Великая жизнь «маленького домика». Что нового в Китайском дворце в Ораниенбауме?

Китайский дворец — памятник с удивительной и прекрасной судьбой. Построенный Антонио Ринальди в средине XVIII века как летний домик, забава Екатерины II, он не просто дожил до нашего времени, но сохранился почти нетронутым. Последующие хозяева, понимая ценность того, что получили в наследство, мало что меняли, революция пощадила дворец, а во время войны благодаря мужеству защитников Ораниенбаума, он не был захвачен, разграблен и разрушен, как другие ансамбли пригородов. Но, конечно, время оставило свой след и на этих прекрасных стенах, дворец обветшал и давно нуждался в реставрации. За последние 10 лет при поддержке ПАО «Газпром» были отреставрированы 10 из 17 помещений. Еще два  — Штукатурный покой и Малый китайский кабинет — будут скоро представлены публике. Мы поговорили с людьми, которые возвращают былое великолепие уникальному памятнику.

Судьба распорядилась так, что мы беседовали с Еленой Яковлевной Кальницкой — директором ГМЗ «Петергоф», в который входит Ораниенбаум, — в день рождения Китайского дворца. Ему исполнилось 252 года. Речь шла о Екатерине II, и о том, почему она увлеклась шинуазри, как относилась к восточным премудростям и почему трепетно любила свой «маленький домик», когда закончится реставрация и кто играет императрицу в VR-фильме, недавно снятом во дворце при поддержке ПАО «Газпром». Обо всем — в видеоинтервью. Несколько цитат из увлекательного рассказа,  связанного с реставрацией памятника, — ниже.

Этой земле очень повезло. Защитники ораниенбаумского пятачка спасли во время войны дворцы. Петергоф был оккупирован, Ораниенбаум — нет, и поэтому здесь находятся одни из немногих, едва ли не единственные памятники середины XVIII века, которые уцелели. Но зато потом произошло, наверное, в какой-то степени нормальное явление, с точки зрения человеческой жизни, потому что Петергоф восстанавливали из руин. Все деньги, люди, ресурсы были брошены туда. Ораниенбаум был цел, он стоял и ветшал, поэтому такая мощная реставрация за последние десятилетия здесь проводится впервые. И конечно, абсолютно правильный термин — это консервация, потому что сегодняшняя реставрационная теория позволяет подлинные памятники только сохранять, ничего не дописывая и не дополняя.

Для меня реставрация Китайского дворца связана с началом моей работы в Петергофе, это был 2009-й год. Я получила назначение Министерства культуры. Это было через три года после слияния Петергофа и Ораниенбаума. Тоже было сложное время, потому что шли споры, правильно ли это, или неправильно. Я тогда уже поняла, что правильно, потому что сильный организм Петергофа во многом помог Ораниенбауму. Сохранившаяся Ораниенбаумская коллекция невелика, это семь тысяч музейных предметов, но предметы — первоклассные. Тогда мы получили первые финансы Газпрома, познакомились с Алексеем Борисовичем Миллером, и началась работа. Работать на средства, выделенные меценатами, это очень здорово — ты спокоен, что денег хватит и дело будет доведено до конца. И мы, конечно, безгранично благодарны Газпрому, потому что если бы этого не произошло, если бы наши такие контакты не сложились, то я думаю, реставрация тянулась бы дольше. Все равно бы это состоялось, просто это было бы не десять лет, а двадцать или двадцать пять. А так, сегодня в день рождения Китайского дворца, которому 252 года, я могу сказать только самые добрые слова о тех, кто его задумал, о тех, кто его построил, о тех, кто его отреставрировал, и о тех, кто его будет показывать людям, потому что людям он очень интересен.

О работе архитектора во дворце

Что делает главный архитектор ГМЗ «Петергоф»? Это хороший круг обязанностей, который в основном состоит в надзоре за сохранением объектов музея-заповедника. Плюс проверка поступающей документации от организаций, которые по конкурсу пришли проектировать на наши объекты. И, конечно, изучение памятников архитектуры, которые находятся в нашем ведении. Специфика петербургской школы реставрации заключается в том, что у нас, кроме натурного изучения, огромная часть работы связана с архивными материалами. Мы ведь молодые. Нам триста лет с небольшим, а это уже наука чертежа. И у нас есть возможность пойти в архивы, найти документы, которые предшествовали созданию того или иного памятника. Но есть и работа непосредственно на объекте, и это самое интересное.

