В первых коллекциях Марии Грации Кьюри для Christian Dior были отсылки к иконическим вещам отца-основателя бренда, театральности Джона Гальяно и футристичности Рафа Симонса. На этот раз она обратилась к эпохе Марка Боана, который в 1960 году занял пост уволенного из модного дома Ива Сен-Лорана. Боан вошел в фэшн-историю созданием «одежды для реальных женщин», которую в повседневности носили Миа Фэрроу, Марлен Дитрих и Грейс Келли. Это двубортные пальто, простые черные юбки и архитектурные платья, перевязанные бантом в талии, — силуэты, которые легко можно узнать в аксетичных луках из первой части шоу.
Предварял их выход Саши Пивоваровой в очередной вещи от Dior с феминистской надписью — «Why Have There Been No Great Female Artists?» («Почему не было великих женщин-художниц?»). Так назывался программный текст историка искусств Линды Нохлин, в котором она объясняла, как экономика, политика и социальные нормы влияют на гендерный баланс. Оригинал этой работы лежал на стульях гостей показа, а ее заголовок Кьюри напечатала на любимой вещи художницы Ники де Сен-Фаль, подарившей миру сюрреалистичных плюс-сайз-женщин, коров с тремя языками и разноцветных драконов.
Влияние Ники — между прочим, фаворита Кьюри среди мэтров нового реализма — отражено не только в принтах тельняшек и полупрозрачных платьев, но и в конкретных моделях. Берет с вуалью (очевидно, в следующем сезоне все же придется купить этот головной убор), красный плащ из лакированной кожи и мохнатые шубы цитируют вещи из гардероба художницы, а платья со стеклярусом, как и само место показа, отсылают к дизайну «Сада игры в Таро» — над ним де Сен-Фаль работала на протяжении целых 20 лет.
Чтобы воссоздать тосканский сад в Музее Родена, команде Dior потребовалось 80 тысяч кусочков зеркала и больше семи тонн бетона. Центральным объектом экспозиции стал гигантский камень с фразой Ники де Сен-Фаль о том, что «Жизнь — это игра в карты».
Комментарии (0)