67-летний Барышников — самый известный в мире из ныне живущих уроженцев Латвии, каждый приезд которого на родину до сих пор становится событием. Отсюда присутствие на спектакле и на последующем приеме в фойе театра президента страны Раймондса Вейониса и мэра Риги Нила Ушакова. Одновременно Барышников — наиболее известный современный русский эмигрант. Эмигрант, так ни разу и не согласившийся приехать в Россию с момента своего громкого бегства из-за железного занавеса на Запад в 1974 году. Только год спустя после этого события началась звездная карьера его почти ровесницы Аллы Пугачевой, и только два года спустя родился ее супруг Максим Галкин. Неудивительно, что оба они явились увидеть того, кто вполне вероятно даже не знает об их существовании. В разные дни в зале рижской оперы появились и Владимир Познер, Рената Литвинова и Земфира, Сергей Безруков, Лайма Вайкуле, Леонид Ярмольник, Игорь и Вадим Верники, Эммануил Виторган, Лион Измайлов и даже вице-премьер российского правительства Аркадий Дворкович.
Надо понимать, что далеко не все из московских гостей прилетели специально «на Барышникова» — у очень и очень многих из них имеются недвижимость и вид на жительство в Латвии, которая уже несколько лет как превратилась в потенциальный запасной аэродром.
Помимо всего прочего, Барышников — самый известный в мире из ныне живущих балетных звезд и практически единственный из них, кто сумел реализоваться в драматическом театре после завершения танцевальной карьеры. Наконец, Барышников — русский художник Александр Петровский, возлюбленный Кэрри Брэдшоу из последнего сезона сериала «Секс в большом городе». Соответственно, «прикоснуться к великому» в театр отправились и бывшие коллеги танцовщика, и поклонницы Сары Джессики Паркер&Co.
Превращению гастролей Барышникова в съезд селебрити способствовала и фигура человека, их организовавшего: Андрейса Жагарса в Латвии знают все и сам он знает всех — экс-директор Латвийской национальной оперы, вырастивший в этом театре нескольких оперных звезд мирового масштаба, оставил этот пост три года назад и создал собственный Фонд поддержки и развития культуры. В Москве Жагарс известен как профессор ГИТИСа, который вел проект «Большой балет» на телеканале «Культура», а в Петербурге режиссер Жагарс поставил оперу «Бал-маскарад» в Михайловском театре и ведет переговоры о сотрудничестве с Мюзик-холлом.
Однако объединение в одном пространстве столь разной публики явно не пошло на пользу делу, — восприятию внешне яркой и фотогеничной, но в реальности совсем не развлекательной постановки Боба Уилсона. Уже к середине «Письма к человеку», которое длится всего один час и пятнадцать минут, начали закрываться двери в ложах за теми, кто покидал зал. Неудивительно, что многие из собравшихся в зале оказались далеки как «да» и «нет» от происходившего на сцене — «целевой аудиторией» спектакля все-таки являются люди с развитым театральным вкусом и насмотренным глазом, а никак не участники и завсегдатаи попсовых и юмористических фестивалей в Юрмале. Рампы свет безнадежно разлучил многих с Барышниковым и Уилсоном с первых же мгновений, когда яркий луч выхватил человека в черном фраке с выбеленным лицом, который принялся на разные лады повторять одну и ту же фразу: «Я знаю, что такое война. Я воевал с матерью моей жены». Фрагменты дневника Вацлава Нижинского, написанного тридцатилетним тогда уже экс-танцовщиком и хореографом ровно в середине жизни, в 1919 году, звучат почти полностью в виде фонограммы: на русском языке их произносит Михаил Барышников, на английском — сам режиссер Роберт Уилсон и актриса Люсинда Чайлдс. В рижском зале, где вряд ли был хоть один человек, не понимающий русского языка, необходимость такого дублирования могла показаться излишней, но «Письмо к человеку» было показано год назад в Милане, а затем отправилось в гастрольный тур по Европе, в котором Латвия оказалась лишь одним из пунктов маршрута.