О XVIII веке и рококо

Китайский дворец уникален. Это единственный памятник рококо на территории России. Единственный сохранившийся в пригородах Петербурга памятник XVIII века. И сохранность его феноменальна.

Самым сложным помещением, с которым мы работали, стал, наверное, Большой китайский кабинет: по своей отделке, по технологическим приемам, по подбору материалов. Интерьер фактически дошел до нас нетронутым. И это на 80% XVIII век.

Количество приемов отделки в одном помещении — просто невероятное! Это, кстати говоря, характерный признак рококо — стиля, который подразумевал свободное владение материалами и гармоничное сочетание их в одном объеме. В классицизме все уже минимизируется, в барокко перенасыщено, а иногда даже выходит за пределы приличного вкуса.

О XIX веке

Иногда мы сознательно отказываемся от воссоздания или реставрации оригинального интерьера XVIII века в пользу консервации более поздних наслоений.

Приметы XIX века, которые мы находим, обусловлены тем, что новые владельцы пытались приспособить Китайский дворец — а он строился как летний павильон — для круглогодичного использования, в результате чего появились Малая и Большая антикамеры, второй этаж и застекленная галерея с южного фасада. Ну и вполне естественно, что предыдущая отделка ветшала, ее меняли, архитекторы следовали моде своего времени, в интерьер привносилось современное. То, что было сделано в 50–70-х годах XIX века, имеет ценность, потому что оно уже бытовало в здании больше ста лет. Не говоря уже о том, что к решению задач привлекались отнюдь не последние архитекторы.

Мы даже некоторые вещи возвращали. Например, в Штофной опочивальне убрали штоф, выполненный во время послевоенных реставрационных работ на основе рисунков ХХ века, и вернули из запасников пасторальные сцены петербургских академистов Келера и Фрикке. Это подлинные вещи, и интерьер мы теперь видим таким, как во времена Мекленбургов (в известной степени приближения, конечно).

А вот пример, как нам удалось сохранить артефакты сразу двух эпох в одном интерьере. Одно из самых интересных открытий было сделано в Будуаре. Дверной проем между Кабинетом Павла и Будуаром был некогда заложен и дверь стала частью декора стены. На ее обратной стороне обнаружились росписи Бароцци. Это настоящая дверь XVIII века Ринальди с росписью Серафино Бароцци. И мы ее оставили, но сделали открывающейся и при небольших экскурсиях имеем возможность распахнуть створки, чтобы показать роспись.

О чем спорят реставраторы

Раньше в проектной документации встречалась фраза «уточняйте в процессе производства реставрационных работ». Пока не поставишь леса и не вскроешь какой-то фрагмент конструкций или отделки, точно не поймешь, что там было.

О дальнейших действиях принимается решение на уровне Реставрационного совета. Спорим, конечно. Высказываются все: архитектор, практики, которые работают руками непосредственно на стене, на плафоне, на паркете. Привлекаем специалистов из других музеев и организаций. Естественно, эти советы проходят при участии специалистов из Комитета по охране памятников.

Штукатурный покой предстанет перед зрителями в виде, приближенном к XVIII веку, потому что в процессе исследования удалось найти цвета XVIII века. И раскрытие было, и полная доказательная база. Сохранились лепка и удивительная живопись. Это будет, конечно, очень большое впечатление. Его усилит контраст: мы попадаем в Штукатурный кабинет после Овального зала. Он воздушный и камерный, насыщенной стеновой живописью Торелли, Ротари, там прекрасный плафон. А дальше идет совершенно ударный Малый китайский кабинет. Он на грани контраста цветов: красный, зеленый, черный, золото. Необыкновенной красоты наборный паркет, в котором использовано более 10 видов редких пород дерева. Очень тонкий по работе и, опять же, поразительной сохранности. Удивительная история: были смальтовые полы, был искусственный мрамор. Все это благополучно умерло, а дерево оказалось самым живучим материалом в довольно агрессивной среде.

