Наум Синдаловский: «Москвичи гадали, когда же Петербург утонет в финской яме»

Писатель первым стал собирать петербургские предания и анекдоты, выпустив уже более тридцати книг о легендах и мифах нашего города.

Вы специализируетесь на городских легендах. Наверняка у вас была возможность связаться с бывшими сотрудниками метрополитена и узнать, точно была ли в 1960-е годы ночная свадьба некого подпольного миллионера на платформе станции «Пушкинская». Но, возможно, у вас не всегда есть желание разрушать этот и другие красивые мифы?

Вы правы, меня действительно мучил этот и многие другие похожие вопросы, но с годами я понял, что не так уж и нужно знать правду — если появляется, например, легенда о свадьбе дочери первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Григория Романова в Таврическом дворце, важнее все то, что вокруг этой истории происходило. А во многом благодаря разговорам о «нескромном» образе жизни Романова, запущенным, если верить фольклору, КГБ, удалось отодвинуть от власти этого реального претендента на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Существует легенда о том, что памятник Пушкину на площади Искусств изначально планировалось установить на стрелке Васильевского острова. Можно было бы спросить потомков Михаила Аникушина, так это или нет, узнать у них, действительно ли скульптор предложил свой проект монумента еще в 1937 году, к столетию гибели поэта, а реализован он был только двадцать лет спустя, — но пусть этим займутся исследователи его творчества. Многие легенды рождались благодаря своеобразному «социальному заказу». Так, в начале XVIII века вдруг появляется апокриф о том, что апостол Андрей Первозванный, оказывается, дошел до Невы, где над его головой было замечено северное сияние. Тут же вспоминается старинное финно-угорское предание о том, что в месте, над которым люди увидят светосияние, в будущем возникнет стольный град. Все, как говорится, сошлось: получается, что строительство Петербурга предвосхитил Андрей Первозванный за 1700 лет до его основания. А в 1958 году родилась легенда о надписи «Да здравствует Пастернак», которая появилась то ли на набережной Фонтанки напротив Летнего сада, то ли даже на колоннах Исаакиевского собора по одной букве фамилии писателя на каждой — этим рассказом, передававшимся ленинградцами шепотом в курилках, им важно было показать свое отношение к травле поэта.

А легенды, предсказывающие неизбежную гибель Петербургу, имели значение для его жителей?

Конечно! В начале XVIII века люди верили в пророчество царицы Евдокии Лопухиной «Петербургу быть пусту», и потому купцы ухитрялись строить здесь по приказу царя дома, представлявшие собой просто пустые кирпичные коробки под крышей, а жили по-прежнему в Твери или Яро­славле. Никто не хотел селиться в этих болотистых местах — у русских писателей даже середины XIX столетия можно найти много примеров того, что москвичи все гадали, когда же наконец этот Петербург утонет в своей финской яме.

То есть нам стоит насторожиться, вспомнив легенду о том, как Петр I запирал на ключ раку с мощами Александра Невского и услышал за спиной: «Зачем все это? Ведь только на триста лет»?

В менталитете любых народов есть трепетное отношение к круглым датам. Вот и теперь некоторые любят вспоминать о событии 1724 года, когда якобы прозвучало это пророчество, а резко обернувшийся император Петр Алексеевич увидел удаляющуюся фигуру в черном. А кто такой этот человек в черном? Это вестник смерти. Ну, ждем.

Вы описываете еще и этнографические аспекты? Например, рассказываете, что до 1930 годов потомки финно-угров брили налысо головы невестам перед первой брачной ночью.

Да, но такие моменты интересуют меня только в том случае, если они связаны с легендой: в данном случае фольклор утверждает, что эти народы выводили свое происхождение от гуннов, вождя которых Аттилу его новая жена задушила своими косами в ночь после свадьбы.

Вы родились 6 ноября 1935 года в Мариинской больнице на Литейном проспекте и с этим фактом связана одна из ваших семейных историй?

Да, отец тогда не смог попасть к маме в роддом до позднего вечера 7 ноября, из-за того что Невский проспект был перекрыт ради демонстрации по случаю годовщины революции, и это была первая ссора между родителями — мама решила, что он попросту загулял на радостях. Сегодня в моей картотеке 12 000 единиц фольклора, но в книгу я решился включить это одно-единственное предание, связанное со мной лично, только потому, что оно характеризует нашу жизнь, наше прошлое.

Вы писатель, который свою первую книгу увидел только в возрасте почти шестидесяти лет. Почему не издавались прежде?

