В Музее Анны Ахматовой 16 апреля открывают выставку рисунков, стихов и фотографий ленинградского поэта «малой формы» Олега Григорьева, который как художник почти не известен широкой публике. «Народные» строчки «Девочка красивая в кустах лежит нагой. Другой бы изнасиловал, а я лишь пнул ногой», «С наперстниками разврата он торопился куда-то» сочинил он. «Собака.ru» вспоминает знаковые стихи «советского Буковски» и объясняет зачем идти на выставку его искусства.
Я спросил электрика Петрова:
— Для чего ты намотал на шею провод?
Петров мне ничего не отвечает,
Висит и только ботами качает.
Широкая публика не знает Григорьева-художника, хотя и Григорьев-поэт ей толком не знаком — его четверостишия, в которых черный юмор переплетается с тоской и безысходностью, давно стали частью городского фольклора. На жизнь он зарабатывал книгами детских стихов и всю жизнь мечтал сам эти книги иллюстрировать. Биография Григорьева — это собирательный образ жизненного пути человека из поколения «дворников и сторожей». Хотя, и «официальной» биографии у него нет — есть реперные точки жизненного пути, восстановленные по воспоминаниям друзей и знакомых.
С бритой головою,
в форме полосатой
коммунизм я строю
ломом и лопатой
За «неформальное» искусство в начале 60-х его выгнали из последнего класса Средней Художественной школы при Академии художеств. Примерно в то же время из школы выгоняли Михаила Шемякина, отца «митька» Дмитрия Шагина Владимира, Арефьева. Затем, в 1971 году— первая судимость за тунеядство, «Кресты», ссылка на два года в Вологодскую область, откуда Григорьев был родом. Впервые пять его графических листов были представлены после возвращения — на выставке нонконформистского искусства в ДК «Невский» в 1975 году. Пока поэт спивался, проводя время с обитателями «социального дна», вышли его детские книжки: «Чудаки» и «Витамин роста». Последнюю обругал патриарх советской детской поэзии и автор слов советского гимна Сергей Михалков, в итоге Григорьев не попал в Союз Писателей.
Склонился у гроба с грустной рожей,
Стою и слушаю похоронный звон.
Пили мы одно и то же.
Почему-то умер не я, а он
Пьянство, очередной суд, попадание таки в злополучный Союз и смерть в 49 лет. Его сейчас называют русским Чарльзом Буковски — за алкоголизм, общение с бомжами и мелкими уголовниками, драки, и летописание всей этой изнанки, которая была «за гранью» даже для пьющих ленинградских литераторов. Вряд ли про Олега Григорьева когда-нибудь снимут фильм как про Довлатова, хотя они — писатели одного поколения и схожей судьбы. В отличие от Довлатова, который «как прозаик себя отстоял» Григорьев — «не смог», спился и брендом Петербурга не стал.
Григорьев часто рисовал на чем придется: на тетрадных листах, газетных полосах, на салфетках и тут же дарил рисунки. В отличие от стихов, значительная их часть сегодня находится в неустановленных местах. Наряду с гротескными рисунками, перекликающимися с черным юмором стихов Григорьева, существует спокойная, почти медитативная графика: изображения птиц, животных и растений, абстрактные и предметные композиции, ню, природные пейзажи. Выставка «Олег Григорьев. Холодно быть человеком…» спроектирована как инсталляция, в которой вместе увязаны графика, фотографии, видео и объекты. К работе над ней музей привлек архитектурную мастерскую «Витрувий и сыновья», которая отвечала за облик Музея Стрит-арта и музей Иосифа Бродского «Полторы комнаты». По сути кураторы и дизайнеры выставки реализуют идею самого художника и поэта: еще в Художественной школе он придумал способ рассматривать шедевры живописи сквозь прорезанное в черном картоне «окошко», кадрируя таким образом изображение.
Сейчас, когда большинства знавших Григорьева уже нет в живых, поэт и художник может быть просто поэтом и художником, без хвоста эпитетов — бомж, пьяница, маргинал. Что если убрать в сторону рассуждения о том, мог ли он писать острые и жесткие, точные стихи, если бы не пил, если бы смог стать «взрослым» поэтом? На выставке мы увидим его рисунки такими, какими они были. Рисунки художника, который не сложился как «настоящий» живописец, но как-то глупо об этом сожалеть. Они могли бы исчезнуть в чаду пьяного угара, но чудом дожили до времени, когда государственный музей делает их частью хитрой инсталляции на персональной выставке автора. Историческая справедливость восстановлена.
Несколько стихотворений Олега Григорьева, которые вы наверняка слышали, но не знали, кто автор
Тонет муха в сладости
В банке на окне.
И нету в этом радости
Ни мухе и ни мне.
Мой приятель Валерий Петров
Никогда не кусал комаров.
Комары же об этом не знали
И Петрова часто кусали.
Мазохисту на лавке
Втыкали дети булавки,
Не от тоски, не от шалости,
А втыкали от жалости.
- Как вы думаете, где лучше тонуть?
В пруду или в болоте?
- Я думаю, что если тонуть,
Так уж лучше в компоте.
Хоть это и грустно,
Но, по крайней мере, вкусно.
Девица в кустах полуголая
выдала странный стриптиз
трусы сняла через голову,
а лифчик не верхом, а вниз
Ездил в Вышний Волочок
Заводной купил волчок.
Дома лежа на полу
Я кручу свою юлу.
Раньше жил один я воя,
А теперь мы воем двое.
В кустах с одной бутылкой
Сидели два божма,
И тут бегут с посылкой
Два толстых малыша.
С закускою допили
Божми свою бутылку,
А косточки забили
В ящик от посылки.
«Олег Григорьев. Холодно быть человеком…»
Музей Анны Ахматовой
16 апреля-12 мая
Комментарии (0)