Цвет нации: Григорий Сиятвинда

Сиятвинда ведет программу «Утро» на НТВ и играет в «Сатириконе» Константина Райкина. Три года назад он стал первым  афророссиянином, получившим Государственную премию России. Теперь Григорий готовится к новому прорыву – исполнению роли Хлестакова.

– Как познакомились ваши родители?

– Мама решила ехать поступать в Харьковский университет на математический факультет. Почему – непонятно. Были поближе и города, и университеты. Но ей втемяшилось изучать именно математику и именно в Харькове, причем она поступала туда четыре года подряд. Не знаю, как сейчас, а в то время там был огромный вуз, в котором училось много иностранных студентов, в частности из стран, так сказать, третьего мира, на которые Советский Союз имел какие-то виды. Там мама и познакомилась с моим отцом. Университет она не окончила, сыграли свадьбу, потом уехала в Тюмень рожать меня. Мой отец – он по профессии врач – окончил университет, вернулся на родину, в Замбию, поступил в аспирантуру и вызвал нас. Мы жили там в общежитии, мне тогда было два года. Через три года вернулись в Тюмень.

– Зов крови ощущается?

– Мне трудно сказать, что такое зов крови. Иногда я чувствую нечто подобное, когда попадаю в компанию чернокожих людей, танцующих, поющих. Я не так давно был в Южной Африке. Когда летел, предполагал, что вот сейчас проснется зов крови. Сейчас я встану на эту землю и во мне что-то там завибрирует. Ни хрена не произошло. Ну земля и земля. Проехал по городу: ну Африка. ЮАР сейчас обустроена, цивилизована. Потом уже как-то проникся, поездил по разным местам, посмотрел пейзажи, которые обычно в «Мире животных» показывали. Там мне было комфортно. Я не могу сказать, что мне здесь некомфортно. Но как здесь я – человек со стороны, так и там. Для белых я вроде как африканец, для африканцев я белый. Они вот такие вот (показывает на черную кофеварку), а я просто загорелый.

– В российской армии служили?

– В советской. В армии просто сказочная история была, потому что она тогда на семьдесят процентов состояла из «Средней Азии». От них я вообще не отличался: когда я за первые полгода щечки наел, глазки сузились. Я еще тогда дружил с казахами, у меня есть общая фотография – там не отличишь, кто настоящий казах.

– Как люди реагировали, когда вы играли на сцене роли, предназначенные, скажем так, для русских актеров?

– Никто помидорами не кидал. Самая первая роль была еще в драмкружке тюменского Дворца пионеров. В шестом классе играл Иванушку в сказке Шварца «Два клена». Больше всех нервничала моя мама. Меня как-то даже запудривали. Вероятно, у кого-то еще были сомнения, что что-то не так. Я был в косоворотке, в красных сапогах – все как положено. Выяснилось, что детям абсолютно по барабану. У родителей, которые с детьми пришли, еще было какое-то недоумение, детей же интересовал сюжет. Вообще, в театре есть такая мера условности, которая позволяет мне играть любые роли. В кино, как выяснилось, сложнее. В свое время у Роберта Стуруа в спектакле «Гамлет» я получил роль норвежского принца Фортинбраса. После этого я понял, что руки у меня развязаны, никаких пределов не существует, можно играть что угодно. В «Доходном месте» я играю чиновника Юсова, а в новой постановке «Ревизора» – Хлестакова.