Клубная жизнь: спасем и сохраним

— Але. Я стою у входа, ты где?

— Мы в машине сидим тут рядом. Я не уверен, что меня здесь будут рады видеть. Даже не знаю, стоит ли идти... О, Кимбарчик топает! Хорошо, мы сейчас будем.

Юра появляется на горизонте в компании длинноногой подруги Кати — практически бессоновские Жан Рено и повзрослевшая Натали Портман в декорациях Воронежской улицы. Чем ближе мы подходим к (не побоюсь этого слова) легендарному контролеру луков и ликов Роме Смирнову, тем больше знакомых лиц всплывает во тьме ночной. Мы с Юрой оказываемся спина к спине: он пожимает руки местным Никам Вустерам, я тщетно пытаюсь не выпалить «приветики», увидев завсегдатаев бара Mishka и театрального сноба Кирилла Рокотова. Нам ставят невидимые печати на запястье.

— А чернильных печатей не будет? Жаль, — с ехидной ухмылкой на лице Юра открывает нам дверь.

— В последний раз я была в «Грибоедове» в десятом классе, — выдает Катя при виде ностальгических интерьеров.

— Когда я здесь был в последний раз, ты еще даже в школе не училась, — подхватывает ее пальто Юра и сдает одежду в гардероб.

Мы поднимаемся наверх, в хилле под звездным от дискошара потолком звучит мелодичное диско, вокруг толпа (это в полночь-то!), завсегдатай лайн-апов Simachev Shop&Bar Леонид Липелис и самый прозорливый петербургский электронный музыкант Кирилл Сергеев крутят тумблеры на аппаратуре, комментируют друг другу и смеются заговорчески.

— О, привет, — бородатый мужчина с сединой на висках тянет руку Юре. — Ты как всегда прекрасен!

— Яркий огонь зажегся на танцполе! Это моя звездочка появилась, — за спиной слышится звонкий голос дизайнера шляпок Леры Цветковой, русалки с розовыми волосами, которая смачно целует нас с Юрой в щеки.

— А мы говорим, негде танцевать, — поворачивается ко мне Милославский. — Так было всегда, уж лет двадцать: одни кричат, что танцевать негде, другие не согласны — посмотрите какие у нас шикарные клубы. Потом вторые вырастают, и им тоже становится негде танцевать. А новое поколение все равно где-то пляшет. Молодежи-то есть где тусоваться, и в Питере, и в Москве. Танцевать негде сорокалетним.

— А сорокалетние любят танцевать? — удивляюсь я. — Вроде, с возрастом должно задолбать, плюс семья, дети, болезни?

— Конечно, любят. Вот посмотри — что, все вокруг задолбанные стоят?

— Окей, здесь действительно много взрослой публики. Это потому, что мы в «Грибоедове» — всем знакомом месте?

— К сорока пяти у тебя везде знакомых будет достаточно. У меня их даже на кладбище много. (Смеется) 

Юра протискивается в очередь за вином для подруги. Я застреваю в проходе, мимо дефилируют Федор Крылов, он же Kto Dj?, промоутер Дима Эстрин и искусствовед Ксюша Вдовина. 

— Это полный … Это был последний раз, когда я выстоял в такой давке, — Юра возвращается из крестового похода за алкоголем. — Вы жрете это вино, купите себе почки! На вечеринках нужно тан-це-вать. Вот вчера я был в «Санта-Барбаре» под утро, и был готов один пуститься в пляс под сет Тарасова.

— А остальные что делали?

— Никого больше не было.

Мы продираемся в курилку на веранде через акробатические номера модницы Анастасии Шанцевой, диджея Карины Паприки и модели Полины Самородской.

— А вот сейчас посмотри: мои знакомые бьются в экстазе на танцполе, а твои у барной стойки стоят, – кричу я сквозь басы.

— Знаешь, когда открылся «Дом быта», мы каждые выходные там прыгали.

