Знакомьтесь, близнецы Алина и Александр Болотины — супермодель и пианист, правнуки канонизированного святого (да-да!)

Вы интересовались историей своей семьи? 

Александр: У нас в семье вообще принято все документировать, сохранять фотографии и артефакты — всех очень занимает биография предков.

Алина: Саша, а ты знал, что мама называет тебя семейным архивариусом?

Александр: Нет. (Смеется.) Наверное, потому что пару лет назад я заинтересовался нашей историей в связи с прадедушкой Федором Яковлевичем Гуковым. Благодаря ему эстонский Силламяэ — до этого небольшое село — значительно увеличился в размерах и получил статус города в 1950-е годы. Прадед был там директором огромного завода. 

Алина: Тебя же даже туда приглашали выступать с концертами?

Александр: Да, четыре раза. Жители Силламяэ помнят прадеда или знают о нем по рассказам своих родителей, и все относятся к нему с большим уважением. Наша бабушка там выросла, а на концерты приходят пожилые люди, которые застали еще советское время.

Ваша семья так или иначе связана с Прибалтикой: один из ваших предков, Карп Эльб, — канонизированный священномученик. 

Александр: Да, это наш прапрадедушка по линии маминого папы. Он родился в Лифляндской губернии в эстонской лютеранской крестьянской семье, окончил прибалтийскую семинарию, стал священником и начал преподавать русский язык, а в конце XIX века был переведен в Петербург и не захотел его покидать после 1917 года. Карпа Карповича расстреляли в 1937 году по сфабрикованному обвинению в «контрреволюционной деятельности» на Левашовской пустоши в Ленинградской области. Сейчас там установлено символическое надгробие. 

Алина: Карпа Карповича в 2001 году причислили к лику святых новомучеников — у нас даже есть иконы с его изображением. Но в советское время его историю в семье практически не упоминали. 

Александр: Так же как и то, что наша прапрабабушка, жена подполковника царской армии Константина Васильевича Екимова, была на самом деле немкой Мартой Карловной, а не бабой Маней. Само по себе немецкое происхождение было в те годы опасным.

Действительно, такую родословную и немецкие корни в советское время лучше было тщательно скрывать.

Александр: Маме родные старшего возраста стали подробно рассказывать про эту ветвь семьи только в конце 1980-х. До этого они старались не афишировать тот факт, что их казенная квартира занимала до революции весь этаж дома на Большой Конюшенной, 2: прапрадед Константин Екимов был высокопоставленным служащим Придворно-конюшенного ведомства. Мамин папа, его внук, вырос со своей сестрой-двойняшкой Александрой в двух комнатах, оставленных нашей семье в этих когда-то огромных апартаментах. 

Семье удалось сохранить хоть что-то с царского времени?

Алина: У бабушки Александры — в семье ее зовут «тетя Ина» — уцелело много дореволюционных вещей. Интересно, что в одной комнате почти полностью сохранена мебель тех лет: старинный буфет, огромное зеркало, стол, который можно раздвинуть от одной стены до другой. Поразительно, что все это не пропало в блокаду. 

Александр: Я знаю, что у них был дворник с очень интересным отчеством Ефсеньевич — он охранял квартиру, когда прабабушка была в эвакуации, а прадедушка ездил по фронтам выступать перед солдатами вместе со струнным квартетом Кировского театра. 

Алина, сейчас ты из-за работы в модельном бизнесе живешь между Парижем, Лондоном и Нью-Йорком. Что ты делаешь, когда попадаешь домой?

Алина: Мы обычно сидим с Сашей, смотрим кино, готовим. Иногда гуляем, но, честно говоря, я не очень люблю выбираться куда-то.

Александр: Нас обоих не тянет в людные места. Например, нам нравится ходить на Петропавловку, потому что там не очень много народа, особенно зимой.

Алина: Саша, но у тебя много друзей, и вы все время ходите в кино, рестораны, клубы.

