Александр Горчилин: «Моему поколению родители рассказывали жесть, утверждая, что жизнь — говно»

Герои сейчас кто?

Кого навяжут, тот и будет. Вот у вас в Петербурге есть видеоблогер Хованский. Чувак абсолютно умно продает школьникам контент, где он пьет пиво и матерится, но делает это смешно. И хотя никакого смысла за этим нет, все смотрят на этого нового героя, потому что «Ютьюб» стал полноценным телевидением миллениалов. Я на улице слышу, как обсуждают интервью Дудя Хованскому или кто победил в Versus-батле: Гнойный или Oxxxymiron. Последнего, кстати, тоже пытались сделать героем, но была волна — и сплыла. Слишком быстрый поток информации.

Мы привыкли свайпить, считывать моментально. Так, что там в фильме? А, понятно, трахнул-бросил-убил-застрелил. Началась новая эпоха метамодерна. Теперь ты можешь смотреть Вонга Кар-Вая и слушать Стаса Михайлова, позволяя себе получать удовольствие и от одного, и от другого. Это еще циничнее, чем пересобирающий смыслы постмодерн.

Мы ничего не отвергаем и не анализируем, а берем в оборот абсолютно все: Лепса, Дэвида Боуи, Майкла Майерса. Мои сегодняшние эстетические предпочтения сильно завязаны на том, что я школьником видел на MTV. И 1990-е хорошо продаются: возвращение к впечатлениям детства, ностальгия по начинавшейся свободе, которую купировали, начав впаривать какие-то ценности, все эти ереси культурных традиций. На волне ностальгии едет и Гоша Рубчинский, и группа «Грибы» — грамотно спродюсированный проект, но без своего видения, с клипами — копиркой Ромейна Гавраса и Die Antwoord.

Мы так устали от лицемерия, что подзалипли на теме рейва. Прелесть электронной музыки в том, что она эфемерна, ее нельзя потрогать, я не знаю, как выглядят диджеи, не запоминаю их имена. Техно — это музыка, за которой нет эго. На рейвах у меня появилось ощущение, что идет новая волна раскрепощения.

Только техно-кобры в тотал-блэк выглядят менее убедительно, чем кислотные рейверы 1990-х.

Черный — агрессивный, сухой, холодный, строгий цвет. И зачастую беззащитные, неприкаянные вчерашние подростки так маскируют слабость под брутальность. Мы носим бренды вроде «Спутник 1985» или «Волчок» с циничными надписями «Русский андеграунд». У меня есть свитшот Memento mori и с картинкой сноса памятника Дзержинскому — и это крутая идея, художественное высказывание.

В Москве есть дизайнер, Транзит его зовут, он делает дождевики, кепки, козырьки, носки на заказ с надписью, какой хочешь — хоть «Deus conservat omnia». И стоит это все 2500, 3000 рублей. Есть у него и свои трафареты — «Транзитом» и «Устал от моды». Как-то я фотографировался в плаще Prada из какой-то клеенки, и меня попросили в нем не курить, потому что он стоит тысяч двести пятьдесят. «Да вы долбанулись! — подумал я. — Я не хочу носить мешок за двести тысяч, я хочу носить вещи таких же молодых ребят, как я».

«Инстаграм» стал новой площадкой для миллениалов?

Как канал он безусловно хорош, можно найти действительно крутые впечатляющие вещи. Но я стебу всю эту ерунду. Как-то я провел эксперимент: включил прямой эфир, поставил телефон перед чайником и кипятил его часа полтора. Мне было интересно, сколько дол*****в готовы потратить на просмотр свое время.

То есть занимался акционизмом?

Да, таким, домашним. Еще включал стиральную машину! И на это смотрели сто, двести, триста человек. Люди вместо того, чтобы пойти заняться любовью или носки свои постирать, смотрят эфир и ждут непонятно чего. Но нашлись и такие, кто иронично и колко меня перестебывал.

Изменится ли из-за потока информации кинематографический и театральный язык?

Он уже изменился. В коммерческих фильмах монтаж — тридцать кадров в секунду, просто пулеметная очередь.

Когда ты делал монтаж «Кислоты», ты это учитывал?

Я об этом вообще не думал. Только как бы спасти свою шкуру и слепить монтажом хоть что-то из чеховского кино, разговорной тонкой психологической драмы. Это не моя самозабвенная премьера, а дебют для всех актеров, для талантливого оператора-вундеркинда Ксении Середы — ей всего двадцать два года. Я привлек совсем молодого саунд-дизайнера, и для сценариста это тоже была первая работа. Такое творческое объединение молодежи.

Мое поколение не застало сложных периодов. Родители рассказывали нам какую-то жесть, утверждая, что жизнь — говно. Они так сильно заботились о том, чтобы у нас все было хорошо, что нам стало настолько хорошо, что многие реально не понимают, что им делать, потому что все уже, блин, сделано. Собственно, поэтому я начал снимать. Не драму, не экшен, не боевик, а просто историю про пассивных ребят, за которых все построено, как выпендриться — непонятно, да стоит ли вообще? Поэтому ты в состоянии вечного ребенка. Мы инфантильны от того, что нам не приходилось ничего добиваться, через что-то проходить. И от этого мы защищаемся иронией, причем направляем ее на себя, маскируя неуверенность в себе. Мы все попали в эпоху хайпа. Ты придумываешь какой-то образ или «фишку», все в диком восторге, а потом ты попадаешь в рамки ожиданий — все ждут от тебя нового хайпа.

А театр как справляется с новой визуальностью?

В наше время это абсурд, что люди покупают билеты, чтобы сидеть полтора-три часа на стуле ровно, не имея возможности поставить действие на паузу. В некотором роде это поиск божественного. Есть и такие, кто приходит развлечься или девушку приводит, чтобы дала, но в целом со времен мистерий ничего не изменилось — коллективное переживание и работа с чувствами необходимы, несмотря ни на какой снэпчат. Театр — это совместное творчество. Время внутреннего диалога. И прекрасно, если ты с происходящим на сцене не согласен, когда тебя задевает что-то.

Самое дорогое — это эмоции. Они есть, значит, ты живой, не кончился еще как человек. Наиболее сложное в искусстве — это простота и легкость, эмоции появляются именно от простоты. Недавно меня женщина прямо на спектакле яростно отфигачила сумкой по голове. Как начала меня со всей дури колотить: летят духи, бутерброды, бумажки какие-то. И хорошо, и пусть. Ну не нравится ей современный иммерсивный театр, где блюют под ноги, по залу ходят, со зрителями взаимодействуют.

Ты можешь сказать, что тебе повезло с режиссером?

Я сейчас боюсь сантиментов каких-то, потому что я безотцовщина, но в Кирилле Серебренникове я нашел не просто мастера, а чуть ли не отца. Это реально здорово, когда у тебя есть наставник. Мы все тянемся к учителям, а мне этот человек перевернул сознание.

Новые платформы дают тебе дополнительные возможности по раскрутке, кода ты можешь хоть каждый день лепить себе новый образ?

Нет, популярность зависит от того, попал ты в массовую аудиторию или нет. Кто-то транслирует, что он до хрена брутальный, кто-то — что он худой. Можно позиционировать вообще что угодно. А дальше вступает в силу то, насколько ты обаятелен и точен в этом образе. Но на самом деле единственное, чего все хотят, — любви и спокойствия. И бесконечно боятся, что недолюбят, недоласкают, потому что ни в детстве, ни в молодости не получили этого вдоволь.

Текст: Ксения Гощицкая