Татьяна Черниговская: «Умные и успешные люди пугают — не уверена, что они вообще люди»

Об образовании

Я вхожу в президентский Совет по науке и образованию, где разрабатывают большой документ — стратегию развития этой сферы. Там, в этом труде, постоянно появляется слово междисциплинарность. Готовить междисциплинарных людей достаточно сложно. Факультет свободных наук и искусств в Санкт-Петербургском государственном университете, в котором я и работаю, как раз является примером той самой междисциплинарности. Несмотря на то, что я сторонница нашей традиционной системы образования, факультет действительно хорош: у нас музыка, кино, театр, математика и все остальные направления изучаются вместе.

Представьте, ребенку в 16 лет нужно делать выбор: решить, кем он хочет стать. Понятно, что, когда у него вся семья химики, и он с детства переливает вещества из пробирки в пробирку, он, конечно же, пойдет по стопам родителей. А обычные дети должны принимать решение тогда, когда оно не может быть принято.

Либеральная система образования дает им шанс побыть в разных ипостасях. Конечно, у этого есть свои опасности. Очень не хочется выпускать дилетантов, которые знают многое на поверхностном уровне, а в итоге не могут ничего. Тем не менее, пока этот принцип показывает свои успехи. Мозг нужно учить всему, развивать, и этому способствует система образования в Смольном.

Об Эйнштейне и ответственности за знание

В последнее время я очень много читаю дневники Эйнштейна. Он писал: «Я не знаю, каким оружием будут пользоваться в третьей мировой войне, но в четвертой будут пользоваться палками и камнями», — и сейчас мы очень близки к этому.

Образование начинает приобретать первостепенное значение, потому что остальное за нас сделает суперкомпьютер. Если у нас не будет четкой ответственности за мир, в котором мы оказались и за нашу цивилизацию, то всё это может очень быстро закончится. Цивилизации просто не станет.

Конечно же, нужна другая подготовка, люди должны читать не дайджесты по «Преступлению и наказанию», не жаловаться на то, что это серьезная, тяжелая литература. Да, серьезная и тяжелая, но если так рассматривать этот вопрос, то вообще нужно убрать литературу. То есть, если человеку нужно знать бросилась ли Анна Каренина под поезд или не бросилась, тогда это одна история и она скоро закончится. А если заставить себя и свой мозг трудиться, тогда это уже совсем другое.

Если не будет личной ответственности за то, что мы делаем, не будет и нас. Кстати, тот же Эйнштейн писал, что если бы знал, что будет Хиросима и Нагасаки, он бы выбросил все свои открытия в ведро. Вот, это ответственность. Много ли сейчас ученых, а я знаю, что не много, которые прекратили какие-то исследования только потому, что они поняли опасность своих трудов. Таких почти нет. Потому что запретить ничего нельзя. Ничто нас не сдержит.

Вы можете запрещать клонирование, исследования с геномом, но всегда найдется условный «Трамп», который купит остров посреди Атлантики, и туда съедутся лучшие ученые — совсем не враги человечества — но все равно будут проводить свои исследования, потому что нигде больше не получат таких возможностей, как на этом острове. Это очень серьезная моральная дилемма.

Об иррациональном

Сейчас многие пишут и говорят о том, что нужно оставить мозг в покое. Пусть он делает, что хочет, не надо напирать на него и заставлять всегда думать, это все пустое дело. Когда мы сталкиваемся с трудностями решения задачи, значит нужно, условно говоря, пойти выпить красного вина, погулять, отодвинуть мозг от нагрузки. Он не терпит насилия, оно не поможет. «Если дело никак не идёт, значит надо бросить его на некоторое время — возможно, решение проблемы придет само» — это отношение меня удивляет.

Все люди, совершившие какие-то большие научные открытия, как один говорят, что не понимают как это случилось. То ли во сне, то ли на прогулке их просто осенило. Это как у поэтов, которые встают посреди ночи, что-то пишут, потом ложатся и с недоумением утром говорят: «Кто это вообще написал, как это произошло». Всё это делается на почти бессознательном уровне. Другой вопрос, что таблица Менделеева снится именно Менделееву, а не его кухарке. Это огромная работа над мозговой деятельностью, проделанная заранее.

О знании самого себя и человечности

Своим студентам и студенткам я всегда говорю, что нужно как можно скорее с собой познакомиться. Ответить себе, умная я или нет, красивая или нет, сильная или нет, ночной ли я житель или дневной. Я к тому, что не стоит подпускать к себе сомнения в собственных силах. Я знаю себе цену и знаю, что свой собственный уровень я не сдам. Да, я не прочла те статьи, которые уже вышли за то время, пока мы беседуем, но остальные не прочли те бесконечные сотни публикаций, которые знаю я.

В образовании, например, есть очень высокого уровня студенты и преподаватели, есть наоборот, но очень мало той самой золотой середины. Ко мне в университете на пересдачу приходят красивые, ухоженные девушки, за которых платят и при этом они не знают ничего. А есть другие, умные, успешные, прагматичные люди. Меня пугают вторые. Я не совсем уверена, что они люди, не вижу в тех успешных студентах человечности. Не вижу, чтобы они влюбились, не вижу человеческих черт, а вижу человека с инструкциями из другой галактики. Они все делают правильно, но не по-человечески. Я не говорю, что это плохо, но это совсем другое.

О мозге и поиске новой парадигмы

Мозг заполняет собой все, выполняет огромную работу, делает массу вещей, о которых мы не подозреваем. Вы даже не можете пошевелить пальцем, если мозг не даст вам сигнал. Вот я решила, что согну палец. Это только мысли, но я его не сгибаю. А вот я его согнула, почему я это сделала? Мозг послал сигнал, да, это я понимаю, но меня интересует некая линия между моей мыслью и тем, что сделал мозг. Каким образом нематериальная мысль сделала этот скачок к материальному? Это абсолютно другой мир, психофизический дуализм.

Архиепископ Лука был крупнейшим нейрохирургом, он сказал - «Сколько сделал я операций на мозге, и ни разу не видел там ума». Мы сами не понимаем, как происходит путь от нематериального к материальному. Да, мы скоро увидим каждый нейрон, но зачем нам эти нейроны и что нам делать с этими связями, они нам ничего не дадут? Вопрос в том, что нужно менять парадигму, менять взгляд на эту проблему. От того, что я возьму том Шекспира и увеличу его под микроскопом, мои знания о том, как ему это удалось, никак не увеличатся. Мы делаем что-то не то.

Если мы ляжем на диван и будем лежать на нём полгода, то потом мы не сможем с него встать, потому что наши мышцы атрофируются. Абсолютно тоже самое происходит с мозгом. Он рожден для того, чтобы трудно работать и перерабатывать информацию. Чем труднее она, тем лучше для мозга в прямом смысле. Он улучшается физически, увеличивается качество нейронов, количество белого и серого вещества. Нельзя давать мозгу спуск. Кроме того, стоит сказать о переключении мозга на другие виды деятельности. Например, на музыку. Это переключение играет большую роль.

Почему Шекспир и Шерлок Холмс играли на скрипке, зачем они это делали? Они переключали мозг на другой регистр, на другой модус работы, не потому что хорошо играли, а потому что это было необходимо. 

Вы спрашиваете в мозгу ли я или нет. Нельзя ответить, кто мозг, а кто я сам — одно и то же это или нет. Я вынуждена ответить да, одно и то же, потому что знаете ли нет другого кандидата.

Подготовила: Ксения Буравова