Алла Шахматова: «Мы можем превратить Самару в один из культурных центров и сделать так, чтобы к нам хотели приехать ради наших музеев»

Своей работой Директор Самарского художественного музея доказала, что Самара не только Космическая, но и Культурная! Ее нестандартные проекты с активным использованием уличного пространства, неожиданные коллаборации и роскошные – достаточно упомянуть фамилии Петров-Водкин и Поленов – выставки, вернули давно забытые очереди на входе в музей.

Честно говоря, давно уже не приходилось видеть очереди в музее: как у вас получилось сделать так, чтобы люди заинтересовались культурой? В чем ваш секрет?

Знаете, я считаю, что музей похож на храм: мы ждем всех. Ждем и любим всех, кто к нам приходит. И я вместе с командой нашего музея проповедую буквально важность искусства и истории. В коллекции нашего музея есть мировые шедевры: мы можем превратить Самару в один из культурных центров и сделать так, чтобы к нам хотели приехать ради наших музеев. Для этого мы тщательно отбираем проекты: в этом году у нас многое получилось! Сначала мы порадовали город прекрасной выставкой Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина, а прямо сейчас у нас проходит выставка, приуроченная к 180-летию Василия Дмитриевича Поленова. И мне кажется весьма символичным, что такой великий и народный художник, как Поленов, «выбрал» для выставки на свое 180-летие наш музей, который мы считаем самым народным в Поволжье.

Как у вас получилось собрать столько роскошных работ этого художника под одной крышей?

Я очень горжусь этим проектом, но у нас бы никогда не получилось ничего без содействия музейного братства: чтобы организовать эту выставку, нам пришлось договариваться с двенадцатью музеями, среди которых три федеральных! Можете себе представить уровень сложности и ответственности? Поэтому за каждой картиной, которая приехала в Самару, стоит целая история! Мы привезли шедевры Поленова из Владивостока, из Екатеринбурга и из Омска, и в каждом случае получению «разрешения на выезд» предшествовала сложная коммуникация с директором и коллективом музея. Но самая интересная история связана с картиной «Христос и грешница» – заглавным произведением нашей выставки. Эту картину, которую Василий Дмитриевич написал специально для выставок передвижников, в 1928 году отправили в Иркутск, после чего она почти сто лет не покидала стен Иркутского художественного музея. Я пригласила Наталью Сергеевну Сысоеву, директора этого музея, в Ширяево на день рождения Ильи Репина и убедила в серьезности наших намерений. И первым вопросом, который я задала, после того, как поставила подпись под договором о сотрудничестве музеев, был: «Ну, что: «Грешницу» дадите?» И она не сказала нет, представляете! Вернулась домой в Иркутск и смогла убедить своих коллег, что картина должна отправиться в Самару. Это одна из особенностей музейной деятельности: директор музея не может принимать решение о том, что какая-то картина отправится на время в другой музей. Такие решения принимаются коллегиально, на совете, в котором принимает участие вся команда: и «научники», и реставраторы. Получив такой кредит доверия от коллег, я буквально ощутила невероятную сплоченность музейного сообщества. Уверена, впереди нас ждут новые проекты межмузейного формата, когда большие выставки будут собирать не только федеральные музеи, но и региональные. И тот факт, что мы выступаем композиторами и дирижерами этого процесса, меня очень радует. Очень понравились слова известного журналиста Сергея Брилева, который входит в попечительский состав музея-заповедника Поленова. Он сначала приехал к нам на открытие выставки, а потом отметил в эфире федерального телеканала: «Когда-то картины передвижников шагнули на стены музеев, а коллектив Самарского художественного музея смог сделать так, чтобы они собрались под сводами Мраморного зала!» Все это окрыляет, и планы у нас грандиозные! Но сначала сделаем паузу: как только закончит работу выставка Василия Дмитриевича Поленова, мы закроем наш Мраморный зал на реставрацию. Это вынужденный шаг: чтобы принимать выставки федерального значения, нам нужно соответствовать техническим требованиям к проектам такого уровня. Но тут все логично: с ростом уровня проектов растет уровень требований.

