В корпусе Бенуа открылась выставка Ивана Шишкина — главная ставка Русского музея на туристический летний сезон. Арт-критик и сооснователь bigcity.art Наталья Карасева рассказывает, сможет ли вас чем-то удивить экспозиция самого популярного (из-за понятности образов, конечно) живописца страны и как ее надо смотреть на самом деле.
Вход на выставку предваряет диалог двух изможденных голосов:
— Здесь душно?
— Как везде.
Если вы рассчитывали скрыться от городской духоты в залах корпуса Бенуа, то отбросьте иллюзии. Лесные пейзажи Шишкина и температурный режим Русского музея пока не договорились между собой. Прохлады не ждите. И это несмотря на то, что кураторы разыграли целый парк для прогулок внутри выставки. Иначе как объяснить зигзаги из простенков и колонн, которые хаотично режут залы? Разве только так, что это березки в лесу, за ними можно прятаться и игриво переглядываться с вашим арт-компаньоном.
Теперь про содержание. Душно ли оно? Этот вопрос встает всегда, когда вы идете на выставку какого-либо мэтра всея Руси. Актуальность вопроса возрастает вдвойне, когда в аннотации к экспозиции читаешь фразы вроде «крупнейший мастер русского пейзажа» и «особое место в истории отечественного изобразительного искусства». Нам как бы намекают: не ждите сенсаций. Но заниженные ожидания — это то, что нам нужно. Вооружаемся ими, чтобы в итоге удивиться кое-чему новому про хорошо известного нам Ивана Шишкина.
Мы знаем Шишкина, прежде всего, как живописца. Спасибо кондитерской фабрике «Товарищества «Эйнемъ», которая еще в конце 19 века поместила его «Утро в сосновом лесу» на обертку конфет «Мишка косолапый». Хорошая вышла коллаборация. С тех пор с художником связан имидж певца красоты безмятежного леса именно средствами живописи. Важное примечание: мишек на картине писал вовсе не Шишкин, а его товарищ Константин Савицкий. Имя последнего из этой истории стер коллекционер Павел Третьяков, когда картина попала в его собрание, где и находится сейчас.
Впрочем, дополнительные элементы в виде людей или животных на пейзажах Шишкина и правда выглядят инопланетными. Дамы в платьях с лентами, крестьяне, идущие с лукошками наперевес и домашние собачки — хочется спросить: «Зачем вы здесь!?». Вы же совсем не интересуете художника. Убрать вас — и ничего не изменится. Простите, но это так. Шишкина интересует лес и только лес. Даже в названиях картин он не особо изобретателен: «Болото в лесу», «Ручей в березовом лесу», «Сосновый лес», «Дорожка в лесу», «Сосновый лес на берегу». Этот ряд можно продолжать бесконечно.
В чем еще Шишкин последователен, так это в изображении леса и рощ только летним. Ни снега, ни пожухлой листвы, ни голых веток вы у него не встретите. Его лес — в своем лучшем виде, в расцвете сил, на пике формы: ярко-зеленый, с проблесками голубого неба и лучами желтого солнца. Будь то роща в Крыму, Финляндии или Швейцарии. Никак иначе. Если бы к словарной статье о слове «лес» нужна была иллюстрация, то подошла бы совершенно любая картина Шишкина. Природа в его исполнении ничего нам не рассказывает, не нагнетает драму и не предвещает развитие сюжета. Она просто очень отчетливо заявляет: «Я выгляжу на десять из десяти и знаю, что вы не можете оторвать от меня глаз вот уже несколько минут, I am simply the best» (с англ. «я просто лучшая» — Прим.ред.). И так всю выставку.
К этому моменту у вас должен был назреть вопрос, где же среди всей этой последовательности и возвышенности что-то новое, что нам обещали про Шишкина?! Вот оно: на выставке картины чередуются с графикой художника, в которой он был куда большим экспериментатором. Не подумайте, там тоже лес. Из 1400 листов, что находятся в фондах музея, в экспозицию включили 100. Фирменный сюжет Шишкин исполняет в форме офорта, гравюры сухой иглой, литографии, карандашного рисунка, рисунка соусом, сепией, графитом, углем, пером, кистью… Разнообразие материалов поражает. И это уже не лиричное упоение красками леса, а кропотливая техничная работа, уметь надо! Хотя, что скрывать, и здесь Шишкин с внимательностью юного любовника прорисовывает каждую бороздку, травинку, камушек и песчинку с тела своей возлюбленной. Кажется, он был одержим.
При жизни Шишкин слыл талантливым графиком и профессиональным гравером — и неплохо монетизировал свои умения. Он издавал свои графические опушки, рощи и леса в виде приложений к литературным журналам и целыми многостраничными альбомами. Тиражи расходились не только по России, но и в Европе. Последний альбом из 60 офортов вышел в 1894-м, за 4 года до смерти мастера.
Шишкин то и дело повторяет сам себя, у него все про одно. Правда, к финалу выставки его страсть перекидывается и на зрителя, этого идеального леса хочется еще и еще. Он слишком хорош, чтобы просто взять и оторвать себя от этой детально прописанной картинки природы. Поэтому проиграйте у себя голове песню «Ride it» и совершите упоенный круг почета по выставке, как это бы сделал современный певец лесных идиллий Евгений Понасенков.
Выставка «Иван Иванович Шишкин. 1832–1898» в корпусе Бенуа Русского музея до 30 августа
Комментарии (0)