В самарском Театре драмы 23 марта начинаются премьерные показы документального спектакля «На дне.doc», основанного на историях из самарских баров. «Собака.ru» поговорила с режиссером Дмитрием Крестьянкиным о том, почему Самара вдохновляет на поход по барам, почему в тяжелые времена важно быть открытым и искать радость, и причем здесь Максим Горький.
Почему ты решил ставить свой спектакль в Самаре?
У меня давние отношения с Самарой: я тут ставил свой дипломный спектакль «Наш класс» в театре «Город», приезжал на свадьбу друзей, участвовал в различных театральных лабораториях. Я периодически наведывался в Самару, ведь у меня здесь очень много друзей, и мне хотелось еще раз здесь поработать. Поэтому когда пришло предложение от Сергея Морозова, который занимается творческими проектами в Театре драмы, я согласился. Он меня знал по работе в Питере и предложил: «Не хочешь поставить что-то на экспериментальной сцене в Самаре?»
Какое у тебя было первое впечатление от города? Говорят, что первое впечатление не врет.
Первый раз в Самаре я был летом на свадьбе у друзей — ходил в баню, гулял на только что отремонтированной новой набережной, и у меня были самые теплые и светлые впечатления от города и от людей. Собственно, это отношение не изменилось, разве что только улучшилось. У меня здесь действительно много друзей, и я очень люблю этот город. Я много езжу по городам России, но в Самаре состоялся мой первый серьезный театральный проект – дипломный спектакль. Он делался с большой любовью и душой, поэтому это ощущение до сих пор у меня осталось.
В аннотации к спектаклю есть фраза про «поиск кода города». Ты разгадал этот код?
Разгадать код города — амбициозная задача. Я пытался сделать так, чтобы аннотация звучала иронично, хотя в ней есть и частичка правды, и я действительно старался прикоснуться к тому, чем живет самарский житель. Понятно, что мой спектакль — это не стопроцентно верный социологический опрос, а лишь художественное восприятие того, как мне показалось, люди ощущают свой город и как о нем говорят.
У каждого города есть свой вайб, и в Самаре он очень теплый, душевный, открытый. Может, это просто мне так везет, и я встречаю добрых открытых людей. Но вот у меня ощущение, что все тут тебе и друг другу рады — светлое чувство. Волга у меня ассоциируется с Самарой, она здесь такая широкая и совсем другая, не такая, как в других городах – она настоящая, глубокая.
Понятно, что каждый человек, живя в своем городе, ощущает его не так, как человек, который приехал. Приехавший ощущает все восторженно, ему все нравится. Может быть, у меня множество иллюзий относительно Самары. Я родом из Тулы и, пока жил там, мягко говоря, был не в восторге от родного города, говорил: «Блин, заводы и вообще ничего нет». А потом, когда начал ездить по другим городам, стал ощущать все по-другому. С Самарой я допускаю, что смотрю на нее взглядом абсолютного гостя, но этот гость доволен, как его встречают.
В каких барах ты искал истории для своего спектакля?
За шесть дней я побывал в пяти барах, в некоторых по несколько раз. Чаще всего я был в «На дне», хотя там шумно и не очень удобно брать интервью. Я с него начал, и он дал название спектаклю.
Еще один бар мне запал в душу. Я не помню, какое у него было название, но он был лютым. Это даже не бар, а настоящая пивнуха в спальном районе. Мы туда пришли, и там за соседним столиком сидел какой-то мужик, который узнал, что я собираю материал для спектакля, подарил нам рыбы просто так. Это было абсолютно неожиданно. Когда я шел в этот бар, было прям жутковато. Одно дело сидеть в каком-то медийном популярном баре, а другое — в кабаке, рядом с которым стоят люди в черных куртках и курят папироски, и ты уже предчувствуешь что-то недоброе. А на самом деле там внутри все максимально дружелюбно. Вот это очень запомнилось.
Как вы искали людей с историями?
Я пошел по такому принципу, что Самара мне сама подарит встречи. Сначала друг мне рассказал, что у него есть знакомый бармен. Мы встретились, и выяснилось, что этот парень работал в различных барах, в том числе и в «На дне». Где-то это были абсолютно случайные истории – мы сидели в баре, и вдруг происходило что-то, что я фиксировал в спектакле. Иногда я подсаживался к человеку, иногда подсаживались ко мне и рассказывали свою историю. Я шел по принципу — что придет, то и придет.
Были истории, которые казались гораздо больше, чем может вместить в себя спектакль. Например, в нескольких рассказах звучала тема любви сквозь года, и я выбрал ту, которая меня больше впечатлила.
Кто вел диалог?
Общался я сам, но тут надо уточнить, что это были не интервью в привычном понимании, а самые настоящие посиделки в баре. Это такой бесконечный разговор, который витиевато идет то в одну сторону, то в другую, а иногда выводит на какие-то неожиданные темы, которые вы сами не планировали затрагивать. Такой разговор заводит вас в какие-то истории, которые вы сами не ожидали. Человек сам хочет что-то рассказать, что ему важно — это я и фиксировал. Иногда мы сидели час, иногда разговаривали четыре часа, всегда это было очень по-разному. Я приходил в бар с момента его открытия и сидел до самого конца, до двенадцати часов или до часа ночи.
