За восемь лет руководства Большим театром кукол он кардинально изменил его репертуар, обновил труппу, в которую влились его ученики, готовит международный фестиваль, а в прошедшем сезоне выпустил головокружительно красивый спектакль «Песнь песней», навеянный библейскими мотивами.
Приглашение в БТК поступило внезапно. Тогда одна за другой на меня буквально обрушились потрясающие новости: сначала позвали стать главным режиссером, неделей позже я узнал, что жена беременна и у меня будет сын, а еще через несколько дней предложили стать мастером курса в Театральной академии. На первых порах, конечно, никакого плана действий у меня не было. Да и вообще насчет планов — это не ко мне, пожалуйста. Я личность немного стихийная. Считаю, что человек предполагает, а располагает все-таки Бог.
Процесс преподавания был для меня важной школой, и он подсказывал многие шаги по преобразованию театра. Вообще, что бы там ни говорили, учеба — она больше формирует учителей, чем учеников. А студенты того моего курса — это костяк нашей нынешней труппы. И я очень рад, что мы продолжаем расширять горизонты, двигаемся в неизведанное, пробуя какие-то вещи, с которыми раньше не сталкивались, как это было, скажем, на репетициях «Песни Песней».
С актерами старшего поколения, ветеранами БТК, я, конечно, продолжаю сотрудничать. Они играют в «Покаянии и прощении», «Холстомере», «Вие»: нам интересно работать вместе и вести творческий диалог.
Я не люблю деления аудитории на детскую, подростковую, взрослую. Моя задача состоит в том, чтобы происходящее на сцене задело любого приходящего человека. Но, разумеется, у каждого спектакля формируется своя публика. Скажем, постановка Сергея Бызгу «Кафе» или «Ромео и Джульетта» Галины Бызгу более приближены к стилистике драматического театра, и у них свои поклонники. У моего спектакля «Мы» с простейшими тростевыми куклами, гапитами, — другой круг любящих зрителей. У «Екклесиаста» и «Песни Песней» — третий. Но к представлениям для самых маленьких у нас, конечно, особое отношение: этого зрителя мы не имеем права терять.
Сейчас мы готовим заключительный спектакль трилогии по ветхозаветным текстам — «Иов». Конечно, когда я только принимался за «Екклесиаста», испытывал сомнения, имею ли право брать этот материал. Сомнения — они всегда со мной, и чем ближе премь ера, тем их больше. Но меня просто не оставляло сильное чувство, что я обязан это сделать.
Будет ли новая постановка кукольной, диктует, конечно, выбор темы и литературного материала. Если речь о «Башлачеве» или о «Высоцком», премьера которого еще впереди, логично, наверное, обойтись без кукол. Но, разумеется, мы не пытаемся играть на поле драматических театров. У нас специфическое место и свой особый вектор развития.
Мы стараемся расширять наше игровое пространство: сначала придумали малую сцену, потом еще две камерные площадки, теперь начинаем играть даже в фойе. Во-первых, хочется, чтобы в театре жил и дышал каждый угол. Во-вторых, в БТК растет репертуар, и нужно, чтобы спектакли не просто в нем числились, а постоянно игрались. Ведь то, что не играется регулярно, погибает. Поэтому приходится осваивать новые пространства, чтобы всем репертуарным постановкам хватило места. Все это тоже не так просто, как кажется. Скажем, историю с игровым фойе мы придумали года четыре назад, и все это время ушло на ее реализацию. До сих пор мы продолжаем его техническое оснащение: пока что там еще много недостатков, и успокаиваться явно рано. В следующем сезоне планируем на этих необычных подмостках выпустить спектакль-концерт, посвященный творчеству Курта Кобейна. Это проект сотрудника нашего звукоцеха Анатолия Гонье, он давно и сильно одержим этой идеей.
Еще мы затеваем в будущем сентябре фестиваль «БТК-фест. Театр актуальных кукол» — масштабный международный проект. Хочется превратить его в самый крупный кукольный фестиваль в России. Надеемся, ежегодный. У нас будут гости из Бельгии, Франции, Великобритании, Финляндии, Кореи, Литвы, Израиля и Белоруссии. Хотелось бы показывать не только всеми признанный «первый сорт», но и какие-то рискованные работы, относительно которых нет согласия, чтобы были дискуссии, споры.
Давно мечтал, что мои ученики начнут выпускать в театре режиссерские работы, и вот лед тронулся. Я очень рад инициативе Дениса Казачука, который самостоятельно создал спектакль «Жизнь» по мотивам «Рассказа о мертвом старике» Андрея Платонова. Он сам все сделал: придумал идею и инсценировку, подготовил материальную часть и музыку, сам играет. Я, конечно, чуть-чуть помогал ему с выпуском, просто учитывая, что Денис все время на сцене и не видит себя со стороны, но, по-моему, у него все вышло очень достойно.
Весной я был в жюри «Золотой маски». Я, наверное, плохой зритель, мне мало что понравилось по-настоящему. Сразу видишь, как что сделано, — и становится немного скучно. Хотя были и какие-то исключения, конечно: и несколько кукольных спектаклей, и удивительные «Москва — Петушки» Сергея Женовача.
Как такового досуга у меня нет. В последнее время ни музыка, ни кино меня как-то не трогают. Все мысли вращаются вокруг моей новой работы — спектакля «Иов»: я читаю, смотрю, слушаю только то, что с этим как-то связано. Наверное, это проблема, хотя мне она не доставляет каких-то страданий. А если я не занят театром, то занят своей семьей, которой я и так уделяю преступно мало внимания.
Текст: Андрей Пронин
Фото: Елена Насибуллина
Комментарии (0)