Андрей Кончаловский: «На моей памяти всех московских друзей не любили петербургские и наоборот»

Взявшись за постановку «Эдипа в Колоне» Софокла, я потратил много сил, энергии, творческих страданий на то, чтобы сделать этот шедевр драматургии живым. Можно отреставрировать текст с помощью современного перевода, сделав его менее велеречивым, однако сам по себе он от этого не оживет. Самое главное — пробудить в зрителе «простые человеческие чувства», однако именно их как раз сложнее всего вызвать сегодня. Идеальная ситуация для режиссера: публика смеется и плачет там и тогда, когда режиссер этого хочет. И каждый раз на своей очередной премьере я мечтаю этого добиться. Я с огромным пиететом отношусь к тексту автора, но моя главная задача все-таки, чтобы поток чувства у зрителя не останавливался, — предпочитаю, чтобы он был расстроен оттого, что действие закончилось, а не был бы рад этому. И поэтому продолжительность моего «Эдипа в Колоне» — 1 час 10 минут без антракта.

С Ленинградом / Петербургом у меня связано множество воспоминаний, в основном романтического свойства. Ведь первыми моими поездками в Северную столицу были с любимой девушкой, когда я был еще совсем юн. Мы сбегали сюда из Москвы, и оба были счастливы. Это было время, когда я учился во ВГИКе на режиссерском факультете. Меня всегда привлекали белые ночи, звала и манила архитектура города, к которому я отношусь с благоговением. Ведь здесь можно гулять, вдохновляясь энергетикой одного из самых красивых мегаполисов мира. Как повезло тогда еще Ленинграду, что столицу перенесли в Москву, — иначе советская власть модернизировала бы его до неузнаваемости.

Мой круг общения в Ленинграде был очень разно­образным, но в наибольшей степени с городом меня соединяли Смоктуновский и Товстоногов — знакомство с ними сыграло большую роль в моей жизни. Множество раз я попивал чай с Георгием Александровичем в его кабинете в БДТ. А однажды я услышал о том, что в спектакле по роману Достоевского «Идиот» в БДТ играет гениальный артист, и приехал на него посмотреть. После спектакля я пришел домой к Иннокентию, который тогда был начинающим артистом, но уже было очевидно, что он обладает талантом невообразимых размеров. Мы с Андреем Тарковским как раз писали сценарий «Андрея Рублева», и я предложил Смоктуновскому главную роль в этом фильме. Он согласился, однако немного погодя отказался: режиссер Григорий Михайлович Козинцев переманил его, пригласив в картину «Гамлет». А когда в 1967 году я привез в Ленинград на закрытый показ в Доме кино для членов Союза кинематографистов свой фильм «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж», уже запрещенный для широкого проката, народу в зале набилось огромное количество, и после окончания фильма Иннокентий поднялся на сцену и встал на колени. Такое, конечно, не забывается. За долгие годы дружбы он стал для меня очень близким человеком.

Во время съемок «Дворянского гнезда» я провел в Ленинграде и его пригородах три месяца — немыслимой красоты парк Павловска идеально подходил в качестве натуры для фильма по роману Тургенева. После этого в моей голове на некоторое время даже поселилась мысль о переезде в этот город, который очень отличается от Москвы, где я родился и вырос. Другой климат, другая культура, другой воздух — все здесь европейское. Москва — купеческий город калачей и имажинизма, а Петербург — это маньеризм, искусство Серебряного века. На моей памяти всех московских друзей не любили друзья петербургские, равно как и наоборот.

Я и сейчас приезжаю в Петербург из Москвы как в другую страну, в страну удовольствия. Одно из моих любимых мест здесь — ресторан гостиницы «Астория». И любовь эта началась в 1968 году: в то время в его оркестре сидели три еврея, которые играли Yesterday, — думаю, тогда это было единственное место в СССР, где исполняли песни группы The Beatles. Сейчас в Петербурге я часто наведываюсь в рестораны Jerome и «Пробка»: помимо чисто гастрономического интереса всегда радуют виды на соседние с ними Исаакиевскую площадь и набережную Невы — самые красивые места этого города.

Текст: Виталий Котов