Олег Лукьянов превратил стену в переулке Радищева в собственный «Открытый музей с репродукциями Ботичелли и Никаса Сафронова, которые наносит по своей технологии urban-фреска. Место превратилось в новую городскую селфи-достопримечательность, но амбиции бизнесмена шире — он хочет украсить высокотехнологичными фресками брандмауэры в центре и многоэтажки на окраинах. «Собака.ru» поговорила с Олегом, а также с кураторами, искусствоведами и уличными художниками, чтобы выяснить как «переводные картинки» можно применить в городской среде и зачем Петербургу музей репродукций под открытым небом.
Что такое urban-фреска?
По сути технология urban-фрески или «цифровой фрески», которую продвигает Олег Лукьянов, руководитель собственного Центра печати — это переводная картинка. Красочный слой переносится прямо на бетонную стену, кирпичную кладку или любой сложный рельеф без предварительной подготовки. Это техническое решение позволяет экономить на услугах художника-оформителя или монументалиста. Офис Олега находится недалеко от стены на переулке Радищева, где бизнесмен в феврале поместил первую фреску — репродукцию картины Боттичелли. Также Олег публиковал в соцсетях проекты масштабных муралов, которые можно реализовать благодаря его услугам: на фотографии петербургских брандмауэров он накладывал работы популярных художников вроде Андрея Белле или виды городских достопримечательностей. Выглядят эти сделанные в фотошопе картинки немного пугающе: будто кто-то распечатал и наклеил на стену дома огромные «фотообои» из типичного интерьера 90-х. Олег успокаивает тех, чье чувство прекрасного задели его намерения: «Это всего лишь примеры того, как можно реализовать нашу технологию, мы не будем реализовывать то, что вы видите, мы как раз ищем таких художников, которые будут уместны в городском ландшафте, которые будут смотреться неоднозначно и будут цеплять». В пример приводит Владимира Колбасова, автора, известного по серии акварелей «Город», который 10 лет работал в должности главного художника Василеостровского района.
Музей под открытым небом с Никасом Сафроновым
История о художнике, который помещает на облупленные городские стены репродукции Боттичелли и виды городов мира быстро разошлась по городским и федеральным СМИ, хотя Олег — не художник (и сам так себя не называет), а посредник между авторами и зрителями. Производство цифровых фресок благодаря щедрому художественному жесту получило бесплатную рекламу, а у картинной галереи под открытым небом за 4 месяца появилось больше упоминаний в прессе, чем у иных городских музеев. Однако у «Открытого музея пока нет кураторской концепции и серьезного эстетического фильтра: Никас Сафронов соседствует с Нотр-Дамом, а слащавый фотореалистичный лебедь с профилями ренессансных красавиц. Инициатива по причинению красоты невзрачному переулку принесла Олегу популярность, а к стене-арт-объекту даже специально начали приезжать туристы. Во время «Ночи музеев» он поместил фреску по мотивам картины Эдварда Мунка «Крик» в Анненкирхе, за консервацию которой выступает полиграфист. Специалист по охране памятников и краевед Ксения Сидорина, которая также поддерживает консервацию Анненкирхе, не видит смысла «украшать» ее репродукциями или другими инородными изображениями, которые не несут никакой художественной ценности.
Китч или уличное искусство?
Урбанисты, искусствоведы и уличные художники относятся к проекту скептически и критикуют бизнесмена за безвкусицу, китч и эксплуатацию медийного интереса к стрит-арту в целях продвижения своего продукта. Дмитрий Пиликин, историк искусства и научный сотрудник Института исследования стрит-арта, считает, что уличное искусство переживает медийный бум интереса и поэтому появляются люди, которые хотят коммерчески использовать этот потенциал.
«Свою негативную роль сыграли и журналисты из массовых изданий, которые всегда охотятся за «свежачком», способным отвлечь от политических реалий. Как только уличное искусство вошло в сферу новых популярных развлечений, они начали о нем постоянно писать или снимать «сюжеты». При этом, сам формат изданий и телеканалов заставляет их ориентироваться на трешовый массовый вкус, так как считается, что другого читатель не одобрит и не поймет. Именно так под лейблом «стрит-арт» в прессе начинает прокачиваться довольно сомнительный китч. И здесь есть опасность, что наши депутаты, которые взялись за законодательное регулирование стрит-арта сольются в любви с такими «изобретателями» уличного искусства и уделают весь город этой гадостью под благой фишкой «Открытый музей».
