Почему мы не понимаем других людей и как стать умнее? Отвечает Андрей Курпатов

Мышление – это наша способность собирать сложные интеллектуальные объекты, строить карты реальности, которые позволяют нам в ней эффективно функционировать. Но оказывается, что существует несколько способов сборки этих карт, и разные люди делают это по-разному.

Впервые на это обратил внимание еще Иван Петрович Павлов. Он выявил два поведенческих полюса: одни люди ведут себя как «мыслители», другие – как «художники», а третий тип Павлов назвал «смешанным». Современные нейрофизиологические исследования полностью подтверждают догадку Павлова, но открывают массу новых фактов и перспектив.

Каждый из нас содержит в себе всех этих трех драконов, но у каждого человека одна из его голов является ведущей. Если исходить из психиатрической, павловской концепции, то они называются шизоидами, истероидами и невротиками. А с точки зрения способа сборки карт реальности они называются конструкторами, рефлекторами и центристами.

Для центриста важна, в первую очередь, сущность – некое внутреннее содержание. Для конструктора — закономерность, структура, которую он обнаруживает в любом явлении, объекте, вещи, человеке. Для рефлектора – это ценность, значимость, объяснение, зачем это все нужно.

Нам кажется, что другие люди думают, как мы, но это ошибка. Эта иллюзия возникает из-за того, что мы пользуемся одним и тем же языком. Но когда люди трех разных типов произносят слово «любовь», речь идет о трех принципиально разных вещах. Человек признается вам в любви, но вы думаете при этом одно, а он – другое, и последствия такой межличностной коммуникации весьма специфичны.

Если мы поймем, как три разных психологических типа собирают интеллектуальные объекты, мы сможем стать больше самих себя – мы будем использовать все три способа и получим максимально объемные карты реальности, учитывающие разные измерения.

Начну главу о «типах» мышления с парадоксального утверждения: я абсолютно не доверяю каким-либо типологиям. Каждый из нас уникален, а поэтому они просто не работают. Впрочем, эта уникальность – не какая-то волшебная «особенность», но лишь индивидуальное сочетание различных (универсальных для всех нас) механизмов и настроек психики.

Когда вы садитесь играть в шашки, перед вами только фигурки двух цветов и поле восемь на восемь. Разнообразие, согласитесь, сомнительное. Но начните играть, и ни одна игра не будет такой же, как другая. В общем, мы – уникальный результат тривиальной комбинаторики. Поэтому, если вам вдруг покажется сейчас, что речь идет о каких-то конкретных «типах людей» – не обольщайтесь. Да, это действительно типы, но типы психических механизмов, обеспечивающих работу нашего мышления.

В первой главе я попытался дать общие очертания того, каким образом наш мозг создает три базовых «психических радикала» – шизиодный, истероидный и невротический (именно они и определяют способы сборки тех интеллектуальных объектов, которые составляют нашу карту реальности).
Мы выяснили, что само наличие этих «радикалов» связано с особенностями проявления нашего инстинкта самосохранения, который сам, в свою очередь, представляет собой трехглавого змия – самосохранение индивида, группы и вида.

Чем оригинальней каждая из голов этого змия наших инстинктов, тем более нестандартным получается и результат: индивидуальный мир человека, порождаемый его мозгом, и, как следствие, поведение, которое данный человек демонстрирует. Если же все три головы – ого-го какие оригинальные, то и вовсе – туши свет! Оригинальности будут полные штаны. Впрочем, эта нестандартность, необычность может вылиться и в обычную фриковатость (как правило, тем дело и заканчивается), но может стать и хорошей психофизиологической основной для чего-то и в самом деле «гениального».

Многое, таким образом, зависит от того, как мы пользуемся этими своими «оригинальностями», и моя задача сейчас прояснить их специфику. К сожалению, любимая мною психиатрия в этом нам помочь уже не сможет. Исследуя человека как набор частных проявлений, то есть реализуя феноменологический подход, психиатры уподобились слепым мудрецам из притчи о слоне: их данные достоверны, но противоречивы.

