Почему выставка-иммерсивный спектакль об Ахматовой, Булгакове и «нехорошей квартире» — лучший проект лета?

Пятое измерение

Любая выставка начинается с афиши. На постере «Анна Ахматова. Михаил Булгаков. Пятое измерение» изображены две горящие старые двери с высеченными профилями писателей — древопись петербургского художника, участника арт-группы «Север 7» Нестора Энгельке. Эти портреты, выполненные с помощью топора, — метафора «топорной» же темы «Жизнь и судьба классиков XX века» из школьного курса литературы. Делать выставки о людях, чьи биографии затерты и учебниками, и бульварными статьями, — хождение по слишком тонкому льду.

Музею Ахматовой тяжело: каждый год надо говорить об одном и том же поэте, не впадая в патетику в духе сюжета фильма «Бакенбарды» или комичные заигрывания вроде шотов «Сережа» на фестивале «День Д».  

«Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов. Скажу вам больше, до чёрт знает каких пределов!» Название «Пятое измерение», кроме цитаты из «Мастера и Маргариты» намекает и на то, что формата «архивные фото и документы рядочком» не будет. Два зала для временных проектов преобразились в  коммунальный коридор с десятком дверей — в каждую можно заходить. Тотальная инсталляция в духе Ильи Кабакова и иммерсивный спектакль в одном флаконе — с саунд-дизайном, картой-путеводителем в форме школьной тетради и неожиданными драматургическими поворотами.

Описывать и пересказывать происходящее в «Пятом измерении» не хочется — это все равно что спойлерить в рецензии на сериал. За каждой дверью — «своя атмосфера»: вы будете вчитываться с фонариком в стихотворные черновики, расфасованные по банкам, окажетесь запертыми один на один с фигурой Сталина (во всех смыслах), перед фото с десятком недружелюбных взглядов, изучите строчки из публичных «разборов» обоих писателей («поэтесса, которая мечется между будуаром и молельней», «безбилетный пассажир в советском поезде, и наглый пассажир, который требует себе места»). Некоторые комнатки этой «нехорошей квартиры» настолько малы, что туда еле-еле помещается один человек — удивительная роскошь смотреть выставку в полном одиночестве «мэтчится» с требованиями безопасности во время пандемии;

В прошлом году в музее уже была скроенная подобным образом экспозиция-инсталляция — о поэте и художнике Олеге Григорьеве, авторе строчек «городского фольклора» вроде «Я спросил электрика Петрова: — Для чего ты намотал на шею провод? Петров мне ничего не отвечает, Висит и только ботами качает». Делал ее тот же архитектор Сергей Падалко —  руководитель архитектурной мастерской «Витрувий и сыновья, известный как автор хитов в жанре «капиталистический романтизм»: торгового центра «Штрихкод» (в форме штрих-кода) и кафе Parkking у «Горьковской». Падалко — автор художественной концепции недавней выставки «Студия 44. Анфилада» в Главном штабе, которая рассказывает о проекте архитектора Никиты Явейна по реконструкции здания под музей. Кроме того, он работал над проектом SPB2103 в «Манеже» два года назад. «Я сотрудничаю с Музеем Ахматовой очень давно — мы начинали еще в начале 2000-х с вестибюля. После ряда проектов у команды есть доверие ко мне», — рассказывает Сергей, которому удается в маленьком музее делать проекты не мене качественные, чем в Эрмитаже. 

Коридор как идеальный образ

Рукописи, как говорил Воланд, не горят, но смотреть на них через витрину интересно специалистам. Зрителю же интересна история, которую нельзя рассказать методом «экспонаты вдоль стенок выставочного зала». «Надо ломать этот стереотип, выставка должна цеплять многих, даже не знакомых с вопросом людей, в этом моя задача.  Я не «подавляю» музейные вещи своим дизайном, а привношу дополнительный интерес», — рассказывает Сергей.

«Как мы работаем? Сначала высказывается тема выставки: Анна Ахматова и Михаил Булгаков, два героя, пересечения и взаимное влияние. Как это показать поначалу никто не представлял. Как это раскрыть? И тут обращаются ко мне. Возник образ коридора: для меня он визуально связывает обоих писателей — «нехорошая квартира» Булгакова из «Мастера и Маргариты», коридор квартиры в Фонтанном доме, где жила Ахматова. Кураторский замысел вырисовывается параллельно с рисованием эскизов экспозиции — нормальный творческий процесс».

