Директор ГМЗ «Петергоф» Елена Кальницкая: «Наш музей-спектакль «Дом игральных карт» — культурный шок для публики!»

Петергоф, как и другие пригородные музеи-заповедники, умеет восстанавливать памятники «из ничего». А вот дворец Петра III и Китайский дворец в Ораниенбауме сохранились в годы войны, но их реставрация превратилась в детективную историю.

— Трудно согласиться с формулировкой «из ничего»: все памятники, даже разрушенные войной и варварством, несут на себе печать подлинности. Дворцы Ораниенбаума действительно не пострадали во время войны, защитники Ораниенбаумского пятачка ценой своих жизней спасли их от гибели. Во дворце Петра III во время реставрации нас ждали удивительные находки — фрагмент живописи немецкого художника Ганса Вильгельма Шмидта и живописный плафон в Картинном зале, заклеенный, очевидно, в ходе послевоенной реставрации. После сложнейших процедур по консервации в Кабинет и Спальню дворца были перенесены живописные панно работы Ганса Шмидта, выполненные им в 1880-х. Эти элементы отделки XIX века убрали в запасники музея в 1950–1960-е годы, и более шестидесяти лет они не были известны широкому зрителю и большинству специалистов. А, например, в Штофную опочивальню Китайского дворца были возвращены отреставрированные декоративные панно второй половины XIX века, которые также с 1950-х годов хранились в запасниках.

В советской историографии дворец Петра III и Китайский дворец позиционировались как уникальные памятники XVIII века с подлинной отделкой всех помещений в стиле рококо. Однако сейчас стало ясно, что эти шедевры Антонио Ринальди — еще и редкие поучительные примеры реставрации XIX века, проведенной по заказу великой княгини Елены Павловны и последних хозяев Ораниенбаума — герцогов Мекленбург-Стрелицких. Просто мы вернули на место настоящую отделку — к сожалению, не времени Петра III, а более позднюю. Но она для этих стен родная, в отличие от новодельной, XX века. Любой памятник имеет душу, а архитектура — овеществленный характер владельца здания. И поскольку владельцев у этих памятников было множество, они многократно переделывались и сохранили следы присутствия каждого из них. Показать это — значит честно показать настоящую многослойную историю дворцов.

Что дальше? Как я понимаю, у вас есть планы воссоздать Нижнюю дачу Николая II в петергофском парке «Александрия», взорванную в 1961 году?

— Здесь мы тоже хотим соблюсти современный подход к памятнику — полностью восстановим конфигурацию дачи, сохранив все детали, которые остались, и дополнив их современными материалами.

Так ведь от нее только фундамент и остался…

— Уцелело достаточно много обломков старого кирпича, куски облицовки. При взрыве они разрушились на фрагменты, были закопаны, а теперь извлечены на поверхность — нами уже проведена огромная археологическая работа. И мы, как из кубиков, сложим это здание заново, такой метод реставрации называется анастилоз.

Ничего подобного до сих пор не было ни в Петергофе, ни в любом другом из наших пригородных дворцов?

— Нет-нет, не было. Мы здесь выступаем пионерами — это гораздо сложнее, чем просто взять чертеж и построить дворец с нуля заново.

О каких сроках идет речь?

— Ну, пока еще сроки не называются: прежде всего должен быть выделен бюджет, нужно полностью пройти все согласования. Это прием все-таки инновационный, и нам хочется убедить всех, что он правильный. А затем провести такую работу можно за три года — довольно быстро.

Вы стали директором ГМЗ «Петергоф» десять лет назад и за это время открыли здесь 15 новых музеев — их теперь 32. Какими особенно гордитесь?

Мы сейчас выпускаем целый том под названием «Десять лет. Пятнадцать решений», который рассказывает о новых экспозициях, среди которых есть и традиционные, и новаторские. Мне очень нравится наш историко-культурный проект «Петергофские дачники»: если на первом этаже Фермерского дворца мы полностью воссоздали интерьеры по описям, акварелям, фотографиям времен императора Александра II, то на месте служебных комнат второго этажа решили сделать, по моей задумке, эту совершенно уникальную экспозицию. Она пользуется невероятным успехом и рассказывает о том, что представляла собой дачная жизнь в городе придворного ведомства — от торжественных обедов до купания в Финском заливе, велосипедных прогулок в парке, пикников, варки варенья и изготовления наливок.

В Большом Меншиковском дворце Ораниенбаума воссоздан быт великой княгини Елены Павловны. Внутреннюю отделку этого дворца времен светлейшего князя Меншикова мы не могли восстановить, не имея иконографии, и тогда решили сберечь то, что осталось, — частично архитектура Ринальди, перестраивавшего дворец в стиле рококо, и архитектура второй половины XIX века.

У вас широко распространен такой прием, как театрализация музейного пространства.

— Да, и мы его применили в экспозиции «Государевы потехи», рассказывающей о знаменитых праздниках Петергофа, — построили макет дворца, на котором показываем способы иллюминации. Музейные идеи и технологии здесь сливаются воедино. По тому же принципу в Ораниенбауме создан театр времен Петра III в Картинном доме — окупить себя пространство на 50 зрителей не может, себестоимость билета была бы колоссальной, и мы придумали электронный спектакль, который идет 18 минут и сделан на абсолютно научной основе.

