Кристина Березовская: «Наше искусство по-прежнему покупают только русские»

Владелица KGallery превратила частную галерею в конкурента музейных институций: показала городу малоизвестные работы Малевича, Кустодиева и Петрова-Водкина, привезла редкие фотографии Михаила Барышникова и Джона Леннона, а десятилетие пространства отметила сенсационной ретроспективной выставкой Константина Сомова.

Как всякий уважающий себя галерист, ты только что была на открытии Венецианской биеннале. По медийному результату она обходит сейчас даже Каннский фестиваль — туда приехали просто все. Расскажи о своих впечатлениях.

Это пример того, как все должно быть устроено на подобного рода событии: в те три дня, которые предшествуют официальному открытию, на фоне фантастических венецианских декораций ощущается сконцентрированная в воздухе волна, накрывающая всех — от шестилетнего ребенка до восьмидесятилетнего старика. Хочешь не хочешь, ты становишься частью арт-процесса. На презентации немецкого павильона, который в итоге и победил, присутствовали все важнейшие мировые галеристы и коллекционеры, которые стояли в очереди, тянущейся на десятки метров. На открытии Русского павильона было человек сто, и большинство из них — русские. При этом лично я впервые за те годы, что приезжаю в Венецию на Биеннале, вышла из нашего павильона с чувством удовлетворенной гордости — именно такое остается после осмотра экспозиции Гриши Брускина, бесконечно глубокого и тонкого философа. Учитывая масштаб Брускина, которого реально знают во всем мире наравне с Ильей Кабаковым и Эриком Булатовым, вся эта ситуация точно передает степень интереса к нашему искусству в мире — его по-прежнему покупают только сами русские.Тем временем Дэмьен Херст за несколько месяцев до открытия в Венеции своего проекта «Сокровища с затонувшего корабля „Невероятный“» заявил прессе, что планирует заработать на нем один миллиард долларов — и в сводках после первых дней Биеннале уже сообщалось о продаже половины вещей. 

В Венеции ты видишь вокруг себя людей, которые, так же как ты, странно одеваются, думают по-другому, чем все, стоят целый час перед работой художника и обсуждают, в чем ее прелесть. Правда, после Биеннале возвращаешься в наш любимый город и начинаешь причитать по поводу того, что у нас так не будет никогда.

Ты не похожа на человека, опускающего руки перед трудностями, — об этом свидетельствуют результаты десятилетней работы KGallery. Так почему же «у нас так не будет никогда»?

Для того чтобы делать что-то достойное, нужен многолетний бэкграунд. Если сравнить Венецию XVI века и Петербург того же времени, то у нас еще не возник город, когда у них уже наступило Высокое Возрождение.

Ну, в Майами XVI века тоже не было Джорджоне с Тицианом, а сейчас проходит одна из крупнейших арт-ярмарок. Видимо, требуется еще что-то помимо бэкграунда, и, скорее всего, это что-то — деньги?

Это правда. В Петербурге всего лет двадцать назад стала возможной ситуация, при которой художник творит не просто для вечности, а еще и с осознанием, что его работа может быть продана. При этом у нас практически нет потенциальных покупателей искусства. Мне кажется, в первую очередь так получается из-за проблемы с образованием. Безусловно, в Петербурге есть гениальные преподаватели от Ивана Чечота в Европейском университете до Нины Калитиной на историческом факультете СПбГУ, есть отличные педагоги в Академии художеств и Академии имени Штиглица — то есть в городе можно получить достойное искусствоведческое и хорошее художественное образование. Но я не представляю, куда посоветовать пойти учиться молодым ребятам, которые хотят погрузиться в галерейный бизнес, получить профессию арт-менеджера — а таких желающих очень много. И, самое главное, мы совершенно не воспитываем культуры приобретения искусства, в то время как в Европе и Америке дети младшего школьного возраста сидят с блокнотами в руках на полу в крупнейших музеях, в то время как молодые волонтеры находятся с ними в адаптированном к их возрасту интересном диалоге. У нас же в музее тебе незамедлительно сделают замечание смотрительницы, если ты вздумаешь громче обычного обсудить понравившийся экспонат.

