Адепт интеллектуальной моды и концепции антиподиума — no fashion, no trends, no season — показала две успешные коллекции на Неделе моды в Москве и открыла два форпоста своего бренда Pirosmani by Jenya Malygina: один — в столице, а второй — на первом этаже особняка XVIII века на Миллионной улице.
ПРО ПЕРВЫЕ ВЕЩИ Моя мама шила вещи на заказ для клиентов, и на меня времени у нее никогда не хватало, поэтому себя я одевала сама. Чаще всего перешивала: например, из старого пальто делала модную куртку. Увижу на ком-нибудь фирменную вещь, смастерю за ночь подобную, а с утра иду в школу показывать — все пищали от восторга. К вечеру она разваливалась, но об этом я уже никому не сообщала. Позже вдохновение для своего гардероба находила в поездках по Италии. Тогда у меня был роман с итальянцем, отцом моей второй дочки, который приехал в Россию строить лесоперерабатывающий завод.
ПРО ЖИВОПИСЬ И ОБРАЗОВАНИЕ В начале 1990-х, когда не было средств к существованию, я зарабатывала себе на жизнь рисованием: писала для туристов на Невском проспекте незатейливые виды Петропавловской крепости с пламенеющим закатом, снег, избы, буренок с березками. За мной и коллегами присматривали власти. Чтобы нас не поймали за руку в момент совершения незаконной валютной операции, нужно было, чтобы иностранцы не отдавали доллары прямо в руки, а запихивали их в завиток забора Екатерининского сада. Было и исключение из «живописной» карьеры: в 1995 году мы со знакомой организовали турфирму, меня зачем-то сделали главбухом, и я часами рыдала над балансом. В тот момент и решила поступить в Мухинское училище, у меня была идея фикс стать дипломированным художником. Но такой профессии там не учили, поэтому я пошла на ближайшую подходящую кафедру — моды. Была старше своих сокурсников лет на восемь. Отдала дочку Дашу в школу при училище, а после уроков, пока я трудилась над эскизами, она каталась на роликах по коридорам «Мухи», приводя в ужас преподавателей: «Она же все скульптуры перебьет! Заберите ненормального ребенка». Собственно, моде там не особенно учили, единственным источником информации были иностранные журналы.
О НАЧАЛЕ КАРЬЕРЫ Как-то мой друг-гид водил по городу состоятельного туриста из Екатеринбурга, который, как выяснилось, зарабатывал шитьем кепок. Мы призадумались, ведь и правда, много ткани не нужно, а цена порядочная. Кепками не хотелось заниматься, и я предложила сделать длинные платья-кенгурушки с капюшоном. Пришила к ним мульки с надписью «Белла» — они по цвету подходили, и мы понесли их в магазин молодежной моды «Контейнер». Там их сразу продали и попросили еще. Тогда этот рынок был абсолютно пуст, и все хоть отдаленно похожее на худи разлеталось моментально. Первая, дипломная коллекция была о цыганском таборе, очень яркая: перекрашенный драный шелк, настроченный слой на слой, между ними — шерсть. Сплошной арт, а по цвету — хаос. Слово «Пиросмани» мне понравилось не столько как фамилия грузинского художника, сколько по звучанию. С ним мне было легко продавать, все думали, что это что-то итальянское. Пару раз, когда были плохие времена, мне даже говорили, что причина — рок имени: у Нико была тяжелая судьба. Думала было переназвать бренд, но быстро поняла, что он уже существует помимо меня.
ПРО ПОСЛЕДНЮЮ КОЛЛЕКЦИЮ Во время показа «Синдрома Стендаля» я почувствовала, что выросло поколение, которое способно меня воспринимать. Раньше мне приходилось держать баланс между собственным творчеством и необходимостью умаслить зрителя, предложив что-то легкое для понимания. Сейчас заигрывания с публикой равны нулю. Хотя микронюансы, в которые я все больше погружаюсь, все равно могут оценить только специалисты. Сделала бы я за миллион обычную коллекцию кэжуала? Наверное, нет. Мне надо слишком много миллионов, один — без надобности.