Очень технологичен и наш совсем недавно открытый музей-спектакль «Дом игральных карт». Это просто какой-то культурный шок, настолько он поражает посетителей: Ксения Раппопорт в ролях дам четырех мастей, разговор творцов оперы «Пиковая дама» — Пушкина и Чайковского, салон настоящей гадалки, Екатерина II, Николай I и Александр III, за одним столом рассуждающие о сути карточной игры в России. И все эти мультимедийные инновации созданы на основе исторических документов и окружены десятью тысячами музейных предметов.

Поначалу было очень тревожно от того, как люди воспримут появление таких проектов рядом с Монплезиром, Марли, Эрмитажем, — восприняли на ура. Потому что это не технология ради технологий, а способ рассказать детям о русской истории, оторвать их, да и взрослых тоже, от гаджетов, погрузив в музейную среду привычными для них методами.

В том, что касается использования мультимедийных технологий, вы опережаете все российские музеи.

— Счастливое стечение обстоятельств. У меня ведь первое высшее образование техническое: я окончила Институт путей сообщения по специальности «автоматика и телемеханика». Я могу внятно объяснить программисту и разрисовать схему того, что хочу увидеть на мониторе. Это увлечение началось, еще когда я руководила созданием музея в Михайловском замке, продолжилось при работе над десятисерийным фильмом «Утраченный Петербург» (он и сейчас в Интернете жив-здоров, и им пользуются) и нашло наибольшее воплощение здесь, в Петергофе.

С вашим приходом в музей стали проводиться весенние и осенние мультимедийные праздники фонтанов. Откуда берете темы и о чем будет следующее, сентябрьское шоу?

— Мы считаем, что наши праздники носят просветительский характер, и темы для них я придумываю исходя из этого: например, «Советский Голливуд» рассказывал о фильмах Григория Александрова и Любови Орловой, а «Хождение за три моря» — о русских путешественниках от Афанасия Никитина до Юрия Гагарина. Этой осенью Праздник фонтанов будет посвящен Екатерине II, которая фонтаны, кстати, не любила, считая их насилием над природой, — предпочитала не нарушать привычное течение воды. С помощью наших партнеров, студии «Шоу Консалтинг» и замечательного режиссера Глеба Фильштинского, у которого потрясающе работает фантазия, мы расскажем об императрице как о женщине, правительнице, матери, любовнице.

В интервью нашему журналу в 2009 году, сразу после назначения на должность директора, вы говорили о том, что чувствуете потребность очень многому научиться. Чему научились?

— Знаете, как называют директоров больших музеев сегодня? Как ни странно, нас величают топ-менеджерами — это же можно с ума сойти от обиды и боли! Тем не менее — топ-менеджер. Потому что слишком много проблем решает человек, который занимает такую должность. Проблем с людьми, искусством, историей, техникой… Растет туристический поток. В Ораниенбауме посещаемость за последние восемь лет увеличилась в десять раз, а Петергоф вообще самый популярный музей России — 5,7 миллиона посетителей за прошлый год. Но посещаемость — это не критерий успешности музея. Я убеждена, что она ничего не решает. Наоборот, в Петергофе человек должен созерцать, находиться наедине с собой. И, кстати, по этой причине у нас не пользуются спросом экскурсии в смартфонах, ориентированные на QR-коды: в парке ты должен гулять, а не бегать как безумный со своим телефоном, который тебе что-то долдонит. А чтобы созерцать, нужны время и работа души.

Наши дворцы и парки дают повод для очень серьезных размышлений. В том числе о том, что еще их хозяева в XVIII — начале XIX века понимали ценность построек своих предшественников: Екатерина II, женщина очень амбициозная, ничего не изменила в петровском ансамбле Нижнего парка, а заказала для себя архитектору Кваренги дворец в стиле классицизм в Английском парке, и точно так же потом поступил ее внук Николай I, создав «Александрию». Что уж говорить о нас сегодня, спустя столетие после открытия музеев в пригородных дворцах: изучив их долгий век, мы многое поняли. Музей в современном мире — это абсолютно уникальная институция, которая дает возможность и хранить, и изучать произведения искусства и культуру в целом. Могу уверенно сказать, что музей дает возможность и любить, и творить, и погружаться с головой в разные исторические эпохи, и оставаться абсолютно современным человеком.

текст: Виталий Котов
фото: архивы пресс-служб
стиль: Эльмира Тулебаева.
ассистенты стилиста: Анастасия Цупило, Александра Дедюлина
визаж и прическа: Алена Кондратьева

«Собака.ru» благодарит за поддержку партнеров премии «ТОП50 Самые знаменитые люди Петербурга 2019»:

главный универмаг Петербурга ДЛТ,

Испанский Ювелирный Дом TOUS,

glo,

Nespresso,

Премиальные классы Яндекс. Такси.