Второй сезон «Разделения»: каким получилось продолжение хита? И возможно ли вживить человеку «чип забвения» в реальности?

О чем вообще сериал «Разделение»?

Обычный офисный работник Марк (Адам Скотт) трудится в очень необычной корпорации Lumon Industries: там ценят эстетику ретрофутуризма, порядок возведен в культ, но главное совсем не в этом. Компания использует технологию «разделения» — сотруднику по его же просьбе могут вживить в мозг электронный чип, который дробит личность пополам: на рабочую (интра) и повседневную (экстра). Соответственно, интра Марка не помнит ничего, кроме будней за компьютером, а экстра понятия не имеет, чем он занимается в офисе.

Однако отлаженная система постепенно начинает сбоить: недовольство рабочим процессом карается посещением «комнаты отдыха» (по сути — психологических пыток), а Lumon очень не хочет, чтобы неудобная информация вышла за пределы здания. Тем не менее, четверке героев-коллег в финале на 40 минут удается включить аварийный протокол, чтобы интра смогли получить воспоминания своих экстра. Впрочем, бунт проваливается и, прямо скажем, не приносит участникам морального удовлетворения: скорее, еще больше разочарований и вопросов без ответов.

Как стартовал второй сезон?

Первая часть закончилась для четверых протагонистов на очень тревожной ноте. Марк, изначально пришедший работать в Lumon, чтобы пережить гибель жены в автокатастрофе, узнает, что она жива и тоже состоит в корпорации — эта мысль буквально сводит его с ума. Хелли (Бриттни Лоуэр), бесконечно проявлявшая неповиновение, теперь мирится с фактом, что она часть семьи Иган, владеющей Lumon, и фактически наследница всей империи. Дилан (Зак Черри) оказывается перед осознанием, что у него есть жена и сын. Наконец, Ирвинг (Джон Туртурро) страдает, что роман, который он завел в офисе, полностью обречен в реале — более того, вся его жизнь там строится в рисовании повторяющихся лиминальных картин с лифтом на секретный этаж.

По сюжету прошло пять месяцев. Бунтарский отдел расформировали, предыдущую начальницу Хармони Кобел (Патриша Аркет) вежливо попросили с должности (якобы на повышение), руководителем ставят ее зама Милчика (Тремелл Тиллман), а Марку дали трех новых коллег — чем привели его в ярость.

После ряда манипуляций корпорация возвращает старых друзей на прежние места, а параллельно рассказывает им в красивом мультфильме, как все делала неправильно и негуманно — так что после скандала, прорвавшегося во внешний мир, со всеми общаются гораздо нежнее и уважительнее (и почему-то постоянно предлагают ананасы). Но промежуточная победа никого не устраивает: очевидно, что Lumon просто включила режим антикризисного менеджмента, за которым по-прежнему стоят неясные и недобрые цели.

«Разделение» традиционно движется очень неторопливо: по факту там еще не появилось ни одного задающего темп сезона события — все плюс-минус осталось как прежде, но с демонстративным косметическим раскручиванием гаек. Впрочем, первый сезон шоу тоже ругали за медлительность, однако полюбили его все-таки за визуальную атмосферу, непростые морально-этические дилеммы и социальную сатиру — например, уже с ходу восхитительно смешно смотрятся сцены с ребенком-менеджером, собеседованием на должность продавца дверей или мучениями Милчика с фруктовой тарелкой. 

Очевидно, что ответы нам будут выдавать максимально дозированно — так что можно с уверенностью сказать, что фанатов происходящее устроит полностью. Что до критиков — они, вероятно, уже давно переключили мозг на более близкие им проекты.

А может ли подобная история стать реальностью?

Мы решили обсудить это с ведущим научным сотрудником Московского государственного психолого-педагогического университета Сергеем Шишкиным — все-таки, мы живем во время, когда чипы уже начали вживлять людям в мозг. Однако нас заинтересовала именно вселенная сериала и конкретная технология и эффект, поэтому мы задали несколько наивных, но волнующих нас вопросов.

Насколько реальна перспектива с помощью чипов так переключать человеческий мозг между фактически двумя разными личностями в обозримом (либо отдаленном) будущем? Или все это чистая фантазия?

Две как бы разделенные памяти — это вполне реальный феномен, психиатры называют его сейчас диссоциативным расстройством идентичности, а раньше использовали термин «расстройство множественной личности». Такое расстройство встречается не так уж редко, и вокруг него даже строится сюжет некоторых художественных произведений. Самый известный пример — повесть Стивенсона «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда». Считается, что диссоциативное расстройство возникает в связи с тяжелым травмирующим опытом, который хочется забыть.

Раз существует такой феномен, нельзя исключить, что его когда-нибудь можно будет вызывать искусственным путем. Правда, для этого вряд ли будет достаточно вживленного чипа. Скорее всего, потребуются какие-то процедуры психологического характера, может быть, фармакологическое или еще какое-то дополнительное воздействие. Но вряд ли это когда-нибудь можно будет сделать совсем без вреда для человека. 

Если брать гипотетически, такая технология — скорее манипулятивное зло или нечто позитивное в этом все же есть (например, лечение жертв насилия, людей с ПТСР и подобная работа с негативными воспоминаниями)?

То, что мы не можем вспомнить, может продолжать нас травмировать. Воспоминания в нашей памяти связаны друг с другом сложным образом, на каком-то глубоком уровне изоляция их части может оказываться недостаточно эффективной. Насколько я могу судить, современные психотерапевтические подходы к лечению последствий тяжелого опыта направлены не на его мнимое забывание, а на такую переработку памяти о нем, которая делает его менее травмирующим. 

Исходя из современных тенденций в вопросах этики, наука будет вводить ограничения на подобные технологии или все-таки разработки, если они будут, получат полный карт-бланш? 

Это зависит прежде всего от того, является ли технология опасной, нарушающей право на личную автономию, вообще причиняющей человеку вред. Разумеется, большинство ученых и инженеров избегает участвовать в создании технологий, приносящих зло. 

Если смотреть на историю науки и технологий, этические нормы в них со временем становятся более жесткими, и вряд ли эта тенденция повернется вспять. Но вот интересы крупного бизнеса и амбиции государств способны оказываться сильнее опасений, связанных с возможными рисками определенных направлений развития технологий. Кажется, именно это мы сейчас видим в гонке за создание «сильного» искусственного интеллекта.

18+