Автор легендарного образа Сергея Бодрова в «Брате» и «Брате-2» Надежда Васильева: «Главное в нашей работе — пропеллер в жопе»

Вы всегда одевали реалистичное или историческое кино. Образ Данилы Багрова в фильме «Брат» вашего мужа, режиссера Алексея Балабанова, стал иконическим. Потом случилась эпичная «Матильда», за которую вы и сопостановщик Ольга Михайлова получили премию «Ника». И вдруг сказки! И в этом жанре вы раскрылись совершенно по-новому. Сложно было переключиться?

Я не встречала ни одного человека, которому бы не нравились сказки. Ты всю жизнь пользуешься волшебным нарративом, который заложили бабушка с дедушкой, рассказывая тебе на ночь истории. «Одеть» сказку — мечта любого художника. Вопрос в том, как сюжет интерпретируется сначала в голове режиссера, а потом в твоих эскизах. Ведь и фильм «Брат» — самая настоящая сказка, где Данила Багров — былинный персонаж, который путешествует в поисках себя. А тот самый иконический свитер — его кольчуга. Наверное, именно поэтому фильм понятен абсолютно всем — обе части купил Netflix. Кстати, вязаная рубашка Ивана-дурака из «Конька-Горбунка» — оммаж тому самому свитеру. Костюмы этой сказки должны были показать все мастерство русского народа. Мы изучали особенности народного костюма. Например, сарафан был очень тяжелым, потому что вся конструкция должна была быть такой, чтобы в нем было невозможно согнуться, — так показывалась стать девушки. Для этого ткань подбивается холстом: посмотрите, на полотнах Венецианова нет дребезжания ткани, всегда очень четкий абрис. Я фанатка лубка и ярославских изразцов, поэтому мы использовали множество вышивок с диковинными птицами, зверями и цветами — все это выполнено вручную. А для того чтобы сделать шлемы с петухами, мы использовали отливку — очень долго подбирали нужную форму.

Сколько человек в вашей команде?

В нашей мастерской «Пчела и шнип», которую мы организовали с Ольгой Михайловой, моим сопостановщиком на «Матильде» и «Коньке-Горбунке», — шестнадцать, но мы отдаем заказы на фабрики, поэтому над одним фильмом трудятся около восьмидесяти мастеров.

На «Ленфильме» прошла резонансная выставка костюмов к «Коньку-Горбунку», и полностью оценить вашу филигранную работу можно было только там: в фильме она не так видна. Не обидно?

Нет, я с самого начала знала, что детали потеряются хотя бы из-за хронометража. На самом деле, это дружеский жест продюсера Сергея Сельянова. Он принял мои эскизы и сказал: «Надя, всех этих вышивок и пуговиц видно не будет, но делай как видишь, чтобы ты по уши была занята работой и всякие глупые мысли об одиночестве просто не успевали приходить тебе в голову». Я очень благодарна ему за то, что он разрешил мне это воплотить. Я действительно не успевала думать: просто падала от усталости и засыпала. Несмотря на народные техники и силуэты, эти костюмы удивительно современны. Такой была задача от режиссера Олега Погодина. Теперь костюмы живут своей жизнью — с выставки в Нижневартовске поедут на фестиваль «Зеркало» в Иваново, а потом на гастроли по России.

Вы сотрудничали с двумя самыми известными в мире дизайнерами постсоветского пространства: спектакль «Северный ветер» одевали с Гошей Рубчинским, а фильм — с Демной Гвасалия. А как вам работалось с Ренатой? Она же дикий перфекционист.

Рената была всем — режиссером, оператором, художником по костюмам и по реквизиту. Полный контроль. В каком-то смысле нам повезло, что Демна Гвасалия (креативный директор бренда Balenciaga. — Прим. ред.) сделал для нее все костюмы. Проблема была лишь в том, что художник должен быть на съемках, а он не смог приехать. Иногда нам прилетало: «Смотрите, Демна какой молодец, как все выполнил! А вы…» Приходилось подсобираться.

Что оказалось самым сложным?