А на время паузы эстафету подхватит «Дом с Атлантами»?

С «Домом с Атлантами» на данный момент все не очень просто: на текущий момент он перешел в режим ожидания. Реставрационные работы приостановлены, и мы терпеливо ждем, когда отношение к культуре в регионе изменится. А пока у нас есть прекрасный исторический и музейный комплекс в Ширяево. Тем более, смотрите, как все удачно складывается: в этом году мы уже отметили 180 лет со дня рождения Поленова, а в августе будем отмечать 180 лет Ильи Ефимовича Репина. Интересно, что эти художники были очень близки: вместе закончили академию, вместе путешествовали по Европе. И мы, конечно, не можем пройти мимо юбилея Репина, потому что мы считаем, что это практически наш, самарский художник! Все-таки его «Бурлаки на Волге» рождались на нашей земле. Поэтому сначала мы проведем международную конференцию с представителями музеев со всей страны, а после этого я хочу сделать выставку Ильи Ефимовича. Я знаю, где хранятся его шедевры, и какие картины есть у конкретных музеев. Знаю, что меня снова ждут сложные переговоры. Но коммуникации в рамках музейного братства – это не самое сложное.

А что самое сложное?

Главная сложность – это деньги. Например, когда директор Иркутского музея позвонила, чтобы обрадовать меня решением коллектива ее музея по «Грешнице», я собрала коллектив, чтобы сообщить о том, что выставка Василия Дмитриевича будет «полновесной» и мы сможем показать работы из его евангельского цикла из наших запасников, увидела ужас в глазах главного бухгалтера, в которых читался немой вопрос: «А деньги-то где?» А их пока и не было, только планы. И тут хочется подчеркнуть, что, когда есть детальный план, красивая идея и – это, наверное, самое главное – искреннее желание, все получается и складывается. «ВолгаТранс», «Лукойл», «Ритек», «Открытый код»: я обращалась за поддержкой ко всем, и никто из представителей серьезного бизнеса нам не отказал. Правда, того, что я собрала, все равно не хватило, поэтому я пришла к нашему министру культуры и прямо сказала: «Ирина Евгеньевна, у нас есть прекрасный проект, а денег на его организацию не хватает!» Она, конечно, удивилась моей наглости, но Минкульт выставку поддержал. За что я ей очень благодарна. Мне кажется, что прямо сейчас пишется новая страница нашего музея: когда у музея формируется своеобразный Попечительский совет. Он уже существовал в эпоху Анетты Яковлевны Басс, но потом исчез. Поэтому я рада, что появляется новая волна молодых предпринимателей, которые увлечены историей и искусством. Потому что, если мы замахиваемся на глобальные и масштабные проекты, невозможно опираться только на Министерство культуры, энтузиазм и музейное братство.

Скажите, а вот это активное межмузейное сотрудничество – это тенденция нового времени?

Вы знаете, раньше, этим всегда занимались музеи федерального значения: Третьяковская галерея, Русский музей и так далее. А то, что региональные музеи становятся инициаторами таких проектов, действительно можно назвать новым словом в истории музейной деятельности. И коллектив Самарского художественного музея можно считать одними из пионеров развития этого движения: мы очень активно сотрудничаем с коллегами. «Наш» Репин сейчас наш в Новом Иерусалиме, «наш» Маковский в Серпухове, а «наш» Шишкин недавно вернулся из Владивостока. Разумеется, мы не единственные первопроходцы: я благодарна Алене Алексеевне Доценко из музея Владивостока, Роману Юрьевичу Жукалину из Нижнего Новгорода и Никите Николаевичу Корытину из Екатеринбурга. Это друзья и партнеры нашего музея, которые стояли в первых рядах становления нашего музейного братства.

На моей памяти вы первый музейный руководитель, который начал активно встраивать музей не просто в культурную повестку, а именно в городскую жизнь. Что вас к этому подтолкнуло?

И не только в городскую, но и в загородную: у нас намечается интересная коллаборация с коттеджным поселком «Ильинка»!

