Мэган Виртанен о том, почему между понятиями «жертва моды» и «жертва насилия» нет разницы

«Это не модный показ, а фильм ужасов какой-то» — иногда подобная фраза является всего лишь констатацией факта, не будучи негативной оценкой. Раф Симонс вдохновился творениями Хичкока, и в этом он не одинок — достаточно вспомнить созданную под влиянием японского хоррора коллекцию Rodarte 2008 года, творения The Blonds в 2013 по мотивам хичкоковского же «Психо», копию свитера из «Сияния» у Coach в 2014, или тот факт, что дизайнеры Daisy сделали источником вдохновения для коллекции 2017 года героинь фильмов ужасов.

Модная фотография тоже не обходит тему хоррора стороной. Любуясь в «Эрарте» вдохновленной «Птицами» Хичкока работой Джана Паоло Барбьери, можно вспомнить наделавшие шума рекламные кампании Джимми Чу в 2006 и Марка Джейкобса в 2014 году, или же странные кадры из модной съёмки W Magazine в 2007-м, больше напоминающие фотографии из полицейского отчёта. Иногда подобные истории делают из самых лучших побуждений (или, по крайней мере, так утверждают): съёмка Стивена Майзела для итальянского Vogue в 2014-м была, как заявляла редакция, призвана привлечь внимание к теме домашнего насилия. Впрочем, какими бы благими ни были намерения, трудно не провести параллели с откровенно скандальной публикацией журнала Vice в 2013-м, где страшная судьба нескольких известных женщин-писательниц стала основой для рекламы колготок. Несмотря на все достижения цивилизации, в нашей культуре насилие над женским телом отлично фетишизируется, стилизуется и продаётся. Про то, что «красота — это боль», и какая именно боль, вам подробно расскажут у модного косметолога.

Искусство стиля и деталей — так можно сказать и о моде, и о кинематографе. Большую часть 20 века на мировую моду всё же влияли, в первую очередь, исторические картины, популярные комедии или культовые драмы, в то время как жанру фильма ужасов оставалось только довольствоваться созданием собственного уникального стиля, не влияющего на мировую моду, или же одевать героев в уже ставшую модной одежду, как это было с непременно элегантными хичкоковскими экранными блондинками. И всё же точек соприкосновения хоррора и моды оказалось намного больше, чем кажется на первый взгляд. Как желание испытать страх и изжить ужас через персонификацию зла является частью коллективного бессознательного, так и модный тренд, подхваченный миллионами, становится отражением внутренних психологических ожиданий общества, какими бы они ни были. И мода, и хоррор одержимы идеей юности, и часто адресованы одной и той же возрастной группе. Пик популярности фильмов ужасов часто приходится на периоды в истории, когда люди ищут и не могут найти опору — и очень часто в то же самое время равным по популярности жанром становятся лёгкие комедии о модной индустрии.

К началу 21 века эти точки соприкосновения стали столь явными, что формат «два-в-одном» напрашивался сам по себе. Рекламные ролики Fendi в 2013 году и Стеллы МакКартни в 2016-м эксплуатировали узнаваемую эстетику. В том же 2016 году в фильме «Неоновый демон» Николаса Виндинга Рефна жанры наконец слились в экстазе — хотя надо отметить, что принципиально новой идея всё же не была, поскольку образ модели-жертвы встречался и в более ранних образцах хоррора. Стоит ли удивляться этому тренду? Вряд ли. В конце концов, мода — это фантазия или даже сказка, а они бывают и страшные.