Александр: Ну Алина! Да, по ресторанам мы ходим чаще, чем ты, но клубы я пропускаю: атмосфера там точно не моя.

Алина, а ты скучаешь за границей по Петербургу?

Алина: Я больше скучаю по России в целом. Раньше мы с семьей очень часто ездили в Италию и хотели с Сашей остаться жить в одном из маленьких городов Тосканы. Но сейчас чем больше я живу за границей, тем чаще замечаю, что всюду достаточно проблем. 

Александр: Теперь и я не очень хочу постоянно жить вне России. Скорее, стремлюсь путешествовать, но уехать совсем из страны — нет. 

Алина: Кроме этого, мне не очень близки иностранцы. Мне кажется, у них общение больше формальное, даже между друзьями. Хотя в последнее время стала более разговорчивой из-за работы — раньше на все вопросы отвечала: «Да, нет, наверное». По мне, так Саша менее замкнутый.

Александр: Я просто довольно быстро нахожу общий язык с людьми — это бывает любопытно, — но у меня нет потребности постоянно поддерживать отношения: вполне могу заменить их на интересную книгу, обычно это происходит во время фестивалей, когда я нахожусь далеко от дома.

Но с Алиной часто общаетесь?

Александр: Наши диалоги строятся обычно таким образом: мы с родителями пытаемся через мессенджеры узнать, как у Алины дела, а в ответ, как правило, получаем: «Все хорошо! Спасибо!» (Смеется.)

Близнецы ведь по-особенному близки, разве не так?

Алина: Мы с Сашей всегда были лучшими друзьями. Сейчас созваниваемся и переписываемся довольно редко, но скучаем друг без друга.

Саша, ты часто интересуешься работой сестры?

Александр: Да, мне интересно наблюдать за ее карьерой. 

Алина: А я не люблю обсуждать с кем-то свою работу: думаю, это скучно. Приезжаешь в Париж или Милан, везде наталкиваешься на знакомых, с которыми по традиции фэшн-бизнеса должен ходить по барам и пить шампанское — такой, довольной пустой, образ жизни меня не привлекает. 

Александр: Иногда кажется, будто твоя работа больше волнует меня и моих друзей, чем тебя саму. 

Алина: Ты же знаешь, что я не так любопытна, как ты.

Александр: Мы с друзьями, конечно, строим какие-то планы на будущее — у музыкантов иначе никак. Но помимо этого у нас много общих увлечений, одно время мы даже брали частные уроки по физике. Интересуемся антропологией, историей, философией. Недавно я закончил изучать книгу Юваля Харари «Sapiens. Краткая история человечества», одно время читал Рассела, скоро планирую приступить к Витгенштейну. Мама, видя такие специфичные вещи, подкладывает мне на полку художественную литературу. (Улыбается.) 

Алина: Меня больше привлекает практическая психология, наблюдение за поведением людей в различных ситуациях бывает интересным.

Александр: Но ты ведь понимаешь, что лучше основываться на уже высказанных идеях.

Алина: Вполне возможно, что все идеи уже были высказаны. Мне интересны некоторые мысли Фрейда, Фромма. И мне, и Саше нравятся фильмы «Груз 200» Балабанова и «Левиафан» Звягинцева, хотя воспринимаем мы их, кажется, по-разному.

А ведь оба этих фильма очень тяжелые.

Александр: Могу объяснить, почему они нас привлекают. На нашей даче в эстонской Усть-Нарве — этот участок когда-то выделили прадедушке и прабабушке, которые были музыкантами оркестра Кировского театра (ныне Мариинского — Прим. ред.), — много советских заброшек. В детстве мы чертовски любили по ним лазать, изучать найденные советские плакаты и документы. Возможно, нам близка подобная атмосфера.

Алина: Да, пожалуй, именно этого мне и не хватает далеко за границей. 

Текст: Ольга Угарова

Фото: Данил Ярощук

Стиль: Cake Monster

Визаж и прически: Евгения Сомова

Фото: личные архивы героев, архивы пресс-служб