«Школа Павлова» в Колтушах — лучший обновленный музей года, куда сложно (но необходимо!) попасть

Узкое двухполосное шоссе, которое ведет в Колтуши, скоро обещают расширить: вдоль него строят многоэтажные жилые комплексы. В самом поселке прямо у дороги — озеро, пляж с кафе, батут, магазины и копия Биг-Бена — все новое. В двух минутах — через парк — находится музей И.П. Павлова при Институте физиологии, в котором на полу метлахская плитка и раковины, которые можно увидеть в Instagram блогера Максима Косьмина о старинных квартирах. На фасаде здания в духе Баухауcа — уже разрушающаяся табличка «Наблюдательность и наблюдательность». С 1930-х и до недавнего времени в этом корпусе института находились лаборатории, а также мемориальные комнаты, где когда-то жил и работал Иван Петрович Павлов. Комплекс института, который строили для Павлова как первый в стране наукоград, включен в список всемирного наследия ЮНЕСКО, но до 2019-го мало кто ездил сюда смотреть достопримечательности.

Два года назад вместо съехавших лабораторий на первом этаже музея появилась постоянная экспозиция «Новая антропология» — первая в России, посвященная Art&Science. Журналистов впервые привезли в Колтуши за восемь месяцев до открытия, когда не было ни косметического ремонта, ни точного списка участников проекта, а сотрудники НИИ старшего поколения не скрывали скепсиса и не очень приветствовали участие своих молодых коллег в коллаборациях с современными художниками. Музей жил своей жизнью ведомственной культурной институции, где работают специалисты и энтузиасты, но не революционеры-визионеры. Куратор и идеолог «Новой антропологии» Ирина Актуганова прямо рассказывала: «Сотрудники старшего поколения открыто говорили, мол, закроем выставку через неделю — и избежим позора. Они считали современных художников шарлатанами, в лучшем случае теми, кто зарисует их приборы. Но после экскурсии ученые были в восторге — все вышло сложно и технологично».

На скромный для технологической экспозиции бюджет в 4 миллиона 800 рублей художники и ученые создали десяток работ и инсталляций: от «Ткани жизни» Владлены Громовой и Артема Парамонова, основанной на нейрогенетических исследованиях Александра Журавлева, до слезовыжимательного «Ожидания» Людмилы Беловой с именами подопытных собак в помещении, где их к этим опытам готовили. По случаю открытия музей даже временно начал работать по выходным — туда возили московских знакомых, которые потом не скрывали восторгов в сториз Instagram.

Второй мемориальный этаж с верандой, где обедал Павлов с семьей, и звуконепроницаемой камерой, в которой с собаками проводили эксперименты по изучению условных рефлексов, перезапустили этим летом. Новая постоянная экспозиция называется «Школа Павлова» — и она не столько о Иване Петровиче, сколько о его учениках и Институте в целом. Жанр специфический: копаться в архивных материалах институции и вспоминать, как менялись названия структурных подразделений, бывает скучно даже самим сотрудникам. Видимо поэтому ведомственные музеи редко бывают интересны посторонним людям. «Школа Павлова» находит изящное решение: эмоциональные ходы переплетены с таблицами и таймлайнами, где скрупулезно зафиксирована смена начальников лабораторий, научные открытия и документальные фотографии. Как будто вы читаете хорошо сверстанный и внятно написанный учебник по истории науки, из которого неожиданно звучат живые голоса.

Начинать смотреть «Школу Павлова» нужно с конца — с веранды. Там есть даже выход на крышу, где приятно сидеть в жару и смотреть на зеленый сад, но вряд ли туда разрешат попасть — посещение экспозиции строго с сотрудниками музея. На веранде накрыт стол — за ним никто не сидит, но предполагаемая трапеза Павлова с семьей и друзьями озвучена Людмилой Беловой: художественное допущение, необходимое для эмоционального вовлечения. Посуда с фразами ученого — наивный прием, как будто недостаточно тонкий для этой истории: цитаты великих людей без контекста на тарелках. «Если человек силен и талантлив, он пробьется всегда и везде. Только не мешайте ему. А вот, что вы хотите помочь слабому, — это дело. Слов нет, это дело. Но только не увлекайтесь этой помощью. Когда встанет на ноги — пусть летает сам». С другой стороны, примерно этого не ученые ждут от ученых: коротких и четких решений: как жить, что делать и можно ли умереть от «Спутника» или все-таки нет? Рядом с окном еще один стол — в этом ракурсе 85-летний Павлов позировал художнику Нестерову за год до своей смерти. На столе стоит цветок и гипсовые руки, сжатые в кулаки — так же они были изображены на портрете. История этой картины по дневникам Нестерова записана голосом скульптора Павла Игнатьев (он же автор гипсовых рук) — ее можно послушать в наушниках.