Платья Ренаты и Ульяны Добровской из сцены их встречи во сне: мои ассистенты вчетвером делали их два месяца. Это абсолютно кутюрного уровня вещи: внутреннюю конструкцию собрали из железок из магазина с арматурой, верх заливали жидким силиконом, на клей разбрасывали бисер. Там все сочетается — силиконовые змеи и крысы, натуральные и синтетические ткани, которые мы обжигали, чтобы они слились друг с другом и образовали новую структуру. А сколько всего не вошло в финальную версию! Русалки, пришельцы, драконы, которые ломают дом. Ведь из сказки фильм «Северный ветер» превратился в историю Киры Муратовой. И все смыслы было просто технически невозможно уложить в хронометраж. Но Рената планирует выпустить сериал.

Какие образы получились самыми точными?

У каждого героя есть свой атрибут. Импульс всегда исходит от режиссера. Рената задает вектор: «Наша бабуся — глава клана». Я на- чинаю поиск ассоциаций. Клан — королева — Елизавета. Что связано с Елизаветой? Идеально уложенная прическа на седых волосах, элегантные неяркие костюмы. Но должно быть что-то сказочное. Горностай! Где его взять? На что Рената вдруг говорит: «У меня уже два года в холодильнике лежит мешок с горностаем. Вот и сделай из него что-нибудь». Я думаю: «Ну не мантию же шить». Соображаю, какие есть еще мощные старушки. И тут меня осеняет: Пиковая дама! Сразу на ум приходит капор из цельных шкурок. А чтобы он стал кутюрным, его надо соединить с противоположным материалом, для меха — это холст. Получился капор, который стал не только символом царственности, но и своеобразной защитой персонажа: королева-мать в него прячется от реальности.

Как вы справились с этим эпичным проектом?

Мы работали вдвоем с замечательным художником Наташей Ивановой, которая для меня очень дорогой человек: у нее потрясающее чувство юмора, что невероятно важно на съемках. Мы с ней делили героев и смены: я брала ночные, а Наташа — утренние. Только Рената могла выдержать и те, и другие. Разрабатывая образ Лотты, которую воплотила Галина Тюнина, я думала про север и вьюгу. Стало понятно, что надо закутать Лотту как ребенка. Мы связали огромные кружевные платки и ввели многослойность — шляпку, платки, накидку из каракуля 1940-х годов. Это не только блокадный образ, но и что-то японское, как в старой коллекции Kenzo, где модели были укутаны во множество ярких шалей. Похожий прием я подсмотрела, когда изучала одежду якутов для фильма «Река». Была в Якутске, сидела в местных музеях и выяснила, что чем больше голова, тем лучше: там женщины носят до восьми платков одновременно. Я обожаю краеведческие и художественные музеи в маленьких городах России: хранители так счастливы, когда это еще кому-то нужно. Я приезжаю и просто рыдаю от восторга над тем, что хранится в запасниках.

Фильмы с вашими костюмами — это всегда событие. Как думаете — почему?

Я всегда интересуюсь всем новым. В Петербурге недавно открылся магазин с техническими тканями: светящимися, голографическими, нано. Мне ассистентка уже привезла весь каталог, выпросила все кусочки, которые мы проверяли в темноте, тестировали в разных сочетаниях. Я все время думаю, что бы такое сделать, чего еще никогда не было. Сейчас мы начинаем работу над новой сказкой — фильмом Алексея Учителя «Летучий корабль». Из-за пандемии нам не поехать на фабрики ни в Индию, ни в Китай, и я решила: пусть у нас будут ткани по собственным эскизам, я не хочу магазинные! Взяла художницу, и мы отправились в Иваново на фабрику «Шуйские ситцы». И по нашим эскизам — рисункам дирижаблей, самолетов, солнц с конструктивистским акцентом — нам набивают принты. В прошлогоднем выпускном показе London College of Fashion я увидела дизайнера Harikrishnan — он делает надувные штаны из латекса. И я хочу, чтобы в таких ходили военные в новом фильме. Но материал нужного качества производится только в Англии: у нас в стране латекса хватает на две пары штанов, а мне нужно минимум десять. То есть нужно еще сильно постараться, чтобы идею воплотить. Я всегда так говорю: «Главное в нашей работе — это пропеллер в жопе». Важно привлечь самые современные технологии и материалы. Мне иногда достается: всех очень возмутили лампочки в балетных пачках, которые я придумала для театральной сцены в фильме «Матильда». Но если человек сидит в кинозале и ему показывают на экране балет, через три минуты он устает и уходит. Моя задача — сделать такие костюмы, чтобы зритель в зале остался.