«Переносить любую станковую картину в уличную среду — это тупость. Мы уже видели негативный пример такого переноса, когда рекламщики из Русского музея развесили возле его здания копии музейных полотен, напечатанные на принтере, что выглядело ужасно. И такой же ужас я испытал, когда случайно проходил по переулку Радищева и увидел, что он заклеен разномастными китчевыми картинками. Есть и еще один негативный момент от использования технологии холодного деколя, который «изобрел» Олег Лукьянов. Это долгосрочность существования и «неубиваемость» картинки, которую нельзя закрасить, а можно только соскоблить ножом. Такая технология нарушает принцип уличного искусства, которое a priori имеет временный, постоянно сменяемый характер. Но дурной вкус, который может хлынуть через эту инициативу, все же пугает больше. Такое «искусство» точно не нужно нашему городу».
Художники «Арефьевского круга» вместо лебедя
«Собака.ru» задала вопросы Олегу Лукьянову, чтобы выяснить: что будет дальше с «музеем» в переулке Радищева и как он планирует дальше интегрировать свои представления о красоте в городскую среду.
Олег Лукьянов: «Вопрос о том, что будет с «Открытым музеем» дальше, витает в воздухе. Я сам перед собой поставил цель сделать сейчас что-то осмысленное, не просто картечью и всех наповал красотой убивать. Сейчас собираемся показать работы ленинградского андерграунда, например, художников «Арефьевского круга»: не будет ни лебедя, ни Сафронова, ни Боттичелли. Сейчас насчет концепции выставки мы общаемся с Исааком Кушниром. Он мне подарил словарь художников русского андерграунда, чтобы я образовывался. Предыдущие работы убрать невозможно, как и закрасить, но наши фрески перекрывают сами себя: мы просто сделаем новый слой поверх предыдущего и так бесконечное число раз.
Кстати, лебедь, которого критикуют за китчевость, был сделан мною осмысленно. Да, картинка неудачная, не спорю, мне этот конкретный образ тоже не очень нравится, но я попытался визуально передать, что у искусства нет границ. Рядом стена финского консульства — она чистая, а наша грязная, но красивые работы можно сделать везде. Лебедь в Финляндии — это икона и ему не нужен ни паспорт, ни виза, чтоб улететь куда-то в любую страну».
О целях «Открытого музея в переулке Радищева
Олег Лукьянов:«По поводу спорных эстетических решений: у проекта в переулке Радищева есть несколько этапов развития. Первой задачей было нанести на этой обезображенной штукатуркой заплеванной стене хоть что-то. Откройте яндекс-карты: раньше стена была серая и грязная, а теперь она оранжевая. Мы начали с Боттичелли, потом нашу фреску закрасили, а вот стену оставили такой же неопрятной. И я решил, что эти уродливые дыры надо чем-то закрыть, любой красотой, чем-то, что воспринимается по-доброму и нравится людям. И после этого пришли коммунальщики и закрасили работы вместе со всей стеной. Получается, первую свою задачу я выполнил — стену в порядок привели. Теперь второй этап наступил: мы понимаем, что нужно выстраивать концепцию «Открытого музея, где кураторы будут осмысленно отбирать работы и делать выставки под открытым небом. Ведь тут очень красивые рассветы и закаты, потому что солнце падает под углом и работы смотрятся как будто в 3D. У нас была задача — сделать из этого переулочка, по которому никто никогда не ходил, туристическую достопримечательность, сюда же автобусами уже людей привозят фотографироваться. Мы украсили это место и сделали свою работу на твердую «пятерку».
Зачем технология urban-фрески художникам?
Олег Лукьянов:«Суть нашего изобретения в том, что художнику не нужно самому расписывать стены: он приносит нам эскиз работы, а дальше уже мы готовим фреску и переносим каждый штрих, каждый мазок, каждую деталь на стену. Мне кажется, что этот продукт подходит для всех художников. Почему раньше не расписывали фасады кистями? потому что это очень долго и дорого. Сейчас, когда расписывают фасады, то упрощают рисунок, делают его геометричным. Монументальное искусство таким сформировалось из невозможности детально сделать работы. А мы даем возможность художественной реализации тем, кто сам на стену с кистью на пойдет рисовать, но хочет, чтобы его эскиз был перенесен без искажений. Сейчас мы готовим проект с Михаилом Шемякиным, например. Urban-фреска и стрит-артистам может быть полезна: за три минуты мы печатаем квадратный метр красоты, скорость выше, чем рисование баллончиком».
