Из затейливых страшных текстов лауреата «Русского Букера» недвусмысленно следует, что у всего есть мистическая подоплека и второе дно. Автор «Доктора Живаго» оказывается в его книге Pasternak кровожадным демоном, а бездарный советский прозаик Громов из «Библиотекаря» – создателем великого семикнижия, беспрерывное чтение которого хранит Родину от катастрофы. Скоро выходит новая мрачная сказка Елизарова – роман «Мультики».
Ваша жизнь сильно изменилась после вручения «Букера»?
Конечно. Это как прыжок из майоров в генерал-майоры. Во-первых, премия выручила меня психологически. Очень важно получить поощрение в том возрасте, когда ты еще можешь ему радоваться, – стать лауреатом в восемьдесят лет уже не так интересно. А во-вторых, такому человеку, как я, – пришельцу – «Букер» очень упростил жизнь в Москве.
Вы чувствовали себя здесь чужаком после переезда из Берлина?
Я-то чувствовал себя своим. Но другие меня таким не считали, ведь литературная среда, как и прочие, очень закрыта. В Берлине недоумевали: «Как же ты устроишься там? Ты же не вырос в тихом московском дворике!» Да, это трудно. Когда я только приехал, меня косвенно пытались упрекнуть всем: моим харьковским происхождением, моим вроде бы украинским выговором. И вот эти букеровские «погоны» – они словно пропуск, я теперь писатель «в законе».
Зачем вы вообще решили переехать в Россию?
Мне стало жаль моей жизни в Германии. Раньше мне так же было жаль моей жизни на Украине: что она так нелепо и странно расходуется. А в Европе, куда я приехал учиться телережиссуре, мне никогда бы не удалось приспособиться. Европа – это жесткий либерально-фашистский мир, который не принимает частных мнений и требует большого компромисса в отношении к России, а я не могу с этим смириться. Хотя Россия тоже уже новая страна, совсем не та, которую я помнил и любил. Но это, по крайней мере, мир, в котором я почувствовал свою необходимость.
А Украина, где вы родились, по-вашему, часть России?
Разумеется, я воспринимаю Украину как часть русского мира. Никоим образом не сепаратно. Однако на планете, где все решают финансы, покупать можно не только людей, но и страны. И поскольку Россия отказалась перекупить Украину, выставленную на торги, то скоро это будет чужое государство. Там уже выросло первое поколение «без России». И мне очень жаль, потому что совместное существование было бы гораздо интереснее.
Ваша творческая карьера довольно извилиста. Сначала вы учились на оперного певца, потом на режиссера.
Да, и лет до двадцати шести на вопрос, кто я по роду занятий, я бы ответил: певец. Раньше мне казалось, что опера – самое честное искусство. Я видел, как восхищаются плохими актерами, режиссерами, музыкантами. Но в опере, думал я, скрыть бездарность невозможно. Потом я понял, что и там есть свои подставки. Также я понял, что не доберусь до вершин, мне не хватит таланта и работоспособности. Поэтому начал заниматься режиссурой. Но себя не обмануть: режиссер должен организовать и ломать других людей, а мне это не особенно интересно. Из всех моих увлечений осталась литература, потому что книга – это один на один сам с собой, сиди и пиши.
Ваши книги переведены на Западе?
На немецком языке издали «Ногти», повесть о двух воспитанниках дома для сумасшедших детей, и считается, что очень успешно: я получил все мыслимые в Германии литературные гранты, было продано несколько тиражей. Для эмигранта, который не хаял свою отчизну, это достижение. Европейская критика, конечно, находила свой подтекст – мол, роман рассказывает об ужасах советской психиатрии, – но это ее проблемы.
В ваших книгах много насилия. Вам самому оно свойственно?
Не думаю. Я человек совершенно не злой, но мир, который я наблюдаю, ужасно жесток, и насилие стало постоянным его атрибутом. Он куда более жесток, чем в XX веке. Все политические режимы прошлого, в отличие от нынешних, хотя бы обращались к человеку. Даже режим Гитлера.
Что вы имеете в виду?
Гитлера интересовали немцы и евреи, причем до такой степени, что он был готов уничтожить одних ради других. И таким образом – в своей манере – он все же был обращен к человеку. Нынешнего лидера не интересуют ни те, ни другие, ему важно, чтобы некто или нечто безликое добывало из земли нефть. По-моему, это новый, еще более страшный этап исторической жестокости: абсолютное равнодушие к людям.
Вы продумываете свой имидж?
Да нет. Я не планирую себя, мой облик, который кому-то кажется экстравагантным, случайность. Длинные волосы у меня потому, что я не люблю короткие. Пояс тоже не нравится – подтяжки лучше. Шнурованные сапоги потому, что это очень удобная обувь. Военные штаны – практичные, прочные, их не нужно менять каждый день, ведь я человек не паркетный. Вот и все.
О чем ваш новый роман?
«Мультики» начинались как пятнадцатый рассказ к предыдущему сборнику «Кубики». Я думал, что темы – зернышки, отобранные мной для сборника, – одинаковы, но из этой вдруг начал расти огромный баобаб. И пришлось пересадить его в другой горшок. Действие происходит в 1989 году. Главный герой – пятнадцатилетний подросток, приехавший из провинциального городка в мегаполис. Он попадает в нехорошую компанию, и однажды ее лидер предлагает перейти от грабежа школьников к более масштабной авантюре: брать с собой девушку, обнаженную под шубой, и демонстрировать ее тело случайным прохожим. Такой способ отъема денег действительно существовал и назывался «мультики». «Клиент, мультики видел? Видел – плати». Но внезапно герой попадается, и дальше начинается собственно история.
Над вами не довлела мысль, что после «Букера» у публики будут завышенные ожидания?
Никаких обязательств я на себя не брал, ведь литература – это не плановое хозяйство. Но романом доволен. Тексты же разные бывают. Некоторые рассказы я до сих пор перечитывать не могу, вспоминаю, как тяжело, «ножками вперед», они рождались. А с этим мы прекрасно и очень весело провели последние полтора года.
Комментарии (1)