Сергей лукавит: выставочный механизм, где разработка концепции, поиск вещей в музейных коллекциях, кураторский «надзор», дизайнерское решение, продакшн, тексты в путеводителе и афиша идеально закольцованы — исключение из правил, которым является музей Ахматовой и его сотрудники. Обычно все эти процессы идут как будто параллельно: визуальное спорит с нарративом, имена кураторов, а тем более графических дизайнеров, которые рисовали картинки в буклете, и вовсе не принято упоминать.Например, в Русском музее, судя по текстам к выставкам, кураторов как будто и вовсе нет. «Почему с одними и теми же деньгами у одних получаются хорошие выставки, а у других — нет? Потому что надо работать», — объясняет Сергей, который за небольшую сумму исключительно из средств городского бюджета выстраивает на выставке коридор в дивный новый мир выставок, за которые не стыдно. 

В выстроенном коридоре висит картина Евгения Ухнаева «Присутствие» 1930-х с мрачным коридором и тусклой лампочкой из фондов музея — ее Сергею показала во время разработки дизайна экспозиции сокуратор выставки Жанна Телевицкая. Так эскиз архитектурного решения Сергея неожиданно подкрепилась художественным образом — идеальное совпадение. Тревога возникает у зрителя, идущего по коридору, сама собой — благо за это отвечает саунд-дизайн Ивана Андриянова. Да, для этой выставки специально был создан звуковой ряд. 

Зрители, которые бывали залах временных выставок музея раньше, удивятся: коридор и «коммунальные» комнаты — буквально выстроены с нуля. Каждая деталь важна: винтажные полукруглые окна и, конечно, двери.

«6 дверей на выставке из моей коллекции, в том числе чердачные окошки, а остальное мы нашли у ребят из мастерской “Двери с помоек” — это энтузиасты своего дела, которые дают вещам вторую жизнь. Нестор Энгельке, сделавший двери с портретами, кстати, мой бывший студент, я давно хотел его привлечь. С моей подачи он начал не только «рубить», но и жечь», — объясняет Сергей. Дьявол — в деталях, как известно. Чтобы рассказать историю про талантливых людей, которые жили как в строчке Мандельштама «И всю ночь напролет жду гостей дорогих, шевеля кандалами цепочек дверных», можно обойтись без долгих патетичных абзацев, а поставить в конце экспозиции дверь. Опечатанную дверь.

Визуальное и литературное

Структурированная как коридор «нехорошей» коммунальной квартиры эта хорошая выставка, помимо литературного и исторического слоя, имеет еще и мощный визуальный. Причем речь не только об архитектуре. Дело в том, что в собрании Музея Ахматовой есть русская живопись и графика, причем отличная: Николай Лансере, Александр Бенуа, Анна Остроумова-Лебедева, Зинаида Серебрякова, Валентин Серов. Кураторы и архитектор умело используют это преимущество, которое есть не у всех литературных музеев, — одна из комнат «Пятого измерения» наполнена видами Москвы и Ленинграда 1920–50-х, то есть тех лет, когда там жили Ахматова и Булгаков. Летняя Дворцовая площадь в розовой дымке Николая Торсы и его же зимняя Москва, а также портрет поэтессы 1928 года — тогда она уже переехала в Фонтанный дом, где обитала с гражданским мужем Николаем Пуниным и его семьей.

Заходя в пространство коридора, зритель сразу заметит рисунок Амадео Модильяни, где парой карандашных линий зарисована Анна Ахматова. С художником она познакомилась в 1910 году в Париже во время свадебного путешествия с первым мужем Николаем Гумилевым, а затем еще несколько месяцев провела с Модильяни в следующем году. В своих воспоминаниях поэтесса упоминает 16 рисунков, подаренных ей Модильяни и привезенных в Россию. Из них сохранился только один, остальные погибли в первые годы революции. Портрет на выставке происходит из коллекции сына друга Модильяни, затем был приобретен шведской компанией Ruric, глава которой преподнес рисунок Владимиру Путину, а затем он оказался в фондах музея. 

Этот портрет в иммерсивном спектакле на своем месте, мы смотрим на него сквозь старое круглое окно — как на материальное доказательство, что жизнь, в которой возможна поездка в Париж, была. Остатки былого величия, как и многочисленные фотографии современников Ахматовой и Булгакова — от Бориса Пастернака и Осипа Мандельштама до Марины Цветаевой и Николая Бердяева — на крышке черного рояля, в самой последней комнате. «Такой судьбы не было ни у одного поколения, а может быть, не было и такого поколения». 

Выставка «Анна Ахматова. Михаил Булгаков. Пятое измерение» проходит в Музее Анны Ахматовой до 11 октября. 

Вход по сеансам, билеты можно купить на сайте музея.