На веранде завидный жених и видеоблоггер Дима Завьялов в компании напарника по группе «Кречет» и диджей-дуэта Exit Music Николая Швецова разглагольствуют о превратностях любви. На пати подтягиваются совладелец Crop Salon Андрей Ромашов, ресторатор Гамлет Мовсисян и дизайнер интерьеров Вадим Че.

К сорока пяти у тебя везде знакомых будет достаточно.
У меня их даже на кладбище много.

— Получается, у нас мало денег и столько же энтузиастов.

— Молодые энтузиасты есть. А с меня уже хватит. Мне кажется, все что можно, я уже сделал.

— Значит никакого летнего проекта от Юры Милославского мы не дождемся?

— Проект можно, а клуб – нет. Это разные вещи. Экономическая ситуация паршивая. Плюс слово «клуб» стало практически ругательным. Это полукриминальный бизнес по самому определению. Наши власти никогда не приветствовали ночные заведения. Когда-то в клубы ходить было супер-модно. Потом стало модно сидеть в барах, теперь в ресторанах, которые открываются, как грибы после дождя, и закрываются так же. Если раньше люди где-то в гостях заправлялись не пойми чем, закупались наркотиками и шли на вечеринку, то сейчас они едят, пьют в красивых местах и только потом хотят двигать телом. Поэтому можно объединить этот момент.

— То есть нужно делать пати в ресторанах? Как в «Бегемоте», насколько я понимаю.

— Такие места как «Бегемот» еще раз напоминают о том, что Петербург — это очень глубокая провинция. Потому что за такое говнище в музыкальном формате может быть только стыдно. Причем владельцы заведения не просят диджея играть любимую музыку воронежских телок, они просят ставить легкую музыку. Есть много танцевальных треков, под которые пьют гораздо лучше, чем под русскую попсу. Но диджеи этого не понимают, поэтому крутят «Лада-седан баклажан». Получается, что хорошие диджеи в «Бегемоте» не играют, а плохим просто лень составлять нормальный сет. Вот и получается дискотека, такой саратовский гламур.

— Но все же там танцуют, насколько мне известно.

— Конечно, а что еще делать?

— Так может аудитория определяет музыку?

— Просто нет грамотных промоутеров для подобного формата. Промоутеров в принципе нет, есть арт-директор заведения, есть диджеи, которым сказано играть хит-парад. И вот за ночь играет три диджея и три раза звучат «Лабутены». А к слову, «Лабутены» — это гениальный хит. Шнуров держит эту страну за яйца.

Виталик Сокульский, он же dj Vitalik, зовет нас вниз, но теряется среди броуновского движения тусовщиков. Мы спускаемся по лестнице на нижний танцпол.

— Здесь я давно не был.

— Я тоже, у меня от одних воспоминаний приступ клаустрофобии начинается. А у тебя были истории, связанные с «Грибоедовым»?

— Я же в «Тоннель» ходил. Они были конкурентами. В «Тоннеле» всегда были знакомые, я Лешу Хааса хорошо знал. Все, кто делали рейвы начала 1990-х, «Планетарий» тот же, все туда ходили. В общем, я из той тусовки.

Когда-то в клубы ходить было супер-модно. Потом стало
модно сидеть в барах, теперь в ресторанах.

На черном танполе бункера звучит отменный хаус от почетного, но не запылившегося ветерана Кимбара, пляшет одна молодежь. Вокруг фэшн-фотографа Саши Чайки водят хороводы его подруги, одна из них с заячими ушами на голове и плюшевым мишкой в руках отбивается от стаи и выдает сольные па.

