Арт+экология: Как создать галерею из мусора и утилизировать искусство через горслужбы? Рассказывают художники Аня и Виталик Черепановы

В галерее Anna Nova до 28 мая разместился «Парк Вольный». Это не конкретное место, а масштабный цифровой архив художников из Нижнего Тагила Ани и Виталика Черепановых, в котором они исследуют способы взаимовлияния друг на друга различных «воль» на одной территории, будь это квартира, район города, страна, планета или галерея. Черепановым интересно разработать стратегии коммуникаций, разрешить себе применять собственную волю и научиться принимать и слышать волю других. Исследуя пересечения воль, художники предлагают определить систему координат собственного «воления» в общественном пространстве.

Также «Парк Вольный» — это место, где сливаются все практики Черепановых, а заурядные вещи перестают быть бессмысленными и наполняются поэтикой; это теория и метод, на которые опираются художники при создании своих проектов и произведений с 2017 года. В «Парке» можно встретить профессора-десантника, стать зрителем театра под камерами или окунуться в видеорукав.

Давайте начнем с того, как вы вообще начали работать вместе.

Виталик: Мы родились в разных городах. Я из Нижнего Тагила, Аня из Качканара. Впервые мы встретились в 2007, когда учились на художественно-графическом факультете в нижнетагильской академии.

Аня: Виталик решил не оканчивать институт и отправился в Петербург, а потом оказался в Екатеринбурге, где в итоге остался жить и стал активно заниматься уличным искусством. После университета я с подругами создала художественную группировку «Б&C». Мы стали делать инсталляции, перформансы, участвовать в институциональных проектах.

Виталик: Да, после института судьба развела нас на несколько лет, но потом мы встретились снова в Екатеринбурге. Я тогда работал в магазине одежды, а Аня уже делала выставку в местном ГЦСИ (Государственный центр современного искусства — Прим.ред.) и участвовала в коллективном проекте под кураторством Владимира Селезнева. Я пришел к Ане на монтаж и в тот же день бросил свою работу: понял, что здорово заниматься искусством и вместе с Аней стал двигаться в этом направлении. Ключевым моментом для нас стал 2010 год, когда мы поехали автостопом по России и клеили нарисованные улыбки в местах, где останавливались. Это была наша первая совместная работа.

Почему именно улыбки и уличное искусство?

Виталик: В отличие от Ани, я никак не был включен в институциональный контекст, но  хотел заниматься искусством и поэтому выбрал стрит-арт. Это была возможность высказаться. Тогда появилась целая волна уличного искусства, которое активно институционализировалось. Мы с Аней начали заниматься именно нелегальным стрит-артом, который для нас был похож на диалог с локальной средой. Мы рисовали днем, и зачастую местные жители подходили и начинали с нами общаться. Они могли помешать нам в создании работ или повлиять на этот процесс, то есть этот разговор становился частью произведения.

Аня: Мне было сложно создавать полноценную работу на улице, так как я получила классическое академическое образование. Мне хотелось, чтобы то, что делаю на стене, было разнообразно по фактуре и приемам. Одного баллона или акрила мне было мало. Тогда я придумала совмещать рисование с постерами, дорисовками, пятнами, но изначально были только улыбки. Виталик начал этот проект без меня в Екатеринбурге. Когда я подключилась, то стала развивать эту идею. Например, перевела оригинальные рисунки Виталика в векторную графику и привнесла технологичность в этот проект. Мы напечатали первые наклейки разных размеров, стали клеить их везде и отправлять друзьям во все страны мира. Так проект стал международным.

В своей художественной практике вы придумываете неологизмы: «стриток», «жижа», «сплав», «втекыш», «профессор-десантник». Расскажите, зачем вам нужны эти новые слова?

Виталик: Термин рождается из ощущения. Когда мы чувствуем, что появляется какой-то новый персонаж или феномен, то пытаемся объяснить его сущность и придумываем ему имя.

