Актриса, телеведущая, а с недавних пор и режиссер дебютирует в полном метре с молодежным хоррором «Проигранное место» ( с 1 ноября в прокате!), спродюсированным ею вместе с сестрой Анной Михалковой по сценарию братьев Пресняковых с музыкой Игоря Вдовина.
Похоже, это тенденция времени: актеры все чаще снимают кино. Почему и вам захотелось реализоваться в режиссуре?
Ну, вообще реализоваться таким образом — последнее, что можно сделать с моей фамилией в нашей стране. Ведь сразу услышишь прекрасные отзывы в свой адрес о том, куда пошли деньги налогоплательщиков. Важнее было «ради чего», нежели личная мотивация: большая часть того, что сегодня выходит на экраны для подростковой аудитории, мне не нравится. И я решила сама попробовать сделать молодежную историю, начав с жанрового кино по сценарию замечательных драматургов братьев Пресняковых.
Зачем же снимать самой? Могли бы просто спродюсировать.
Совсем не хотелось нанимать режиссера, превращать его в марионетку, пытаться присвоить ему свои вкус и стиль, скандалить с ним. Как раз с продюсированием у меня все сложнее, чем с режиссурой: оно мне тяжело дается, но я вынуждена им заниматься, потому что надо работать над фильмом от начала до конца.
Какой вы режиссер по характеру? Провокатор? Тиран? Или добренькая, бережете артистов?
Если вам какой-нибудь режиссер сможет себя так однозначно охарактеризовать, знайте: он лукавит. Режиссер — психолог. Одного похвалит, другого спровоцирует, на третьего накричит, понимая, что тот выдержит. Ко мне на пробы приходило немало молодых артистов. И я обратила внимание, что многие заранее думают, будто сделали что-то не так, извиняются. Не знаю, черта ли это русского человека или у нас в театральных вузах всем говорят: «Ты никто и ничто». Я стала внушать: «Вы — артисты, можете сыграть по-своему, не совпасть с режиссерским видением, но плохо точно не сделаете». И в результате мне самой стало легче в актерской профессии, появилась внутренняя свобода.
Почему ваш дебютный фильм — хоррор?
Не могу с вами поделиться такой историей, что, мол, мечтала всю жизнь снять хоррор и наконец у меня получилось. Я вообще не представляла, что буду работать в таком жанре. Просто важно то, какую мысль и кому ты хочешь донести. А жанры — условность. Люди идут в кино не для того, чтобы испугаться, посмотреть мелодраму или комедию, а для того, чтобы увидеть сразу и то, и другое, и третье. Вот и мне показалось, что выбранные мною жанры — это способ быстрее найти общий язык с подростками, поместить в фильм как можно больше того, чем они живут, что им интересно. А кроме того, подложить туда смысл, ради которого все, в общем‑то, и затевалось. Ведь сквозь все поколения проходят одни и те же вечные темы: любовь, преданность, предательство, страсть.
Ваши герои сбегают с уроков в кино. На какие фильмы вы ходили вместо физкультуры?
Вместо физры мы как раз в кино и ходили. Что мы только не смотрели, в том числе выходившие в те годы ужастики вроде «Я знаю, что вы сделали прошлым летом» и «Крик» — не всегда страшные, местами даже смешные, на которые был настоящий бум. Но потом такие ленты куда-то пропали. И было лестно читать, что на калифорнийском фестивале Popcorn Frights Film Festival, куда пригласили «Проигранное место», нашу картину сравнили с этими фильмами 1990-х. Если уж говорить о том, что я привнесла в картину от себя, то неспроста я сделала эту историю довольно сухой в плане эмоций. Я не люблю надрыва, предпочитаю сдержанную игру. Когда-то у меня была любимая бабушка, мы проводили вместе много времени, и мне было лет четырнадцать, когда позвонила мама и сказала, что бабушка умерла. Я помню, как в тот момент в голове пронесся вихрь эмоций. Первое: «Значит, завтра в школу не ходить». Второе: «Бабушки больше нет». Третье: «Ой, а через три дня у подруги день рождения — интересно, отпустят отмечать?»
Жанровый микс?
Именно. А где-то совсем в конце списка: «Надь, а ты вообще нормальная?» Так же и мои герои. Никогда не понимаешь, что у них на самом деле в голове и на душе. Думаю, многие зрители найдут для себя что-то близкое в поведении этих ребят.
Вы себя подростком часто вспоминаете?
Со школой у меня были сложные отношения. Когда есть классные друзья, еще можно как- то продержаться. Психика ребенка подвижна, и легко заработать букет комплексов, если тебя дразнят за то, что ты жирная или у тебя кривые зубы. На всю жизнь эта девочка, потом женщина, а дальше мать будет себя не любить. Даже когда муж назовет ее самой прекрасной, она будет воспринимать себя иначе. Так что подростковый возраст — самый сложный.
В раннее детство вы возвращаетесь охотнее?
Можно просто жить с ощущением детства. Возвращаться туда — значит жить воспоминаниями, и это ни к чему хорошему не приводит. Но, когда я вижу, как моя дочь Нина пытается хитрить, чтобы получить конфету, понимаю, что ей просто не повезло: я могу прочитать все ее уловки — сама когда-то так же делала.
Выбор профессии был для вас трудным?
Так сложилось, что многие вещи решались за меня. Я всегда росла окруженная кино, поэтому вопросов, кем мне стать, не было.
А в детстве, снимаясь в кино, вы очаровывались этим процессом?
Никогда. Ходила как на работу, уставала, испытывала стресс.
Вы сейчас используете в режиссуре приемы и методы, увиденные на площадке у отца?
Конечно. Съемочная площадка у папы — настоящая школа жизни, и за годы пребывания на ней я изучила, как работает этот механизм.
Зарплату получали?
Когда снималась у папы в «Утомленных солнцем», играя дочь комдива Котова, — кажется, не получала. А у других режиссеров, у Тиграна Кеосаяна в «Президенте и его внучке» с Олегом Табаковым — да.
Текст: Андрей Захарьев
Фото: София Набока
Комментарии (0)