«Очень понравилось, напечатать не можем». Сборник о Сергее Довлатове (внутри — истории про отказы, компромиссы и безжалостную самокритику!) выпустил историк Лев Лурье

Андрей Арьев. Неформальная жизнь
ленинградских литературных журналов.

Меня попросили рассказать о неформальной жизни ленинградских журналов периода Довлатова. Но мы несколько отклонимся от этой темы, потому что рассказывать о жизни Довлатова и при этом все время что-то говорить о ленинградских журналах довольно скучно. Отношения были вполне однозначные: всем редакторам, так сказать, низшего звена произведения Сергея Довлатова нравились с самых первых его шагов. А он начал разносить свои произведения, свою прозу по приезде из армии, то есть году в 1966, и так делал до самого своего отъезда.

И вот при том, что к нему действительно очень хорошо относилось среднее звено (не главные редакторы и их замы, а редакторы отделов прозы), со многими у него были самые милые и приятельские отношения, но ничего из его прозы за эти более чем 10–12 лет ни в каких журналах напечатано не было. Были две халтурные публикации. Сережа, всю жизнь желавший стать профессиональным литератором, все-таки пошел на некоторый компромисс и написал два рассказа.

В одном из них дело происходило на каком-то заводе. Другой рассказ, более молодежный, был напечатан в «Юности». Помню, как Сережа принес мне журнал, там была хорошая фотография и подпись какого-то неизвестного недоброжелателя, который ему якобы послал телеграмму по поводу этого рассказа. На самом деле текст подписи под портретом был написан самим Довлатовым: «Портрет хорош, годится для кино, но текст — беспрецедентное говно». Таковы были его отношения с официальной литературой. Хотя он действительно очень хотел стать профессиональным писателем.

Его жизнь не совпала с жизнью его же приятелей, которые в начале 1970-х годов ушли в самиздат. Сергей никогда в самиздат свои произведения не передавал. Он был не против того, чтобы его где-то печатали в СССР. Вообще он хотел, чтобы все его произведения были напечатаны. И он их все свободно раздавал друзьям на вечеринках и посылал в литературные журналы. В двух словах ответ всегда был такой: «Напечатать не можем, хотя очень понравилось». Или наоборот: «Очень понравилось, напечатать не можем». Такова была его литературная жизнь с 1966 по 1978 год, когда он вынужден был уехать, почти сойдя с ума. Хотя никаких антисоветских произведений он никогда не писал, диссидентом или инициатором самиздата не был.

Приведу в пример небольшой рассказ, который он написал еще в советское время и который, по-моему, является образцом патриотизма, если его правильно прочитать. То есть этот рассказ прославляет наш с вами город и то, как мы живем.

Эпиграф рассказа: «Район Новая Голландия — один из живописных уголков Ленинграда (Путеводитель)». Рассказ называется «Эмигранты»: два парня напились до изумления, передрались, во время этой драки подружились, на следующее утро они выбрались в город, в район Новой Голландии.

«— Обрати внимание! — закричал Чикваидзе. — Вот изверги! Чернокожего повели линчевать!

И верно. По людной улице, возвышаясь над толпой, шел чернокожий. Его крепко держали под руки две стройные блондинки...»

То есть они так напились, что оба думают, что они уже в Голландии. И они воспринимают наш город как Голландию.

«— Будем тайком на родину пробираться, — сказал Чикваидзе.

— Беднейшие слои помогут, — откликнулся Шаповалов».

Они перешли мост. Затем миновали аптеку и пестрый рынок.

— Противен мне берег турецкий, — задушевно выводил Чикваидзе.
— И Африка мне ни к чему, — вторил ему Шаповалов.

Друзья шли по набережной. Свернули на людную улицу. Поблескивали витрины. Таяло мороженое. Улыбались женщины и светофоры.

— Посмотри, благодать-то какая! — неожиданно воскликнул Шаповалов.
— Живут неплохо, — поддакнул Чикваидзе.
— А как одеты!
— Ведь это — Запад!
— Кругом асфальт! Полно машин! А солнце?!
— Еще бы! Тут за этим следят!

