Окно в Париж

Художники Вадим Васильев и Елена Луковникова (Булена) привыкли превращать окружающее их пространство в сказку, и не только на картинах. Они создают фантастические интерьерные проекты для французского дома Славы Полунина, работают над сценографией постановок Антона Адасинского и Виктора Крамера. Их собственный дом не стал исключением.

Магия места

Светлая просторная квартира художников находится в центре закованной в каменный модерн Петроградской стороны, на Большом проспекте. Вероятно, поэтому здесь особенно сильно переплетение творческих энергий прошлого и настоящего. Когда-то весь мансардный этаж дома, построенного в 1910 году Александром Дальбергом и Константином Кохендерфером, принадлежал артели архитекторов, а в советское время он был поделен на три квартиры – впрочем, весьма виртуозно, потому что окна выходят на четыре стороны света и сюда всегда проникает солнце. Почти все стены и перекрытия дома деревянные, поэтому Вадим и Булена называют свой дом «дачей в центре города». Здесь даже пикники устраивать можно, достаточно выйти на крышу и достать мангал. Жаль, купаться в реке Карповке небезопасно.

В этой квартире постоянно происходят интересные события: то отмечают день рождения Антона Адасинского, то выступает группа Laterna Magica, то устраивают концерт старинной шведской музыки. И под каждое событие преображается интерьер дома, меняется настроение – хозяева не любят застывшего дизайна. Даже планировка квартиры способствует постоянному движению: если входы в две мастерские и гостиную расположены прямо в прихожей, то чтобы добраться в спальню дочери Булены и Вадима или на кухню, надо пройти по узкому извилистому коридору, напоминающему лабиринт. Стены его украшают росписи поверх венецианской штукатурки, которую хозяева делали сами. Нанести ее ровно они не смогли бы, да и не захотели, поэтому фактура получилась интересной.

В мастерской Булены хранится коллекция старинных чугунных утюгов и ножниц. Никакого тайного смысла они не несут и понравились хозяйке исключительно из-за своей красоты. А потом появились и раритетные экземпляры. Впрочем, коллекция все же имеет отношение к профессии Булены. Она создает костюмы для театральных постановок, поэтому рядом расположились метры бахромы, боа, килограммы бисера и пуговиц. Но их не замечаешь рядом с почти музейными экспонатами, раздобытыми на брокантах, французских блошиных рынках.

Мастерская Вадима оформлена более сдержанно, но и в ней достаточно антикварных вещей. В этой квартире столько деталей, что каждый раз заметишь что-то новое. Это и есть динамическое свойство интерьера постоянно меняться. У некоторых изменений есть практическая цель. Например, созданная Вадимом система светильников в мастерской оригинальна и эффективна. Подвешенные на длинных проводах лампочки можно перевешивать с места на место, в зависимости от того, какую часть комнаты необходимо осветить. А родилась такая идея из необходимости: ни одна из имевшихся в магазинах люстр не справлялась с этой задачей. Другие светильники в доме тоже дело рук Вадима и тоже произведения искусства. В прихожей под потолком висит каркас зонта, с которого стекают капли-лампы, в мастерской Булены лампы вмонтированы в длинную изогнутую полосу жести. Да и практически вся мебель в доме сделана Вадимом, отчасти также по необходимости: когда переехали в эту огромную квартиру, просто не было денег на то, чтобы заново ее обставить, поэтому за основу взяли старую мебель. Например, из советской детской стенки получился оригинальный стеллаж. А буфет на кухне переживает уже
четвертую реинкарнацию – и она не последняя, уверены хозяева.

Кошачье царство

После насыщенных мелочами мастерских гостиная кажется лаконичной, но это ложное впечатление, здесь тоже есть что разглядывать. На белых стенах вместо обоев – нежный орнамент, роспись по лаку, сделанная по особой технологии, которую изобрели хозяева. В углу скрывается ложе главы дома – кота Лапсика. Хозяева уверены, что это больше чем просто кот, это почти человек. Как они недавно узнали, даже его имя по-эстонски означает «ребенок». С ними полностью согласен Антон Адасинский, который Лапсика называет не иначе как «некоть», подчеркивая его сверхъестественную сущность, а старшего собрата Лапсика, уже ушедшего из жизни, Антон именовал «мякоть». Лапсик живет почти человеческой жизнью – у него есть даже своя страница на сайте «Вконтакте», на которой указано, что он окончил «школу принцев» в Сан-Педро и «вуз любви и счастья, факультет взаимности, кафедру признательности».

Офлайн-гостей Лапсик не очень жалует, поэтому чаще они любуются не живым котом, а нарисованным на окне. Узкое, восьмигранное, оно притягивает взгляд как магнит. В нем виднеется во всю свою немалую высоту телебашня. От этого фантастического пейзажа даже дух захватывает, особенно ночью, когда на башне включают искристую подсветку. Ее делала та же компания, которая оформляла Эйфелеву башню, поэтому в темноте они похожи как сестры-близнецы. «Некоторые гости придут к нам, выпьют немного, посмотрят в окно – и думают, что уже в Париже», – смеются хозяева.

Восточный экспресс

Но стоит сделать несколько шагов, как из Парижа гости попадают в Индию. Комната дочери Булены и Вадима, Ольги Лаккони, больше похожа на восточный будуар, чем на спальню скрипачи. Стены здесь сочного красного цвета, кровать с балдахином, с потолка свисают шары и переливаются загадочным светом текстильные светильники. Деревянную скамейку-кровать смастерил и расписал Вадим. Пара движений – и спинка откидывается, сиденье сдвигается, превращаясь в полноценное гостевое спальное место.

Раньше здесь была «совсем другая история», стены были рас- писаны венецианскими пейзажами. Но Ольге не хватало уюта – востребованная скрипачка, лауреат конкурса имени Чайковского, дома в Петербурге она бывает нечасто. Однажды она сказала: «Папа, я живу как внутри картины, у меня нет ощущения дома. Сделайте мне что-нибудь восточное». Ткани, подвески и прочие мелочи, создающие атмосферу, везли либо из Индии, либо из лавок индийского квартала в Париже. Занавески и покрывала вышивали вдвоем, сидя вечерами у телевизора, Вадим с одной стороны, Булена – с другой.

Рассматривая бесконечные узоры, сложно представить, сколько времени ушло на их создание. «Нисколько. Времени же не существует», – улыбается Вадим. В его правоте убеждаешься, попав на кухню. Кажется, что время здесь замедляет свой ход. С другой стороны – пролетает незаметно за чайной церемонией.

«Здесь у нас временная яма. Попав на кухню, сложно отсюда выйти. А осознать, что надо зачем-то выйти, еще сложнее. Если предстоит сделать что-то важное, мы себе записки пишем, чтобы не забыть», – признаются Булена и Вадим.