Сценаристка Елена Ванина: «У редакторов каналов — загадочное представление о зрителе, которому нужны сюжеты про доярку из Хацапетовки»

Вы учились на филологическом факультете СПбГУ и работали журналистом. Почему сериалы?

Даже когда работала в «Афише», я очень хотела заниматься кино. Мой друг Рома Волобуев (режиссер триллера «Холодный фронт» и комедии «Последний министр». — Прим. ред.) начал первым. И как-то позвонил мне и сказал: «Ванина, я знаю, ты хочешь делать сценарии, давай напишем?» Это был пилот сати­рического сериала «Завтра» — о том, как оппозиция приходит к власти. Нам казалось, что это смешная и правдивая история, но, кажется, в итоге на нас обиделись все — и оппозиция, и власть. Сериал так нигде и не вышел. Зато многие идеи оттуда потом перекочевали в проект «Последний министр», который мы тоже писали с Ромой. Он спокойно вышел на «Кинопоиске». Вообще, когда появились стриминги, казалось, что у кино и сериалов теперь будет гораздо больше свободы.

Продюсеры подавляют сценаристов — это миф?

Такое бывает, но мне всегда везло! Если ты пишешь не для платформы, а для канала, обычно самое тяжелое — ре­дакторы от канала. У них есть загадочное представление о «простом русском зрителе», которому нужны такие же «простые» истории и «простые» сюжеты про доярку из Хацапетовки. К счастью, продюсеры и режиссеры моих про­ектов ограждали нас, сценаристов, от их влияния. И за это я особенно благодарна проекту «Оптимисты» (он выходил на канале «Россия». — Прим. ред.). К тому же там я сдружилась с Лешей Попогребским (режиссер, лауре­ат гран-при «Кинотавра-2007» за драму «Простые вещи». — Прим. ред.) — он был режиссером сериала.

Вместе с Попогребским вы написали сценарий для фэнтези «Самая большая луна». Это ваш первый опыт в большом кино?

Первый художественный фильм, да (в главных ролях — Аристарх Венес и Симона Куст, модель и лицо Saint Laurent. — Прим. ред.). Забавно: в мечтах о кино я плани­ровала уйти от жесткой сериальной рамки — хотела со­вершенно артовую историю... Но вместо этого мы сделали мегасложную жанровую картину!

Вы говорили, что придумали для фильма «новую мифологию».

Мы не строили Хогвартс, действие максимально укоренено в реальности. Это знакомый всем нам мир, но помимо людей в нем живут фантастические существа — эмеры. Внешне они подобны людям, разве что в выборе одежды и причесок мо­гут быть экстравагантнее. Эмеры питаются человеческими эмоциями, каждому не хватает одной конкретной — ревно­сти, например, или возбуждения. Можно назвать наш фильм фэнтези, но для нас с Лешей это скорее рассуждение про эмо­ции. Причем ужасно личное: как-то так мы размышляем про природу человеческих чувств.

Фильм был «мегасложным» именно из-за сюжета?

Производство было дико сложным на всех уровнях. Нашим героям от 17 до 20 лет, поэтому хотелось показать и легкость юности, и предельную чувствительность. В то же время было важно развить философскую подоплеку: эмоциональная «подпитка» для эмеров — вопрос жизни и смерти, но многие из них не хотят причинять людям вред. Другая сложность — техническая: в фильме масса таких решений — проектинг, 3D, лайтинг. Наши производственные продюсеры буквально хва­тались за голову: «Что вы такое написали?» В общем, жестко! Но я верю, что получится очень крутое кино.

Вы, наверное, склонны к мистицизму?

Я — стропроцентный мистик! И Леша тоже. Мы вообще во многом совпадаем. Наверное, по-другому и не может сложиться чуткого соавторства. «Самую большую луну» мы писали в четыре руки: все сцены придумывали вместе. На это ушло два года! Но такая работа приносит какую-то мегапродуманность и «штучность» результата.

Кажется, найти «своего» режиссера — большая редкость.

Это так! Ужасно классно найти соавтора, с которым дру­жишь — это как найти жену или мужа. Все мои колле­ги — друзья в жизни. Меня иногда спрашивают: «Как вы с Попогребским работаете?» Такой большой режиссер. И я вспоминаю свою любимую фотографию: Тарковский с То­нино Гуэрра валяются где-то на кровати с котами и ржут. Я нас не сравниваю! Но вечно все представляют какой-то зал, свечи, гусиное перо... «Самую большую луну» мы писали, лежа на диванах у меня дома — сутками работали, спорили, смеялись.

В пандемию вы срежиссировали фильм-эксперимент «Еще один длинный день»: запустили open-call для под­ростков и предложили им снять кино о себе. Что вышло?

Мне очень важно работать с подростками. Это как будто возвращает меня из взрослого в детское — для творческого человека это необходимо. Идея проекта принадлежала нашей подруге Лиле Брайнис: ее фонд «Шалаш» занима­ется детьми с трудным поведением. Лиля предложила нам с режиссером Кириллом Кулагиным развлечь ребят во время карантина. Мы запустили проект в инстаграме: давали подросткам задания в прямом эфире или делали по­сты. Попечитель фонда, актриса Саша Бортич, рассказала о нем у себя на страничке, ее поддержали Муся Тотибадзе, Риналь Мухаметов, Лиза Монеточка тоже придумала для нас задание. И к проекту присоединилось две тысячи под­ростков! Мы, конечно, офигели.

Хронометраж получился сродни «Дау» Хржановского?

Основного материала было больше 150 часов. Проект шел долго, задания становились сложнее: те, кто начинал «по фану», устали и откололись. Когда мы монтировали фильм, пришлось от многого отказаться. Даже если ты плачешь от какого-то эпизода, но он не работает на общий сюжет, его нужно убирать. Мне очень обидно за многое из невошедше­го — но так устроено документальное кино.

Вы с большой любовью высказываетесь о проекте в соцсетях. Что для вас стало самым ценным в этой работе?

Наверное, отношение героев. То, насколько близко они подпустили нас к себе, как открылись. Например, девочка Карина, одна из главных героинь, сняла, как бреет голову на­лысо и мама кричит на нее. А в конце фильма Карина говорит маме, почему это случилось, как плохо ей было, а та объяс­няет, из-за чего у нее была такая реакция. Как будто это кино помогло им стать ближе.

«Еще один длинный день» уже вышел на Premier. Над чем работаете сейчас?

Я пишу сценарий сериала с компанией Pinery. Мне ужасно приятно, что Семен Закружный и его команда мыслят очень похожим образом. Они крутые! Только что документаль­ное кино «Where are we headed?» Руслана Федотова, которое спродюсировали Pinery, получило приз за лучший дебют на ITFA — главном документальном фестивале в Европе. У нас будет детективный сюжет, криминал тоже будет. А главный герой — подросток. Да, моя тема. (Смеется.)

Ваш любимый сериал — из тех, что вы сами написали?

Я очень люблю свою последнюю работу «Выжившие» — сериал-катастрофа, в которую попали обычные люди. Мы с командой и режиссером Андреем Прошкиным, кажется, сумели сказать о многих вещах, которые всех нас волнуют. Получилось местами страшно, местами грустно и смешно. Но точно не скучно.

Текст: Анастасия Шевченко