Латекс из Англии, печать собственных принтов, ручные вышивки — все это звучит очень дорого. А без большого бюджета вы бы стали работать?

Да, если мне нравится сценарий и задача. Только что закончились съемки фильма «Капитан Волконогов бежал» Натальи Меркуловой и Алексея Чупова: художниками на картине была я и Сергей Февралев, один из лучших специалистов в стране. Это замечательная история про НКВДшника, который сбегает из-под ареста. Главную роль исполняет Юра Борисов. Наташа произнесла единственную фразу: «Волконогову нужно спрятаться, и он переодевается — меняется одеждой с человеком на скамейке. Ну, знаешь, чуть ли не в спортивный костюм». А я все поменяла местами и сделала униформой НКВД как раз красные спортивные костюмы Adidas, только не современные, а исторические. В эпизоде в таких снимается группа Shortparis, написавшая саундтрек. Из нейлона для челночных сумок я сделала плащи, а из дерева — сумкипочтальоны. Пришлось изобретать — мне нужно было одеть НКВД, высший и низший эшелоны власти, а еще весь народ. Тема народа — серый комбинезон, плюс мы купили ватники — получилось хорошо. Но продюсер на меня все равно сильно обиделся: мы превысили смету, погорели на закупке армейских ботинок Corcoran — они и старые-то стоят по тридцать тысяч за пару. Но я настояла — это нужно для образа. Дело в том, что они пружинят и дают несколько сантиметров роста, что сразу меняет абрис — человек становится страшнее.

Вы закончили факультет «Интерьер и оборудование» в Мухинском училище. Как в вашей жизни появилось кино?

Когда я заканчивала институт, надо было куда-то распределяться. В архитектурное бюро невозможно — я не умею вставать рано утром. Я понимала, что не стану гениальным художником или архитектором. Передо мной стояла задача найти структуру, в которую я впишусь: чтобы подходила по графику, была бы интересной и там не было бы засилья больших личностей, с которыми я не смогла бы ужиться. Я с детства хотела быть первой. Не лучшей, потому что это сравнение, а именно первой. В то время я уже была помешана на кино и прогуливала школу, причем со своей бабушкой: мы вместо уроков шли с ней в кинотеатр «Родина». И я поняла — кино! Папа был знаком с тогдашним директором «Ленфильма» Виталием Аксеновым и позвонил ему. И тот говорит: «Я бы взял, но все-таки распределение, министерство, единицы!» Папа все понял и поменялся единицами через министерства. Так, по дикому блату, меня устроили на «Ленфильм». Я попала в декораторский цех к замечательному художнику Борису Быкову (художник-постановщик фильмов «Долгая счастливая жизнь» и «Соломенная шляпка». — Прим. ред.), ничего не умея вообще. Прошла в цех, а там мужики с утра пьяные пилят доску, причем криво. Я не знала, как с ними разговаривать, не пила, не курила. Что было делать? Меня послали на курсы повышения квалификации в Москву, во ВГИК. Там я подумала: «Ну что я буду этих декораторов слушать? Костюмы как-то ближе». Вернувшись, напросилась ассистентом к художнику по костюмам Нелли Лев (автор костюмов к сериалу «Приключения Шерлока Холмса». — Прим. ред.). Она посмотрела мои картинки, сказала: «Ничего ты не умеешь, вместо шапок у тебя консервные банки, вместо пальто — шкафы. Но талант есть». Она меня вымуштровала и дала крутую школу. Я перерисовывала журналы мод и скетчбуки, разрабатывала руку, чтобы понимать, какой силуэт какому времени принадлежит. Линия должна получаться у тебя автоматом. Ты одеваешь героя именно по линии, потому, что у тебя наработано рукой. Художник по костюмам должен обязательно рисовать эскизы. И меня удивляет, что современные продюсеры принимают коллажи.