В результате я сижу в компании интеллигентных людей, и обязательно кто-нибудь, накалывая вилкой свой средней прожарки бифштекс, заведет монолог про бессмысленность «Черного квадрата» Малевича. Многие считают, что должно пройти лет сто, прежде чем наш зритель дозреет до восприятия современного искусства. Мне хочется верить, что это пессимистичный взгляд: за последние пару лет мы видим у себя в галерее множество молодых людей с умными глазами, что безумно приятно. Будем надеяться, что пройдет одно-два десятилетия, и эти люди с их жаждой получения новой информации станут ценителями качественного искусства. Правда, скорее всего, золотой век галерей тогда уже закончится: сегодня во всем мире на первый план выходят ярмарки современного искусства, просто потому, что деятельность арт-дилеров начинает как само явление себя исчерпывать. Это тенденция, связанная с глобализацией и ускорением жизни: люди теперь предпочитают вместо десяти вернисажей просто прийти в мастерскую к художнику, предварительно написав ему имейл.

Может быть, стоит устроить у нас стоящую арт-ярмарку, тем более что город будет для нее не худшей декорацией, чем Венеция?

В Петербурге, безусловно, очень красиво, и мы оправданно этим гордимся, но я даже не представляю, какие нужны деньги, чтобы сделать здесь достойную ярмарку современного искусства. Московская Cosmoscow, например, обрела вторую жизнь, для чего потребовались огромные усилия и вложения. Но на ней практически нет зарубежных участников, за исключением совсем молодых художников и галерей. Между тем настоящая биеннале или ярмарка — это прежде всего международный контекст, когда приезжают авторы и кураторы из Зимбабве, Грузии и Нью-Йорка и начинается сумасшедшее броуновское движение. Устроить такое в сегодняшнем Петербурге просто нереально. А вообще, давай поговорим о чем-нибудь позитивном.

Я только за! Чем ты планируешь заниматься в ближайшее время?

Лично мне в городе не хватает новой профессионально оборудованной, а главное, независимой выставочной площадки — максимально подготовленной для того, чтобы существующие в городе галеристы и кураторы могли полноценно высказаться с ее помощью. Мне уже тесно здесь, в помещении KGallery. Как бы было здорово, если бы сезон за сезоном новое пространство попеременно осваивали все те, кто продолжает делать в нашем городе замечательные выставки, — от Дмитрия Озеркова до Марины Гисич, от наиболее авторитетных до самых смелых кураторов.

Насколько ты близка к цели?

Я заразилась этой идеей и верю в то, что городские власти или владельцы недвижимости смогут дать во временное пользование интересное пространство в центре города, которое мы сможем использовать для благих целей с помощью неравнодушных к искусству людей.

Какие недооцененные российские художники выйдут в ближайшее время на первый план?

К сожалению, все сложнее обстоят дела с художниками первого круга начала XX века — как на рынке искусства, так и с точки зрения выставочной деятельности. Кажется, все уже показано и обо всех рассказано. Интерес к соцреализму прошел и вряд ли когда-либо вернется. При этом до сих пор остается в тени множество художников-нонконформистов, которые работали по принципу «искусство ради искусства». Сейчас такое просто невозможно: искусство настолько коммерциализированно, что вряд ли мы когда-нибудь встретим таких авторов, как представители «Арефьевского круга», которым нечего было есть, негде спать, не на чем рисовать — они отдирали сиденье от стула и творили на нем. Таких удивительных имен еще много, и я считаю, на них стоит обратить внимание как просто зрителю, так и покупателю-инвестору — пройдет 50 лет, а подобное искусство будет только расти в цене.

МЕСТО СЪЕМКИ Николаевский дом призрения Растанная ул., 20 Дом призрения на 200 человек был основан купцами после холерной эпидемии 1831 года и поначалу носил название «Волковская купеческая богадельня», корпус которой в 1833 году построил в стиле классицизм архитектор Аполлон Щедрин. Находившаяся под личным покровительством императора Николая I богадельня после его смерти была расширена и стала называться «Николаевский дом престарелых и увечных граждан Санкт-Петербургского купеческого общества». Принимались в него мужчины и женщины купеческого и мещанского сословия, 10 мест было предусмотрено для престарелых ямщиков. В 1905–1908 годах братья Василий и  Георгий Косяковы надстроили здание третьим этажом. Сейчас в нем размещается Санкт-Петербургский социальный техникум.

 Текст: Виталий Котов