На «Ленфильме» исполнят сочинения Альфреда Шнитке в рамках мультимедийной выставки-концерта под кураторством Олега Нестерова

Как только появилась электронная музыка, ее создатели сразу захотели играть на концертах. Была одна проблема: любая музыка, существующая до этого, получала свое достойное пространственное воплощение. Симфонический оркестр со всеми своими сто пятьюдесятью источниками звука, всеми его инструментами, хоры в храмах и на холмах Грузии, джаз и даже рок с электрогитарами — там все равно были гитарные и басовые усилители, барабаны, источники звука, распределенные в пространстве, дающие объемную картину. А у электронщиков — стереопара. А в начале вообще моно. Звучало как приговор.

В радиостудии WDR в Кельне в 50-х Штокгаузен начал опыты с пространственным звуком, но настоящий праздник пришел в 70-е, когда Франсуа Бейль изобрел акусмониум и посадил на сцену оркестр громкоговорителей. Все они звучали с разной окраской, смотрели в разные стороны, были разной величины и мощности, всеми ими нужно было управлять через специальное устройство — акусмониум, фактически дирижировать. За эти годы акусматическое движение развивалось и ширилось, во многих европейских столицах появились свои акусмониумы, принципы нотации, приемы пространственного разделения звука.

Современный акусмониум состоит из расположенных по всему пространству зала полусотни громкоговорителей различных форм, размеров, частотных характеристик, микшера — помощью всего этого создается пространственное звуковое поле. В самих принципах акусматики заложены многослойные фактуры и варьированное эхо, которые Шнитке активно использовал в своей работе.

В 1970 году, в стенах Московской консерватории Альфред Шнитке сделал доклад на тему живого и мертвого в музыке. Он говорил о многоканальном звуке (квадофонии, октафонии и прочем) как о «величайшем открытии, которое принесло в звучащую материю живую игру музыкальным пространством и тем самым избавило ее от мертвенности одномерной звуковой дорожки».  

Сочиняя Третью симфонию, рассчитанную на новый зал лейпцигского Гевандхауза, чудо акустики и техники того времени, Шнитке намеревался в полной мере использовать все его возможности: «…Кроме чрезвычайно выгодной естественной акустики — все микрофоны и динамики, установленные в стенах и на потолке. С помощью такой техники можно было бы создать любую движущуюся звуковую картину. Я представлял себе, что удастся реальное звучание оркестра на сцене сопоставить с записанным, пространственно статичное — с неким движущимся вихрем музыкальной фонограммы. Однако пока новая техника полностью не освоена, возможности зала не изучены, задуманный эффект остался нереализованным».

В пространстве первого павильона на «Ленфильме» мы и услышим движущийся вихрь оригинальных фонограмм, киномузыка Шнитке будет порождать академические произведения, а те, в свою очередь, вступят во взаимодействие с музыкой к фильмам, как это и бывало когда-то в работах композитора, называвшего «делом своей жизни преодоление разрыва между E и U» — серьезным и прикладным.