— Я был в лондонском Fabric, он тоже под землей. Его сделали на месте скотобойни. Выглядел он совсем адски: везде диллеры с таблетками, и все бьются в экстазе. Развитие клубной культуры происходит уже давно. В какой-то момент в Москве были самые передовые клубные технологии и создавались просто безумные заведения. Например, «Дягилев». Полное говно по музыке и народу — ... (бордель) и как только его не называли. Но по технологиям — это была бомба! Люк Бессон сказал, что это лучший клуб в мире. Даже сейчас смотришь видео с «Дягилева» — это нечто: все двигается, зажигается, вокруг невероятная декорация. И у тебя нет выхода, кроме как напиться, иначе ты с ума сойдешь. Происходившее там воспринимать серьезно было невозможно, а не воспринимать - нельзя. Ты приходил туда, и ощущал грандиозный праздник, будто взяли «Казантип», Монако, Burning Man и объединили в одном месте. Создатель «Дягилева» Алексей Горобий был гениальным человеком. И рейвером в душе, он же делал Gagаrin Party, «Титаник». И ирония в том, что самый гламурный клуб Москвы строили рейверы и наши «Речники». В самые жирные годы в самом жирном клубе страны играл ремикс на Цоя «Перемен требуют наши сердца». Все это выглядело полным сюрреализмом.

— Ой, я так люблю Цоя в шесть утра: все уже отлетают, топают и хлопают в ладошки «Мы хотим танцевать».

— А представь теперь, как под нее олигархи в красных мокасинах скачут в 2006-м.

Цепляюсь взглядами с сыном владельца «Грибоедова» Тихоном Бойко, который заходит за барную стойку и любезно наливает мне лонг-айленд. Юра не пьет, он за рулем.

— Смотрю на молодежь, и думаю… Mosaique же хороший клуб, насколько я понимаю. Я был там, один раз меня туда не пустили. Причем на входе моего приятеля спросили: «А вы с ним? Тогда точно нет». На самом деле у молодежи очень много идей, но не хватает бабла. А людям постарше, у которых есть бабло, вечно предлагают какую-то хрень.

— У молодежи сейчас два клуба Mosaique и Stackenschneider — я помню тебя на первых вечеринках, когда мы делали его еще на Миллионной.

— Да, в «Штакене» хорошо, туда меня пускают. (Смеется)

— Смотри-ка, зарекомендовал себя. Так вот, Stackenschneider компактный, поэтому там всегда плотно, а в большом Mosaique биток только на привозах.

— И это нормально, они же постоянно работают. Веселить одних и тех же людей сложно, в маленькие заведения, как «Штакен» или московскую «Крышу мира», ходят на атмосферу. А большой клуб может работать только на ивенты. Я не знаю сейчас такого, который работал бы всю неделю.

— Берлинский «Бергхайн», в который едут люди со всего мира.

— Да, именно. Нужна постоянная ротация народа. Я считаю, что следующая клубная столица России должна быть в Сочи. Там много туристов, которые не жалеют денег, а ты можешь сколько угодно гонять одну и ту же программу. Большой клуб с музыкальной политикой, концептуальными привозами, хорошим светом, звуком, декорациями возможно построить только на курорте.

— А почему не пакуешь чемоданы?

— В планах уже есть сделать несколько вечеринок там. А пока у Арама отлично летом, он создал хороший микс музыки, людей и места. Ну и сейчас кстати тоже, только он на разных площадках делает. Мои вечеринки более попсовые. Но мне кажется, этого и хватает: два-три мероприятия в месяц в городе — это нормально. Если будет четыре — уже много.

Ирония в том, что самый гламурный клуб Москвы
строили рейверы и наши «Речники».

Мы разговариваем в подземелье между баром и кикером, в который играет Артем Орлов и его товарищи по Co-op Garage, совладелец магазина Renegadestore Слава Смолкин наблюдает. Как каравеллы, мимо проплывают их боевые подруги Маша Ренард из команды «Модного дома Татьяны Парфеновой» и диджей Рита Ткаченко. На кресле сидит забытая нами спутница Юры и смотрит в телефон.

— Наташ, мы уже пойдем. Там кстати Лена Попова наверху, сфотографируйте ее. Если она не против. Она взрослая, к ней уважительно надо, она же начинала все это...

— Ну че ты начинаешь, нормально же общались. Я знаю, кто такая Лена Попова. Спасибо за наводку. Надеюсь, не пожалел, что пришел. Здесь вроде неплохо, танцевать можно.

— Здесь просто вечеринка «Дома быта». В этом все дело. (Улыбается)