Возникла пауза. Ее нарушил Шаповалов.

— Датико, я хочу с тобой поговорить.
— И я.
— А ты презирать меня не будешь?
— Нет. А ты?
— Может быть, того... Ну, как его?.. Убежища попросим... Опять же, частная торговля...
— Ночные рестораны!
— Законы джунглей!
— Торжество бездуховности!
— Ковбойские фильмы!
— Моральное и нравственное разложение! — зажмурился Чикваидзе...

Через минуту друзья, обнявшись, шагали в сторону площади. Там, достав из кобуры горсть вермишели, завтракал блюститель порядка, расцветкою напоминавший снегиря.

Это такая шутка, может быть, еще не настоящий довлатовский рассказ. Но почему такую шутку не могли напечатать, мне не понятно. Тут так называемая заграница, в которую попали два приятеля-забулдыги, — земля обетованная, а на самом деле — более-менее точно описанный наш город.

Как был напечатан этот рассказ? Для Сергея это дело было не очень серьезным, особенно когда он уже выработал собственную манеру на Западе, в Нью-Йорке, и ни в какие сборники, изданные в Америке, он этот рассказ не включал. Но однажды они с замечательным стариком Бахчаняном и поэтом Наумом Сагаловским решили издать книжку. Она называется «Демарш энтузиастов». На обложке — рисунок Бахчаняна, одного из самых остроумных людей в эмиграции. Все стилизовано под соцреализм. Стоят три человека, как это принято: рабочий, колхозница, строитель — и держат знамя, а на этом знамени изображён красный доллар. Издала этот сборник в Париже Мария Розанова, жена Синявского. Бахчанян близко сошелся с Сергеем в Нью-Йорке, и они даже соревновались в остроумии. А одно из таких соревнований закончилось гениальной шуткой-лозунгом Бахчаняна, которую все знают, она уже стала литературным, народным фольклором.

История была такова. Сережа написал небольшой рассказ, который тоже ни в какие собрания не вошел. Там была такая сцена: рассказчик встречает совсем маленького человека, немножко шепелявого малыша. На вопрос «Что вы читали сегодня?», он говорит: «Русские народные кафки». Реплика Бахчаняна была гениальной: «Мы рождены, чтоб кафку сделать былью».

Это действительно был мир, полный абсурда. Это можно сказать не только о нашей жизни, но и о прозе Довлатова. Всё — две крайности: или абсурд считается в нашей жизни нормой, или норма похожа на абсурд. Между этими полюсами вся проза Довлатова и держится.

Когда его окончательно выгоняли из страны, его забрали в спецприемник на Каляева. Ему ничего не объясняли: зачем, почему. Он спросил: «А за что вы меня тут, собственно, держите девять суток?». Ему сказали, что за распространение запрещенной литературы. На вопрос «А где эта запрещенная литература?» ответили: «Запрещенная литература — это ваши книги».

Довлатов уехал в середине 1970-х в Таллин, потому что считал, что Эстония более мягкая, более либеральная. Действительно, в культурной сфере там можно было даже издать сборник. Сергей быстро стал известным журналистом, писал в газетах и получил «Золотое перо». Его сборник прозы прошел все инстанции и был практически напечатан, уже была верстка. И вдруг кто-то сообщил, что в сборнике есть что-то антисоветское.

Один случайный знакомый Сергея, Столяров, житель Таллина, получил от него почитать «Зону», которая уже была во всех редакциях. Столярова арестовали, и у него оказалась эта работа. «Зона» была предъявлена Сергею как антисоветская на общем собрании журналистов, когда его исключали из Союза журналистов и из газеты. Сергей сказал: «Я же вам всем её давал, вы же все её читали. Не видели, что она антисоветская?» На что ему ответили: «В КГБ сказали, что эта вещь антисоветская». В итоге готовую книгу просто уничтожили.

30 октября Лев Лурье в качестве составителя «Вокруг Довлатова: материалы чтений "Дня Д" 2020-2023» презентует сборник в книжном магазине «Подписные издания». Модератор встречи —директор фестиваля и издатель книги Анастасия Принцева.

16+