ПРО ПОКОЛЕНИЯ Первую часть жизни я делала то, что должна. Потом, во время тяжелой болезни, поняла, что однажды умру и единственное, что имеет смысл, — заниматься тем, что хочется. А хочу я много и с удовольствием общаться с молодежью, которая что-то создает. Во времена моей молодости, в конце 1980-х — начале 1990-х, была эра бездействия, считалось, что производить какой-нибудь продукт — дурной тон. Тусовка состояла из поэтов, которые не сочиняют, художников, которые не рисуют, набора личностей, которые жили по принципу «если есть в кармане пачка сигарет, значит, все не так уж плохо…». А если косяк есть, то вообще замечательно. Я жила в сквоте со своим другом, и к нам часто приходили разные персонажи-оглоеды — заточить моих блинов или борща задарма. Сейчас же люди энергичные и деятельные. Пускай им двадцать два — двадцать четыре, но у них уже есть чувство времени, стиля и даже умение сшить юбку. Со своими сверстниками я практически не общаюсь: не люблю, когда они начинают ныть и готовиться к пенсии.
О СТУДИИ Важно, что у меня не шоу-рум, не магазин, а именно студия — место, где что-то происходит. Сейчас, например, мы собираем знакомых и делаем графические наброски обнаженной натуры. Задача в том, чтобы обретать состояние творческого тремора от коллективного взаимодействия. Я помешана на энергетических потоках, которые идут от людей, и ко мне как раз приходят ими обмениваться. Как служба в церкви, как древние пляски вокруг костра или песни в сенокос на Руси — совместная деятельность помогает расцветать, раскрываться. С Дашей мы еще хотим открыть бар, эдакий пуп современности, — может быть, в Петербурге, а может, и в Нью-Йорке.
ПРО ДОМ Я живу на самом деле в самой студии, при ней есть маленькая квартирка с отдельным выходом. Привыкла к такому формату. Когда-то в очередном сквоте, на улице Некрасова, у меня в одной комнате сидели пять швей, в другой спала Даша, в третьей жила я — проснусь ночью и пойду рисовать, не тратя времени на дорогу. Когда сейчас в студии случаются вечеринки, получается, что у меня дома туча гостей, а кто-то даже и не знает, кто я такая. Утром никого не бывает, поэтому я брожу по студии в неглиже, слушаю музыку, варю кофе, курю, подсматриваю, как кто-то любопытный с Миллионной улицы подглядывает в окна. Когда приходят посетители — я прячусь и слышу, как девушки кокетничают, примеряя одежду. Я не могу продавать свои вещи — сразу рвусь отдать их за три рубля, поэтому мои работники норовят убрать меня подальше от клиентов.
ПРО СЧАСТЬЕ Если ты не выйдешь в молодости замуж, это не значит, что ты встретишь семидесятилетие в одиночестве. И наоборот: если выйдешь, не факт, что не будешь в этот юбилей одна. Главное — отсутствие страха. Он и куча комплексов всю жизнь меня отягощали и не давали внутренней свободы. А сейчас все это отделилось, как шелуха.
ПРО ВНЕШНОСТЬ Кровь девственников, чтобы хорошо выглядеть, я не пью. Мой эликсир молодости — постоянная влюбленность. Я быстро старею, когда впадаю в уныние. А когда влюблена, я часто дышу, кровь приливает к лицу — отсюда и румянец, и разглаженные морщинки. Вот бы еще волосы завивались и грудь увеличивалась.
Текст: Анастасия Павленкова
Фото: Саша Самсонова
Визаж, прически: Юлия Точилова
Модели: Ашвин Сомараджан, Соломон Околого (Select Deluxe)
Одежда: Pirosmani
Благодарим лофт Contour (пр. Кима, 6) за помощь в организации съемки
Комментарии (1)