Нижинский писал свой дневник, когда его разум уже находился в пограничном состоянии — следующие тридцать лет жизни он провел в психиатрической клинике. Темой этих лишенных связи, логики и какого-либо сюжета умозаключений, адаптированных для постановки на сцене драматургом Дерилом Пинкни, стали терзавшие Вацлава религиозные, философские и семейные переживания: женитьба на венгерской танцовщице Ромоле повлекла за собой разрыв творческих и личных отношений с Сергеем Дягилевым, потеря продюсера и кукловода привела к краху его карьеры, увлечение толстовством посеяло в душе идею греховности актерской профессии, а все вместе обернулось сумасшествием. В очень откровенном тексте Нижинский признается, сколько именно раз в день он мог заниматься сексом с парижскими проститутками и чему конкретно научил его развратный Дягилев, картонный портрет которого кокетливо проплывает в это время на заднем плане. Сергею Павловичу и было адресовано это отрывочное и сумбурное «Письмо к человеку», которому оно никогда не было отправлено.
Жанр моноспектакля в случае с Уилсоном совершенно не означает камерности или простоты — пространство сцены населено то темными силуэтами людей, то ярким абрисом утки в два человеческих роста на поводке у куклы-крохи, то гигантскими белыми розами, падающими с колосников, то занавесом кабаре и фигурами лебедей. Для реализации постановки в Риге понадобилось дополнительное световое оборудование, которого не оказалось даже в Латвийской национальной опере, прошедшей недавно через серьезную реконструкцию. Команда технических специалистов, сопровождающих «Письмо к человеку» на гастролях, составляет полтора десятка человек.
Михаил Барышников, который весь спектакль присутствует на сцене, утверждал, что импровизирует на каждом его показе. Относится это, разумеется, не к тем моментам, когда он сидит вниз головой на перевернутом стуле — кстати, манипуляции с этим предметом мебели относятся к фирменным уилсоновским приемам. Речь шла о том полутанце-полупантомиме, которым один великий в прошлом танцовщик передает внутреннее состояние другого гения танца. Ни одного движения из постановок Вацлава Фомича в нем нет, а в качестве саундтрека используется отнюдь не музыка Чайковского или Стравинского, в балетах которых танцевали оба артиста, а джазовые ритмы, относящиеся ко времени, когда Нижинский проводил дни, годы и десятилетия в сумасшедшем доме.
Знание фактов биографии Нижинского, также как и текстов дневника, безусловно помогло бы погружению в глубины его подсознания зрителям, которым ни режиссер, ни исполнитель единственной и главной роли явно не намерены были делать снисхождения. Михаил Барышников очевидно движется в строго определенном направлении, занимается лишь тем, что интересно ему самому и делает это в узнаваемой манере, даже если постановщик его спектаклей меняется. Любовь к схожим парадоксальным и неожиданным театральным приемам явно читалась в пронзительной и очень смешной постановке режиссера Дмитрия Крымова «В Париже» по рассказу Бунина, показанной пять лет назад в Хельсинки. И совершенно логично, что «Письму к человеку» предшествовала первая совместная работа Барышникова и Уилсона — абсурдистская «Старуха» 2013 года по произведению Хармса в жанре физического театра.
Барышников очень давно мечтал сделать сценическую версию дневника Нижинского, которого ему в свое время предлагали сыграть в кино сразу несколько крупных режиссеров, включая Ингмара Бергмана. Трагическая и такая театральная по своей сути биография Божьего клоуна всегда привлекала внимание множества хореографов, режиссеров и артистов. Михаил Барышников сделал то, что хотел. И Роберт Уилсон поставил отличный спектакль. Да и публике, в общем-то, не на что жаловаться — в крайнем случае всегда можно будет вспомнить про поход в театр вместе с Ларисой Долиной и Раймондом Паулсом.
Текст: Виталий Котов
Комментарии (0)