Ваша семья принадлежит к художественным кругам?

Нет, мои родители — научные работники: папа — физик, мама — специалист по начертательной геометрии. Меня воспитывала бабушка, и я считаю, мне очень повезло — столько безусловной любви родители не всегда могут подарить. Родители близко дружили с детьми учеников Малевича, супрематистов Анны Лепорской и Ильи Чашника, Ниной и Ильей, которые поженились, стали архитекторами и преподавали в Мухинском училище. Мы все жили на улице Белинского и ходили друг к другу в гости. Они увидели рисунки меня пятилетней и заявили: «Отдайте ребенка рисовать!» А бабушка, музыкант, которая до революции пела в церковном хоре, а потом проработала всю жизнь концертмейстером в хоре и в ансамбле во Дворце пионеров, видела во мне пианистку, и вот это сольфеджио меня преследовало. Папа заметил: «Бабетта (так он звал бабушку), ну все ваши музыканты, они все-таки дебилы». У него вообще был своеобразный взгляд на вещи. Он считал, что раз я не красавица, не в маму пошла, то придется учиться. Когда за мной начали ухаживать наперебой, я напрягалась: что-то им нужно. Может, квартира моя? У меня же нет длинных ног, значит, есть подвох. И я училась — поступила на архитектурный, занималась с Ниной Чашник, видела все супрематические эскизы Лепорской. Cклеенные архитектурные объекты, керамика, макеты произвели на меня большое впечатление. Нина объяснила мне философию, почему родились эти формы, как одно из другого вытекает, какое оказало влияние. Цвет и форма, любовь к конструктивизму и супрематизму навсегда остались в моей голове. И я всегда соединяла одежду, принты, архитектуру — сейчас этот мультиконцепт стал моден, тогда никто таким не занимался. Все дисциплины существовали отдельно. Я этот супрематизм всегда куда-то всовываю. Даже в фильме «Замок», на съемках которого мы познакомились с Алексеем Балабановым (в 1994 году Надежда вышла за него замуж и стала бессменной соратницей до самой трагической смерти режиссера. — Прим. ред.), в костюмах есть чистота формы, четкий абрис, строгая линия (за эту работу Надежда получила свою первую кинематографическую премию «Ника». — Прим. ред.).

Какая сказка ваша любимая?

Удивительно, но мне нравились очень грустные сказки. Меня так поразила «Девочка со спичками» Андерсена, что в детстве я делала собственные иллюстрации к тому, как героиня сидит и замерзает. Раньше выходили большие книжки на плотной бумаге с прекрасными картинками и тканевыми обложками — невозможно красивые. Бабушка перелистывала мне страницы: они были такие большие, что было сложно справиться самой. А там такие цвета! Все оттенки розового на платьях, диковинные растения. Моему сыну Пете Балабанову все они достались — в его случае их читала на ночь уже прабабушка, которая в свои девяносто четыре еще и делала с ним зарядку по утрам. Кстати, свое детство я провела в читальном зале библиотеки Дворца пионеров, куда бабушка меня запихивала, когда бежала на свои преподавания. Я либо сидела среди книжек, либо рассматривала росписи на темы сказок в главном здании. Больше всего меня интересовало, как они сделаны. Я запомнила, что краски разводились желтками, и мне это не давало покоя с трех лет. Или что растирали полудрагоценные камни, чтобы получить цвет. Это оказалось связано с придумыванием костюмов, с тем, как найти цвет или вставить кусок витража в ткань. Для этого нужно стекло превратить в пластик, соединив его с вязкой жидкостью. Получается, что у меня не костюмерный цех, а художественная алхимическая лаборатория.

Текст: Ксения Гощицкая

Фото: Светлана Энгель

Стиль: Эльмира Тулебаева

Ассистент стилиста: Виктор Кринкин

Визаж и волосы: Евгения Сомова

Свет: Skypoint

«Собака.ru»

благодарит за поддержку партнеров премии

«ТОП 50 Самые знаменитые люди Петербурга 2020»:

ДЛТ

старейший универмаг Петербурга и главный department store города

и

ювелирную компанию Mercury