Поэтому мы шьем шелковые платки с картинами из нашего собрания. Поэтому мы проводим ужины с оркестром в Мраморном зале и были первыми, кто стал переделывать вагоны в арт-носители: первый вагон проекта «Жигули в авангарде» мы посвятили Константину Павловичу Головкину и победили с ним на конкурсе Общественной палаты Российской Федерации, в котором нашими конкурентами были «Сбер» и «Росатом». А вот у представителей местного культурного сообщества этот – и не только этот – проект вызвал много вопросов. «Зачем, вообще, нужны такие вагоны?» А ответ на все эти вопросы прост: для популяризации искусства! Когда человек попадает в этот вагон, когда он узнает о том, что есть Художественный музей, у него появляется шанс прийти к нам и открыть новую дверь в своей жизни. Конечно, главные столпы музейной деятельности – это хранение, реставрация и изучение. Но четвертый пункт музейной деятельности, о котором часто забывают, это именно популяризация. Конечно, она не должна выходить на первый план. Конечно, в этом направлении важна система. И, разумеется, очень важно не заиграться, чтобы музей не превратился в балаган. Получается ли у меня выдерживать баланс? Мне кажется, да.

А с кем сложнее договориться: с представителями музейного братства или с местными кружками культуры?

Давайте, я расскажу вам анекдот, который поможет вам понять, как я пытаюсь лавировать между мнениями. Так вот, время Хануки, дети Мойши смотрят, как новогодняя елка у соседа играет огоньками, и просят: «Папа, папа, мы тоже хотим елку». А Мойша, он, конечно, любит своих детей, но Ханука же! Идет к раввину: «Ребе, что мне делать? Мои дети так хотят елку!» И тот ему отвечает: «Да, Мойша, я понимаю тебя. Но вопрос твой очень сложный, и мне нужно поговорить с богом! Приходи завтра!» На следующий день Мойша приходит и спрашивает: «Ну, что, ребе? Поговорил ты с богом?» И тот отвечает: «Да, Мойша, поговорил. Конечно, никакой елки в Хануку ставить нельзя!» И Мойша обиженно говорит ему: «Как же так, ребе? Ну, почему мне нельзя елку? У тебя же дворе стоит елка, она в огоньках, и твои дети довольны!» Раввин улыбнулся и говорит: «Да, Мойша, ты прав. У меня во дворе на самом деле стоит елка. Но я-то ни у кого не спрашивал!»

А я спрошу: с самарским музейным сообществом вы так же плотно и тесно общаетесь, как с межмузейным?

Да, конечно! Мы очень тепло и плотно общаемся. Я очень тепло отношусь и к Ирине Свиридовой из Музея Модерна, у которой недавно было день рождения, мы поддерживаем отношения с Андреем Кочетковым из Музея Алабина: у них на выставке, посвященной хлебу, были наши произведения. С командой филиала Третьяковской галереи в Самаре мы, надеюсь, тоже будем дружить. Тем более, у нас уже были совместные проекты: Татьяна Петрова и Константин Зацепин организовывали свой «Передовой отряд» у нас в Мраморном зале.

Каким вы видите музей завтрашнего дня? Что в нем обязательно должно быть? И есть ли у вас какие-то планы на завтра?

Существенная часть моих планов связана с развитием: у нас катастрофически не хватает выставочных площадей. В итоге у нас не получается показывать свои коллекции, не то что звезд привозить. Например, выставку «20-й век» мы на Гоголевском бульваре в Музее современного искусства показали, а в Самаре ее выставить не можем. В наших запасниках есть потрясающая коллекция Валентина Захаровича Пурыгина – это такой джокер в рукаве! А мы эту карту разыграть не можем. Мы храним собрание искусства Альфреда фон Вакано, а 250 предметов из его коллекции сейчас в Эрмитаже – это просто, чтобы вы понимали уровень наших фондов. Поэтому для меня завтрашний день напрямую связан с реставрацией особняка купцов Шихобаловых, который поможет нам открыть для себя новые горизонты. Музей завтрашнего дня – это обязательное взаимодействие со современными художниками. Потому что, когда работа художника попадает в музей, он буквально оставляет след в вечности. Но, когда мы говорим о современных художниках, нужно снова отметить, как важно не заиграться и сохранить баланс: внедрение чего-то нового не должно вредить тому, что давно уже работает. В музей завтрашнего дня должны приходить дети. Поэтому первые шаги мы делали еще с вашей «Мастерской сказки», когда рисовали в здании музея страшилки, а потом устроили небольшую выставку. А сегодня запустили проект «По-взрослому», в рамках которого устраиваем выставки детских работ. Музей завтрашнего дня должен вовлекать, поэтому мы запускаем новые фестивали: «Колыбель ремесел», «Чистый Репин» и «Есенинская осень».