Аня: Наша жизнь тесно связана с художественной практикой, поэтому мы нуждаемся в собственных терминах. Определяя их, словно точки опоры, можно выстраивать движение дальше. Возможно, это одновременно юмор и самоирония над своими эго и гордыней. Нам нравится перепридумывать названия, присваивать словам новое значение.

Виталик: Эта свобода творчества была изначально. Так получилась, что с самого детства я был любителем словесных каламбуров. Мне кажется, что очень важно вдохновляться чем-то профанным.

Аня: Хотя однажды Виталик придумал слово «жекопятина», которое ничего не означало и очень сильно меня раздражало.

«Парк Вольный» — один из таких неологизмов? Как появился сам проект?

Аня: Мы периодически ездили автостопом создавать стрит-арт, снимали квартиру с друзьями, делали домашние тусовки, мечтали о своем пространстве. Поэтому сняли гараж и создали там галерею «Кубива», которая просуществовала с 2014 по 2017 годы. Когда мы закрывали ее, то хозяин гаража потребовал вернуть его в первоначальное состояние, то есть вывести оттуда все, что мы настроили. Кто-то видел в этом мусорный хлам, но для нас это было бесценное искусство, поэтому мы не могли просто вернуть все на помойку. Мы придумали, что часть этих вещей покажем на Уральской биеннале, воссоздав там пространство нашей галереи. Некоторые вещи продали на аукционе, который сами же организовали там же на биеннале в Екатеринбурге. А то, что осталось — фортепиано и какие-то стройматериалы — мы вывозили на разные локации внутри и вокруг города, на трассу. Мы приезжали на место и строили паблик-арт. Одну из таких локаций мы и назвали «Парком Вольным», имея в виду что, никого не спрашивая, самовольно, начали строить парк. Локация находилась рядом с домом Виталиных родителей — это поле у железной дороги. Мы построили там три объекта из дерева поставили пианино под самодельной крышей. Затем мы уехали в Екатеринбург и оставили «парк». Через какое-то время в этом «парке» все изменилось: пианино исчезло, объекты были сломаны, трава выросла по пояс. Тогда пришло новое понимание «Парка Вольного».

И что это за понимание?

Аня: Что есть не только наша воля, воля художника. Что визуальность, искусство и мир в целом есть результат проявления многих воль. Когда мы закрывали «Кубиву», то поняли: чтобы искусство оставалось во времени, нужно его документировать, архивировать, хранить. Проходят выставки, демонтируются, а что после? Иногда дорогим становится не продакшн работ, а их хранение, реставрация и архивация. После закрытия «Кубивы» мы вновь сняли гараж, который стал нашим первым хранилищем. Тогда же появилась идея постоянно реконструировать один медиум в другой, одно произведения — в другое.

Конечно, это был и экологический дискурс, который начал активно появляться в художественной повестке. Когда мы сделали целую галерею из мусора, то почувствовали себя художниками, которым для создания искусства не нужны новые материалы. Но когда выставки заканчивались, оказывалось, что мы в итоге создали новый мусор. Это стало предметом нашего размышления: что делать с тем, что остается после окончания проекта? Поэтому идея «хранилища» в галерее Anna Nova, в том числе является нашим ответом на этот вопрос.

Виталик: Но при этом в утилизации «Кубивы» присутствовал юмор. Это было очень смешно, что достаточно просто сделать искусство — и его мгновенно убирают. Мы не занимались настоящей утилизацией, мы создавали паблик-арт-инсталляции, которые потом демонтировали из-за того, что они были нелегальны. Когда ты работаешь на улице в публичном пространстве, то всегда находишься в коммуникации с городскими службами.

Аня: Например, лежит куча строительного мусора, и ее никто не убирает. Приходим мы, собираем из этого конструкцию, скажем, шалаш, и через несколько дней его демонтируют и вывозят на помойку. Это был своего рода приказ, который тут же исполнялся. Твою работу демонтируют, а ты заявляешь, что так и хотел! «Давайте, убирайте!» Причем в этом не было никаких политических подтекстов — просто необычная работа с городом. Всегда ощущаешь, что ты как будто с ним в диалоге.