О красоте, которая спасет мир
Олег Лукьянов:«Вы говорите, что искусствоведам не нравится мой проект? А кого больше: искусствоведов или обычных людей? Я не вандал и не хочу взорвать город, я делаю что-то действительно доброе, не хочу конфликтов, не хочу боли. А многие стрит-артисты как раз эксплуатируют боль и отторжение. Давайте соберем комиссию, где будут специалисты, искусствоведы и урбанисты, и будем принимать совместные решения, как технологию применять в городе. Ко мне уже обращаются жители глухих дворов-колодцев и новостроек, неуютных хрущевок, где каждый день люди видят омерзительную окружающую среду, которая нагоняет депрессию. У нас уже есть прецедент — «Итальянский дворик» на Итальянской улице, хотя он не высокохудожественно выполнен и не факт, что уместен в этом контексте. Я верю, что красотою мир спасётся».
Владимир Абих
Стрит-артист
Год назад Олег пришел на мою лекцию и предложил поработать с его технологией. Я подготовил эскизы, но он не увидел в них рекламного потенциала, Олегу хотелось что-то «красивое» и патриотичное. Олег предложил мне печатать свои работы у него на коммерческой основе. Цена его мастерской — 4 тысячи рублей за квадратный метр. Вряд ли стрит-артисты массово пойдут печатать у него, при стоимости баллончика с краской в 300 рублей. А если брать стоимость работы уличного художника при коммерческом оформлении, то выходит аналогичная цена, около 5 тысяч за метр (в зависимости от сложности, масштаба, известности художника).
Но главная ошибка заключается в восприятии художника в качестве принтера, печатающего красивые картинки. Как раз наоборот, чтобы найти в интернете картинку по хэштэгу «красиво», а затем напечатать её на стене, никакой работы художника не надо. Любая реклама, которой предостаточно в городе переполнена теми же самыми стоковыми изображениями. Тогда в чем отличие? Лишь в способе нанесения: деколь вместо постера? Сама технология ни хорошая, ни плохая, но предложенные проекты с фотографиями города на брандмауэрах — это дичайший китч, рассчитанный на массы с весьма узким культурным диапазоном, копия формальных приемов без наполнения. И делается это не только без какой-либо рефлексии и художественного поиска, но даже без взаимодействия со средой города.
кандидат искусствоведения, доцент СПГХПА им. А.Л. Штиглица
Лет двадцать назад в Петербурге были актуальны рассуждения о неких европейских комфортных пространствах. Говрили о том, что нужно дать дорогу простой «красоте». Не могу сказать, что эти идеи были верными. Скорее, верным было то, что еще в начале XX века говорил архитектор Адольф Лоос, сравнивая любое украшение архитектуры (орнамент) с преступлением или дикостью. Дело в том, что базовые принципы архитектуры не приемлют никаких украшений, кроме продиктованных тектоникой здания. Все, что идет против этого, подвержено разрушению по логике жизни архитектуры, как бы само по себе. Брандмауэр — это техническая стена, плоскость, на которой даже штукатурка плохо держится. Любое такое изображение, даже неплохое, придет через пару лет в удручающее состояние, тем более в нашем климате. Конкуренцию традиционным техникам может составить только совершенно новая строительная технология, где нет кирпича и штукатурки. А в той, что предлагает Олег Лукьянов, изображение наносится на уже «готовую» поверхность, которая неизвестно как себя дальше поведет. Чтобы это проверить, должны пройти годы. Но зачем? Даже в СССР росписи на наружных стенах не получили распространения, и не только потому что они плохо сохраняются, но и потому что это не нужно архитектуре. Стена — это архитектурная форма все-таки.
Лиза Савина
Куратор
Технология городской фрески не новая. Это классное решение с точки зрения работы с унылыми брандмауэрами и прочими глухими стенами. Если бы я организовывала фестиваль паблик-арта, то я использовала бы технологию, я о ней слышала еще в 2014 году. Важно, чтобы решение об уместности и визуальном ряде в городской среде принимал профессионал, а не производитель. Наши предприниматели считают, что они сами знают, как лучше, ведь каждый разбирается в искусстве и твердо уверен: «художник Боттичелли — это хорошо, а акварелист Колбасов — красиво, а еще я знаю одного художника, он рисует Спас на Крови за десять минут со всеми деталями». В итоге у нас колхозная экспертиза и ультрапровинциальный контент. И тут проигрывает даже Боттичелли.
Если предприниматель Лукьянов наймет куратора, то куратор пойдет в Эрмитаж, и это будет осознанная последовательность действий, и Боттичелли на стене в переулке Радищева будет частью понятной программы. А если бы предприниматель Лукьянов был отважным человеком, то он бы нанял куратора, ушибленного современным искусством, и это были бы современные художники. А пока у людей, которые хоть что-то понимают в этой самой культуре или, например в организации городской среды идет кровь из глаз, и поднимается к горлу волна протеста. Потому что лучше никак, чем вот так.
Комментарии (0)