Поэтому мы пойдем другим путем: мы попытаемся определить саму механику этой сборки интеллектуальных объектов наших карт реальности. Как я уже рассказывал в книге «Чертоги разума»: все, с чем мы имеем дело, – это интеллектуальные объекты. На нейрофизиологическом уровне интеллектуальные объекты – это просто нервные клетки, объединенные в некие функциональные единства. Но для нас с вами это уже «что-то»: визуальные образы, конкретные звуки, тактильные ощущения, двигательные автоматизмы, эмоциональные переживания, слова и значения этих слов, наши знания о чем-либо и т.д. То есть, любой продукт психики – это, по сути, интеллектуальный объект.

Когда мы говорим о мышлении, речь идет о нашей с вами способности создавать карты реальности. Мы строим эти карты из интеллектуальных объектов с целью, так сказать, ориентации «на местности» (нам нужно понять, что происходит, и как нам, в связи с этим, следует действовать, чтобы получить желаемый, необходимый нам результат). Вот здесь, собственно, и возникает своего рода точка бифуркации – наш мир как бы распадается надвое: на мир физический (в нашей же голове) и на мир наших представлений (в ней же).

«Местность», на которой нам приходится ориентироваться, не такая, как у других животных. «Местность» безъязычных животных основана лишь на рецепторике, на восприятии физического мира. Мы же с вами живем в мире наших отношений с другими людьми, в мире своих представлений, в мире «идеального». «Идеальное» – это то, что мы считаем реальным, но не можем, грубо говоря, пощупать.

Например, я думаю, что человек красив (реально так думаю и даже «вижу» его красоту), но рецепторы, способные воспринять «красоту», в моей нервной системе не предусмотрены. Так откуда же она берется?! Эту «красоту» я додумываю в себе, создаю как специфический интеллектуальный объект – вот такой, собственно человеческий, читай – «идеальный».

С другой стороны, мы, конечно, тоже животные, поэтому наш мозг создает и «рецепторный мир», но мы практически не обращаем на него внимания. В нем для нас слишком мало рисков – разве что, машина рядом резко затормозит, и мы вздрогнем. Или если нам кто-то ногу захочет отрезать – это нас взбодрит крепко. Но это же не так часто происходит, правда? Тогда как в дикой природе подобные вздрагивания и бодрость – суть жизни.

Куда больше нас заботит другой мир – мир, производный от наших отношений с другими людьми. И решения, которые мы в нем принимаем, касаются не «борьбы или бегства» (в физическом их исполнении), а наших знаний, представлений, социальных ролей, амбиций, верований, ценностей и прочих следствий нашего воспитания в культуре.

Проще говоря, мы, по большей части, живем и действуем в мире, который имеет «идеальную» природу. То есть, сам тот мир, который мы считаем реальным, является полностью вымышленным.
В природе не существует «социальных обязательств», «стыда» или «вины», «культуры» или «греха», «денег» и «аттестатов об образовании», «бизнес-планов» и «чистой прибыли», «научных концепций» и «лженауки». Все это – результат наших социальных договоренностей в вымышленном мире.

Но мы так не думаем, для нас это не игра какая-то. Для нас тут все по-настоящему, «на самом деле». Эта «идеальная» реальность грозит нам «бедностью» и «одиночеством», «увольнением» и «поражением», «изменой» и «предательством», «унижением» и «страданием». В общем, понятно, почему эту – «идеальную» (воображаемую) – реальность, созданную языком и культурой, мы картируем с особым задором!

Способы, которыми мы собираем интеллектуальные объекты этой карты, естественным образом связаны с тем, как мы функционируем в социальной реальности, с тем, каковы мы сами, созданные этой социальной реальностью на основе той психофизиологии и нейробиологии, которая досталась нам в рамках генетического наследства.

Итак, наше мышление создает карты реальности и прокладывает на ней маршруты, помогая нам получить то, в чем мы – по тем или иным причинам – нуждаемся. Осталось понять, как базовые «радикалы» влияют на механику производства интеллектуальных объектов нашей карты реальности.

Да, выбор небольшой. Но и все многообразие цветов окружающего нас мира мозг создает с помощью всего лишь трех типов колбочек – цветовых сенсоров нашей сетчатки глаза. Вроде бы те улавливают только синий, зеленый и красный, но оглянитесь вокруг…