Ксения Малич: «Петербург — город рафинированной архитектуры»

Я окончила истфак СПбГУ, кафедру истории искусств, и занималась древнерусской архитектурой. Но в 2002 году попала в Музей истории Петербурга, где моя работа оказалась связана с изучением архивов ленинградских архитекторов. Несколько раз потом я пыталась вернуться к средневековому зодчеству, но каждый раз происходило что-то, вновь заставляющее обратиться к архитектуре XX  века. Однако я уверена: я бы не смогла полюбить ее без опыта анализа средневекового памятника, если бы не было школы Валентина Александровича Булкина, известного археолога и исследователя древнерусского искусства. А работать в Эрмитаже меня пригласили в 2009-м, когда там появился отдел современного искусства под руководством Дмитрия Озеркова. Главное, что мы сейчас делаем в рамках архитектурной программы, — показываем то мощное и актуальное, что происходило в архитектуре последние двадцать пять лет. Еще важно объяснить, почему современные города выглядят именно так, как выглядят. Практика показывает, что отечественный зритель с недоверием относится к архитектуре модернизма. Петербург — город очень рафинированной архитектурной культуры, и нашему зрителю непросто воспринимать новое. Но все градостроительные споры последних лет имеют одну основу: отсутствие опыта, ненасмотренный глаз, которые мы нашими выставками и пытаемся компенсировать.

Архитектурные выставки привлекают внимание самых разных людей — от участников профессионального сообщества до студентов и туристов. Сантьяго Калатраву в Николаевском зале The Art Newspaper признала самым успешным выставочным архитектурным проектом даже не года, а последних лет: 700 тысяч зрителей — это, конечно, рекорд по мировым масштабам. В  2013-м были еще две большие выставки: «Белый город», о реставрации памятников Баухауза в Тель-Авиве, и «Архитектура по-голландски», посвященная послевоенной школе.

27 июня откроется ретроспектива Захи Хадид, первая в России, и конечно, Хадид приедет в Эрмитаж на открытие — ведь именно в Эрмитажном театре в 2004 году ей вручили Притцкеровскую премию, самую престижную в мире награду для архитектора. Впервые в Николаевском зале будет построена совершенно новая экспозиция, архитектор лично принимала участие в разработке дизайна. Это очень сложная конструкция, которая отчасти повторяет архитектурные проекты Хадид, дает возможность почувствовать ход ее мысли. Конечно, мы покажем не только макеты и чертежи самых известных ее работ, от пожарной станции Витра до оперного театра в Гуанчжоу. Будет и огромный корпус рисунков, относящихся к нереализованным экспериментам 1980-х годов, в которых заметно влияние супрематизма. Но в этот раз помимо архитектурных проектов будет много альтернативных вещей: проекты в области индустрии моды и сценографии музыкальных шоу, мебель, автомобили, объекты, которые создавались для Венецианской биеннале. В конечном итоге, когда работаешь с любым современным художником, главная цель — не потерять контекст эрмитажной коллекции. Музей — своего рода зеркало, в котором можно увидеть, как язык традиционной архитектуры трансформируется в новый, перекликается с прошлым.

Что касается выставки «Золотое поколение. Модернизм в финской архитектуре и дизайне», то над ней я работаю почти три года. В Финляндии нет одного фундаментального собрания, как, например, в Нидерландском архитектурном институте в Роттердаме, поэтому мы сотрудничаем с тремя: с архивом Алвара Аалто в Ювяскюля, с Музеем финской архитектуры и Музеем дизайна в Хельсинки. Специфика этого проекта в том, что будет показана не только архитектура, но и мебель, художественное стекло, потому что рассказывать о финском модернизме, отделив его от дизайна, практически невозможно. Во-первых, сами архитекторы внимательно относились к интерьеру. Во-вторых, финский дизайн оказал в международном масштабе не меньшее влияние, чем архитектура, благодаря таким раскрученным предметам, как кресла Ээро Аарнио или посуда Айно Аалто. С финской экспозиции на Всемирной выставке 1937 года в Париже украли все предметы! В Эрмитаже можно будет увидеть около 450 рисунков, фотографий, макетов, редких чертежей. Еще мы сделали подборку художественных фильмов, потому что в финском кино 1930–1960-х подробно показана современная архитектура, видно, как нация ею гордится.

Любой финский зодчий и дизайнер всегда узнается по почерку. В первую очередь это тактичное и внимательное отношение к природе. В этом плане Финляндия, как близкий сосед, может служить для нас источником позитивного опыта, а также наглядно доказывает, что модернизм, смерть которого неоднократно провозглашалась, на самом деле никогда не умирал. В Финляндии он вырастал не из радикального манифеста, но предлагал удобные инструменты для жизни. В северных странах все приемы, выработанные в 1930–1970-х годах, продолжают жить, от них никто не отказывается. Мы не найдем ни одного здания, от религиозных до общественных, которое бы пришло в упадок или использовалось не по назначению. Они как будто построены не шестьдесят лет назад, а десять. Везде сохранилась родная фурнитура, оконные переплеты, светильники. Поэтому в вопросе сохранения памятников ХХ века опыт Финляндии важен. Дело даже не в реставрации, а в отношении к собственному прошлому и настоящему.

Заха Хадид. Николаевский зал Зимнего дворца, с 27 июня

Текст: Вадим Чернов, Артем Лангенбург
Фото: Елена Насибуллина