Куратор и художники как будто боялись пафоса «великий ученый жил и работал», поэтому Павлов показан максимально «по-человечески», то есть с точки зрения милых увлечений и слабостей — немного по-хармсковски, как в «Анекдотах о Пушкине». «Самым большим увлечением Павлова была игра в городки. Играть с ним в городки была сущая мука для всех. Во-первых, он сам всегда делил игроков на пары, и никто не имел права с ним спорить. <...> Если его партия проигрывала, то был такой крик и шум, что противная партия предпочитала лучше сама проиграть, чем выиграть. <...> “Без поддавков! — кричал Иван Петрович. Вот и мучались». Это история из воспоминаний сотрудника Института С.В. Куракина, которую поместили на табличке в одном из закутков, где выставлен и велосипед Павлова.

Интонация и художественные решения, с помощью которых говорят о самом известном российском физиологе, контрастирует с тем, как авторы «Школы Павлова» рассказывают об Институте, его истории после Павлова и научных открытиях. Совсем другое искусство: не эффектное и понятное, как в проекциях Марины Алексеевой, а более концептуальное и сложное. Например, светозвуковая инсталляция Бориса Шершенкова «Человек-машина-человек». Шершенков — инженер, саунд-артист, кандидат технических наук и медиаархеолог, которого представители арт-сцены в личных беседах называют чуть ли не гением. Его работа — рефлексия на тему создания в 1950-е методики аналоговых способов передачи информации от космонавта к техническим устройствам. Она отсылает и к конкретным исследованиям Института, вовлеченного в советский космический проект, и несостоявшейся коллаборации между учеными и аудиовизуальными художниками того времени, которых увлекала идея «электронного уха» — системы визуализации звука на основе физиологии слуха. «Человек-машина-человек» спрятана внутри заглушенной камеры — установки, которую Павлов использовал для изучения феномена сенсорного голода. По сути, это модель замкнутой среды космического корабля. Вы заходите внутрь, и ваши моторные показатели переводятся в звуковые сигналы, которые затем машина анализирует по тем же принципам, которыми руководствовались экспериментаторы 1960-х. В том же «космическом» разделе экспозиции есть табличка, которая перекидывает нас из ретрофутуризма СССР в 1990-е. «В 1990 году Колтуши посетила профессор Селина Ахмед, в те годы главный диетолог NASA. <...> C собой она привезла объемную коробку с двухнедельным запасом продуктов для одного астронавта. Коробку было решено бережно хранить в холодильнике. Но в конце 1991 года во времена продовольственного кризиса продуктовый набор раздали поровну сотрудникам лаборатории в качестве новогоднего подарка».

У «Школы Павлова» есть одна проблема, но существенная — на экспозицию очень сложно попасть. Уставшие от двойной нагрузки во время запуска «Новой антропологии» сотрудники отказались работать на выходных и во внеурочные часы — понять их можно. Посетителям нужно координироваться со специфическим расписанием: три дня в неделю на буднях до 16:00, запись строго по телефону, посещение — в группах. Исключением станет суббота 31 июля, хотя, возможно, в будущем музей чаще начнет открываться в выходные.

В любое время можно посмотреть только на объект Дмитрия Каварги «Павловское вещество» (сделанный в соавторстве с женой Еленой), который стоит перед входом в музей. Художники описывают скульптуру как биоморфную химеру, «сросшуюся из научных экспериментов, опытов и открытий академика, а так же его подопытных существ в единый визуальный образ». Она прорастает словно «мицелий футуристической грибницы», в которую вплетены обезьяна с калашниковым в груди, собаки в клетках, осколки аппаратуры — поток сознания и ночной кошмар. Скульптуры Каварги часто вызывают у зрителей гнев, как это было в Татарстане, где после угроз и призывов к физической расправе был заморожен паблик-арт проект «Казанское вещество». Ученые Института и сотрудники музея Павлова поняли и полюбили новый объект. Возможно, через пару лет получится принять и изменения, которые пришли с обновленным музеем: качество проекта и его PR-потенциал куда мощнее, чем несколько экскурсионных групп в неделю.

«Школа Павлова», посещение только по записи по телефону +7 (813) 707-10-99, подробности и режим работы здесь. 

Текст: Александра Генералова

Фото: Александр Лаврентьев