Для нас художественная практика никогда не являлась велением одной воли. Это всегда стык случайностей, ошибок, которые и образуют визуальность. Ты не делаешь стрит-арт в одиночку, особенно, когда это происходит нелегально. Мы понимаем, что сейчас на нашу картинку и пописать могут, и поплевать, и оскорбить, и как-то иначе высказываться поверх работы. Это и есть «Парк Вольный».

Виталик: Да, и это не какое-то конкретное место. Мы таким же образом обустраивали территории вокруг Нижнего Тагила, на трассах Качканар — Тагил и Тагил — Екатеринбург. И это тоже некая закладка нашей практики: перемещения и транзиты. Иногда нам казалось, что мы живем на трассах, так как постоянно ездили из одного города в другой.

Аня: В 2015 году мы назвали такой способ жизни «сплавом» и из этого бесконечного путешествия тоже образовался «Парк Вольный».

А как «Парк Вольный» «переместился» в галерею Anna Nova?

Аня: Это была дистанционная работа над всеми этапами проекта. Мы проблематизировали те темы, над которыми размышляли во время пандемии. Например, как ставить «парки» дистанционно. Мы пришли в дикий восторг, когда увидели, что на открытии выставки в галерее звуковая колонка светилась радугой и говорила нашим голосами. Мы стали настоящими digital-отшельниками, как и мечтали.

Виталик: Мне всегда были интересны истории про древних инфлюенсеров-отшельников: уральских староверов, сирийских мистиков. Эти люди, по сути, являлись инфлюенсерами, несмотря на то, что жили вдали от других. Нас интересует эта тема: как будучи отшельником оставаться на связи с обществом.

Аня: Также в этом проекте мы впервые спроектировали подобные масштабные видеоинсталляции. Этой зимой мы начали экспериментировать с расположением экранов, комбинацией мониторов, и именно в Anna Nova наконец удалось все это собрать вместе. Получился интересный язык. И, конечно, воплотилась идея о хранилище.

Аня: На нас большое впечатление произвели различные отъезды и переезды. И, конечно, наш с Виталиком собственный. Многие другие художники и наши друзья пережили подобное. И нам хотелось об этом поговорить — о состоянии «на чемоданах».

Виталик: Конечно, мы еще размышляем про утрату. Про потерю каких-то фрагментов. Например, упакованные работы наполовину скрыты, их нельзя полностью увидеть. Даже перед покупкой. Это такой «кот в мешке». Как прерванные планы или метафора утраты. В истории искусства и культуры вообще часто кто-то что-то утрачивает.

Какие выставки и проекты вы еще планируете в этом году?

Аня: Мы мечтали жить в России на Урале, а работать в Европе. Но пока наоборот — мы живем в Европе, но работаем в России. Конечно, у нас открылись несколько выставок в Германии, в том числе персональный проект в городе Киль в галереи On space, но в основном проекты пока не здесь.

После Anna Nova планируем летом открыть масштабную инсталляцию в московском Доме культуры ГЭС-2. Также мы участвуем как приглашенные художники в выпускной выставке студентов магистратуры Музея «Гараж» и Высшей школы экономики «Практики кураторства в современном искусстве». Еще нас пригласили в Пермь принять участие в проекте «По обе стороны уральских гор», в выставке «Дикое счастье» под кураторством Ильи Шипиловских. Отправим туда надувные горы Свердловской области.

Виталик: Вообще, очень хочется поработать в таком отшельничестве, про которое я говорил. Мы получили один грант и хотели более методично продумать теоретическую базу «Парка Вольного». Подготовка проекта в галерее Anna Nova, кстати, нам очень помогла. Возможно, мы будем использовать тексты, которые подготовили ее сотрудники. Еще мы хотим снять фильм, который рассказывает про то, как создаем свой видеоарт.

Текст: Илья Крончев-Иванов

Проект «Парк Вольный. Терминал Жуковский» в галерее Anna Nova до 28 мая.