Музей завтрашнего дня – это пополнение коллекций, поэтому для меня очень важно, что мы продолжаем работу с коллекционерами и с частными собраниями. В ближайшее время мы представим собрание Максима Майорова – нашего земляка, который увлечен коллекционированием Каслинского дореволюционного литья.

У вас есть какой-то пример для подражания?

Анетта Яковлевна Басс! Эта женщина так много сделала для этого музея, что словами описать ее вклад невозможно! Великая женщина, без которой у нашего музея не было бы этого роскошного здания – его собирались Суду передать. Но ее энергия и решительность буквально вынудили  представителей власти изменить свое решение. Так что, смелость и правда города берет! Анетта Захватчица – так ее называли. Это именно она добилась выделения земли в Ширяево, именно она нашла в Санкт-Петербурге Веру Лаврентьевну Шихобалову – наследницу самарских купцов. Самое интересное, что ее сильно критиковали за эту смелость: и за «захват» помещений, и за неожиданные проекты. И меня сегодня вдохновляет ее бесстрашие. Потому что она не боялась смелых решений, потому что помнила, что музей – это не только хранение и реставрация. Музей – это еще и популяризация. Да, мы снова вернулись к этому вопросу. Должно быть у музея движение и свежее дыхание. Дети должны приходить в музеи, и подростки. Иначе останемся здесь только мы с вами, будет говорить о важности искусства и тихонечко стареть.

Что вы считаете самым сложным в своей работе?

Все сложно! Но самое сложное, чтобы коллектив был единым. Чтобы разнообразие мнений и взглядов не мешало идти к общей цели. Чтобы те, кто работает с финансами, понимали творцов, чтобы «научники» понимали организаторов выставок. И чтобы все они понимали меня и были счастливы. И это очень сложно. По сути, работа директора музея – это работа с людьми и умение находить общий язык со всеми. И для меня, человека из «вольной» среды, который попал в серьезную государственную организацию, было безумно сложно вписаться в новые правила с охраной труда, финансовыми отчетами и бюджетными вопросами. Я же раньше думала, что дорожные карты нужны, чтобы по дороге ехать, серьезно. И я, как никто другой, понимаю, как бережно нужно относиться к творческим людям, чтобы не сломать их грузом «бумажной» работы. Понимаю, что для того, чтобы музей жил и развивался, нужна «свежая кровь»: и речь не просто о молодых специалистах, а о молодых специалистах из других регионов. И я активно работаю в этом направлении. Но и здесь очень важен баланс, чтобы не потерять коллектив, который уже сложился, – я очень дорожу каждым сотрудником нашего музея. Ценю высочайший уровень нашего главного хранителя Светланы Шатуновой, которая, помимо хранения музейных предметов, выступает куратором многих выставочный проектов. Мне очень нравится, что у нас в выставочном отделе работают смелые и классные девчонки, которые готовы учиться и отстаивать свое мнение.

А что делает вас счастливой?

Творчество. Я счастлива, когда пишу картины.

А находится время на творчество?

Нет, не находится. Если серьезно, счастливой меня делает понимание, что у меня все, что я задумала, получается. А я очень сомневающийся человек. Знаете, бывают такие самодостаточные люди, которые уверены в себе, знают себе цену и в поддержке не нуждаются. Так вот, я не из таких: мне постоянно нужна поддержка и я очень строга к себе.