Вам, наверное, очень надоели все эти бары?
Надо сказать, что я вообще не употребляю алкоголь. В первый день я чувствовал себя как главный герой в фильме «Брат-2», когда он заходит в американский бар, а там все чернокожие, и все разворачиваются и на него смотрят. Вот я так себя и ощущал. Я заходил в бар, и мне казалось, что все чувствуют, что я не отсюда, что я левый чувак, который еще и заказывает что-то безалкогольное. Но это быстро ушло, и я научился просто тусоваться в барах. Было кайфово. Единственное, я под конец проекта чуть подустал, ведь это бесконечная история, когда ты уже пятый день подряд просто сидишь и слушаешь людей.
В одном интервью ты сказал: «Театр – это прикол, здесь я занимаюсь весельем». «На дне.doc» – это веселый спектакль?
Мне кажется, что все должно быть. Всегда нужна грань. Я стараюсь иронизировать, где-то шутить, если удается. Часто я делаю это не смешно, но я пытаюсь.
Сейчас очень серьезное время, и в нем очень большой соблазн стать жестким, серьезным, может быть, даже в чем-то грубым человеком. Это большой соблазн, которому многие поддаются. Мне кажется, если ты найдешь в себе силы для какого-то юмора, как бы странно это ни звучало, если попытаешься найти какую-то радость в сегодняшнем дне, то это тебе поможет. Мне по крайней мере это помогает. Я не призываю всем шутить и смеяться, но думаю, что юмор сейчас может серьезно помочь.
Конечно, «На дне.doc» – это не юмористический спектакль, он документальный: там есть разные истории – где-то смешные, где-то забавные, где-то грустные. Они разные, и это важно.
В названии спектакля есть «На дне», тем более вы его ставите в театре имени Максима Горького. Есть ли какая-то связь со знаменитой пьесой?
Есть несколько моментов. Там есть, как это модно сейчас говорить, метаотсылки. Не куски из текста или что-то такое, а метакомментарии. Там есть персонаж бармен, который периодически обнаруживает театр, то есть где он говорит: «Я не бармен — я актер, и сейчас я вам расскажу историю из театра». И он рассказывает, как Станиславский ставил «На дне» Горького, почему пьеса так называется, и указывает, что зрители сейчас сидят в театре имени Горького и так далее. Есть еще одна тоненькая отсылка, которая порадует только знатоков творчества писателя, но про нее я не буду рассказывать, иначе она просто не стрельнет.
Вы продумали форму или модель спектакля, которая может быть исполнена в любом городе?
Я больше не буду делать никаких спектаклей в барах. Когда ты заходишь в театр в любом городе, то всегда ощущаешь людей, которые там находятся, и пространство. Люди, которых я знал в Самаре, часто говорили про легендарный бар «На дне», так у меня и возникла мысль создать спектакль про бары. Эта идея для меня стала вызовом, потому что я никогда в барах в принципе не тусовался. Для художника очень важно, чтобы ты периодически бросал себе вызов и делал что-то такое, что тебе не свойственно, иначе ты просто покроешься мхом. Я уже сделал «На дне.doc», и вряд ли найдутся какие-то причины, чтобы я где-то сделал еще один спектакль про бары. Другой город и другой театр подтолкнет на другие мысли и идеи, которые я буду реализовывать там. Это был шанс, который я использовал.
Как вы думаете, кому особенно понравится этот спектакль и как к нему стоит подготовится?
Самарский Театр драмы посещает разная публика. Часть зрителей очень консервативно настроена к новым формам. Это я ощущаю по соцсетям, по каким-то историям, которые я слышу. И я бы хотел, чтобы этот консервативный зритель принял мой спектакль. Мне бы было это очень радостно. Тем, кто любит современное искусство и уже ходил на документальные спектакли, будет этот формат понятен и скорее всего близок. Но мне интереснее пробиться к тому, кто не знаком с темой документального театра. И если это произойдет, будет очень ценно. Поэтому я всех приглашаю и буду рад, если вам это понравится. А если не понравится, я тоже буду рад, это тоже будет нормально, и вы получите какой-то интересный опыт.
Я думаю, часто хочется прийти в театр с трафаретом, с условной линейкой, и «померить» спектакль, сделать вывод — он такой-сякой. Но искусство работает не таким образом, его нельзя измерить линейкой. Ты должен попытаться прийти открытым, это очень тяжело в сегодняшней жизни, мы все закрылись, мы все немножко в себе. Чем сложнее время, в котором мы живем, тем сильнее хочется спрятаться и ничего не впускать в себя, но нужно открываться, улыбаться и идти друг к другу. Театр – это место, где человек встречается с человеком – этим занимался и любой классический театр, и современное поколение художников.
Фото: Максим Монахов
Комментарии (0)