Я в годы службы на Балтийском флоте написал первые стихи, а после демобилизации включился в поэтическую жизнь Ленинграда — во времена хрущевской оттепели открывались литобъединения для молодежи, и я занимался в газете «Смена» у поэта Германа Борисовича Гоппе, который стал моим литературным учителем. Но нужно было кормить семью, я окончил судостроительный техникум, пошел работать на Адмиралтейские верфи, где дослужился до начальника отдела, а параллельно собирал и записывал городской фольклор. И кстати, та же газета «Смена» примерно в 1977 году опубликовала интервью со мной с указанием моего адреса — после чего ко мне потек просто поток легенд от читателей газеты. Но о выпуске книги и речи быть не могло: фольклор был никому не нужен, более того, его боялись — ведь это история, параллельная официальной. После революции у нас признавались либо былины о богатырях, либо частушки, прославляющие успехи сельского хозяйства, а все остальное было под строжайшим запретом. Когда у меня в картотеке к 1980 году скопилось около шестисот легенд, я решил возвратить этот фольклор ленинградцам: написал книгу оригинального формата, в которой рассказывал частушку, анекдот или предание, а ниже давал комментарий, либо отрицавший, либо доказывавший их правдоподобность. Я пришел тогда с рукописью в «Лениздат», где сотрудники отложили свои дела, превратились в уши, восхищались, а потом хором мне сказали: «Что вы, Наум Александрович, мы строим коммунизм, а вы нам предлагаете какие-то байки». С тех пор слово «байки» не люблю и не использую в своих текстах. Я так и продолжал писать «в стол», а в начале 1990-х издательство «Норинт» предложило мне уйти с завода и заняться написанием книг — так я и сделал.

Понятно, что предания о Петре I можно найти в исторической литературе, но чтобы написать о привидении некой девушки в синем платье в знаменитой ротонде на Гороховой, нужно общаться с молодежью. Какими источниками информации вы пользуетесь?

У фольклора есть неприятные для собирателя свойства. Во-первых, он летучий — появляется и тут же исчезает, если его не зафиксировать. Во-вторых, он появляется и бытует в разных социальных кругах: среди актеров, рабочих, солдат. Везде нужно быть одновременно.

И как вам это удается?

Никак. Это невозможно. Именно поэтому я одно время был озабочен проблемой создания некоего исследовательского общества, в которое входили бы представители разных сословий. Только мне одному удалось собрать более тысячи двухсот единиц пословиц, поговорок, фразеологизмов, связанных с Петербургом и его топонимами, а сколько их можно было бы обнаружить, если бы этим занимались многие люди? Потом эта идея ушла сама собой, потому что я нашел свой метод поиска.

И в чем он заключается?

Во-первых, умение читать: Петербург — город пишущий; я разучился писать и научился листать подшивки в библиотеках. Выработал нюх, который со временем стал собачьим. Во-вторых, умение слушать. Человек может даже не замечать, что использует в разговорной речи пословичную форму или фразеологизм, народное название магазина по соседству. А я все слышу и фиксирую. Так, у меня вышел огромный, семисотстраничный «Словарь петербуржца», в котором вся эта информация, даже фольклорные названия уже несуществующих заведений, собраны и прокомментированы, будь то кондитерский магазин «Мечта» или кафе «Лягушатник» на Невском проспекте. Теперь, читая книги ленинградских авторов или публикации в старых газетах и журналах, можно обратиться к этому словарю и понять, что означает тот или иной фразеологизм или название. И третий источник получения информации — читатели. После выхода моих книг они стали дарить мне легенды, а я в своих новых работах с благодарностью перечисляю не только письменные источники, но и фамилии носителей фольклора.

Как относятся к вам «официальные» историки?

Думаю, что некоторые из них не могут простить мне: под ногами лежал весь этот пласт городской культуры, который стоило только наклониться и поднять, а сделали это не они, а «какой-то» человек со стороны. Петербург рассматривали, кажется, со всех сторон, а оказывается, есть еще одна грань. Но при этом они цитируют меня — сегодня нет книги о Петербурге, где в списке упомянутых источников не было бы Синдаловского. Само право на существование легенды неоспоримо, но при одном условии: если ты называешь ее легендой, а не фактом. Русский язык предоставляет много возможностей для придания истории ощущения мнимости, недостоверности. И я ими пользуюсь, иногда избыточно вставляя все эти «якобы», «как будто», «говорят», «рассказывают» — но это необходимо, чтобы не вводить читателей в заблуждение относительно стопроцентной подлинности той или иной истории.

Сколько места занимает ваша картотека и сколько книг уже издано?

Сначала картотека умещалась на столе в картонной коробочке, потом я заменил ее на деревянный ящик, а сейчас она вытесняет меня из кабинета. Она не оцифрована, но меня это беспокоило, только пока у меня не было книг. Теперь я понимаю: тот, кто продолжит мое дело, начнет уже не с нуля. Недавно вышло уже третье издание моей «Истории Петербурга в преданиях и легендах». А всего у меня уже больше тридцати книг, и я предпочел бы выпускать только новые, но зачастую издатели перепечатывают старые, которые пользуются спросом, — я оказался заложником этой ситуации. Все, о чем я пишу, не мной придумано, это принадлежит Петербургу и подарено мне его жителями. И я должен им вернуть их фольклор — поэтому книг много.

А есть продолжатели вашего дела?

К сожалению, нет. Надеюсь, появятся. Пусть даже не сразу.

текст: Виталий Котов
фото: Алексей Костромин
стилист: Роман Кянджалиев
ассистент стилиста: Полина Апреликова
Благодарим за помощь в организации съемки Институт восточных рукописей РАН