Гузель Яхина о своем резонансном романе «Зулейха открывает глаза»

До «Зулейхи» у меня вышли два рассказа. «Мотылек» – история мальчика-сироты с острова Свияжск, была опубликована в питерском журнале «Нева». В рассказе «Винтовка» описаны несколько часов жизни девушки-санинструктора на войне. Также написаны несколько сценариев – это работы в рамках обучения в Московской школе кино.

На сегодняшний день заключены договоры с девятнадцатью иностранными издательствами (в Великобритании, Франции, Германии, Италии, Китае, Голландии, Турции и других странах). Какие-то переводы уже закончены, например, на сербский язык, а над какими-то работа еще и не начиналась. Но я очень рада, что первым изданным переводом стала татарская «Зулейха» (презентация книги прошла в конце мая – прим.ред.).

Роман начался с истории жизни моей бабушки — Шакировой Раисы Шакировны. Она родилась в деревне Зюри Сабинского района. Ей было семь лет, когда в 1930 году ее семью раскулачили и отправили в Сибирь.  Они ехали по тому же маршруту, который я описала в книге: из родной деревни в Казань на санях, потом по железной дороге в Красноярск и далее – на баржах по Енисею и Ангаре. Их высадили у притоки Ангары под названием Большой Пит. Здесь, в трудовом поселке Пит-Городок, бабушка прожила шестнадцать лет и только в 1946 году вернулась на родину. Это случилось благодаря усилиям старшей сестры, которая сбежала из поселения, попала на фронт, стала зенитчицей и вернулась уже героем войны. Этот временной отрезок повторен в романе.

У Зулейхи нет прототипа, хотя я наделила ее некоторыми внешними чертами бабушки: хрупкое телосложение, зеленые глаза. Она литературный персонаж, придуманный для лучшего раскрытия идеи романа. Книга о женщине, которая обретает себя. Для такой истории нужна была достаточно молодая героиня, но не юная; хотелось, чтобы за спиной у нее была своя, уже состоявшаяся жизнь. Сначала я даже хотела сделать ее сорокалетней, но по меркам того времени это была бы практически старуха. Потом решила, что Зулейха будет ровесницей века: в начале романа ей ровно тридцать. Это тот возраст, когда у человека еще есть шанс измениться.

В романе много жестких эпизодов. Но во второй части романа Зулейхе действительно в чем-то повезло: она не потеряла ребенка при родах, смогла выкормить его в первую, самую голодную, зиму, устроилась работать. Если только можно говорить о везении женщины, у которой убили мужа, а саму отправили за тысячи километров в таежную ссылку.

С одной стороны, конечно, было важно сделать героиню татаркой, человеком, отягощенным множеством предрассудков. Второй главный герой — Иван Игнатов – практически в такой же ситуации: он скован своей, очень жесткой системой ценностей, классовыми предрассудками. Изначально они будто по разные стороны баррикад, но потом  становится ясно, что это не так. С другой стороны, я писала историю о людях, не привязанную к вопросам национальности; историю о том, что на грани жизни и смерти все наносное уходит – и остаются только люди, наедине друг с другом.

Во время работы над романом я смотрела советское кино, фильмы о коллективизации. В большей степени на роман повлиял «Бежин луг» Сергея Эйзенштейна, в настоящее время утраченный. В интернете можно найти только некоторые кадры из него, уложенные в получасовой статичный видеоряд. Но уже и по этим снимкам ясно, какого размаха была картина. Кроме того, я читала собственно сценарий Ржешевского. Иногда говорят, что мой роман написан в традициях соцреализма. Для меня же главное, чтобы книгу читали.

Права на экранизацию я передала каналу «Россия». Речь идет о фильме на восемь серий. Роман «Зулейха открывает глаза» вырос из сценария (правда, не сериала, а полнометражного трехчасового фильма), и я поделилась с каналом своими сценарными разработками. Но писать его будут другие люди – я уже «отпустила» эту историю, не хотела бы дважды входить в ту же воду. Пока еще не определена творческая группа – сценаристы, режиссер, продюсер – поэтому говорить об актерском составе рано. Но можно помечтать: конечно, я вижу в главной роли Чулпан Хаматову. И дело не только в том, что она прекрасная актриса, что ей примерно столько же лет, как Зулейхе, что она татарка. В ее облике, в глазах есть трогательная ранимость и чистота – это невозможно скрыть ни под каким гримом. И это, мне кажется, – суть Зулейхи.

Мне очень повезло с родителями. Я родилась в классической советской семье: мама – врач, папа – инженер. Оба они работают до сих пор, увлечены своим делом. А еще – туризмом и экстремальными видами спорта. Папа с друзьями, к примеру, спускался в пещеру на глубину более ста метров в Сумган-Кутукском урочище на Урале. А мама мечтала войти в состав женской сборной команды «Метелица», которая собиралась на Северный полюс. По молодости родители таскали меня с братом по походам – пешим, байдарочным, велосипедным, автомобильным. Мы исходили всю марийскую тайгу, объездили все берега Волги в окрестностях Казани. Верхний Услон, Рудник, Камское Устье – это все практически родные для меня места, благодаря родителям.

Петербург для меня – особенный город. Недалеко, на Синявинских высотах, воевал мой дедушка: он ветеран, прошел всю войну, а потом прожил до девяносто двух лет, четыре года назад умер. И мой муж родом из Петербурга, поэтому мы часто бываем там на каникулах: дочка с трех лет каждый год по несколько недель живет в Питере. Это такой город, где почти каждое место норовит стать любимым. Но если уж выбирать самое-самое, то назову Каменный остров, Васильевский остров, Гавань, Павловск, Ораниенбаум. И пышечную на Большой Конюшенной.