О Ринальди

В Китайском дворце раскрывается удивительная личность самого Ринальди. В каком-то смысле начинаешь ощущать его как конкретного человека, понимать, как он думал, как принимал решения. У него совершенно блестящая графика. И видно, что у него на кончиках пальцев были все эти ремесла, — он сам все умел, ведь только в таком случае можно получить безупречный результат.

Я уже восемь лет занимаюсь этим дворцом и хотя, в принципе, сейчас мы выходим на финишную прямую, работы еще огромное количество. Остаются Большой китайский кабинет, Малая антикамера, опочивальня Екатерины, Портретная, — еще шесть помещений.

То, что для этого памятника сложилось все именно так, это просто, я считаю, некое божественное вмешательство. Ринальди, когда его проектировал, наверное, даже в самом прекрасном сне не мог себе представить, что мы будем любоваться им спустя двести пятьдесят лет.

О температурно-влажностном режиме

Основной причиной ухудшения состояния Китайского дворца была вода, точнее, высокая влажность, которая разрушала бесценные интерьеры. Предположили, что это из-за проблемы с кровлей и оконно-дверными заполнениями. Их отреставрировали еще в 2008–2009-м годах. Подсос влаги через фундамент и стены удалось приостановить, но реставраторы обратили внимание на то, что влажность все равно взлетала до 80–90%. Когда мы вскрыли паркетные щиты, чтобы понять, откуда эта влажность, то обнаружили, что тыльную сторону паркета покрывает 1–2 см льда. Интерьеры дворца промерзают зимой, и при каждом перепаде температуры выпадает конденсат. За осень-зиму в неотапливаемом дворце нарастает до двух сантиметров льда, который весной превращается в сантиметр воды. Если в зале по 10 литров воды на один квадратный метр, то это тонна воды в подполье. Тонна воды — это все лето дворцу надо просыхать. И было принято решение о том, что будем менять температурно-влажностный режим: зафиксируем уровень влажности примерно 60%. Чтобы дворец не промерзал и не выпадал конденсат, достаточно +8°С. Теперь мы зимой поддерживаем такую температуру с помощью электрических конвекторов, так как необходима высокая точность, которой не добиться ни с водяным, ни с паровым отоплением.

Система автоматически записывает показания, климатолог ГМЗ совместно с хранителями дворца за всем следят и при необходимости вносят коррективы.

О новых и старых технологиях

Предположим, у нас есть живопись XVIII века. Мы прекрасно понимаем, какими красками писали в то время, но есть нюансы: были реставрационные поновления, вносились другие материалы, иногда не всегда корректно совместимые, поэтому самое главное сегодня — грамотно выполнить исследование всех этих технологий, лабораторное и научное.

И да, восстанавливая технологии, приходится разрабатывать и новые. Например, традиционно мастера прошлого не сильно озадачивались вопросом, как закрепить картину к потолку. Они просто сверлили и крепили винтами или шурупами, саморезами. Мы стараемся не использовать такие травмирующие живопись способы. Для Передней, например, разработали систему крепления, когда один подрамник заходит за другой, при этом крепеж не виден.

О мастерах трех веков

В Китайском дворце всегда работали лучшие мастера своего времени. И в XVIII, и в XIX, и в XX веке. Послевоенные реставраторы применяли самые передовые для своего времени методы. Да, они где-то работали на воско-смоляной мастике, которая, с нынешней точки зрения, необратимый материал, но на тот момент это была единственно возможная техника: на осетровом клее при такой влажности работать невозможно, а обратимые материалы были разработаны позже.

И сегодня тут трудятся лучшие. Идея создать творческий коллектив, объединяющий усилия архитекторов, конструкторов, исполнителей-реставраторов, научных работников, исследователей родилась еще в 2009 году у Елены Яковлевны Кальницкой. Когда такая команда складывается, можно горы свернуть.

С нами постоянно Татьяна Сергеевна Сясина и Сергей Анатольевич Павлов. Это еженедельные — а то и чаще — встречи для обсуждения решений. Также постоянно совещаемся со специалистами по анализу технологий и материалов отделки Государственного Русского музея. И дальше уже непосредственно сами реставраторы. Художники, работающие с уникальной живописью XVIII века, —  это бригада Николая Аркадьевича Михайлова. Реставраторы произведений из дерева — группа Александра Петровича Волкодава. Мастерами, которые занимаются произведениями из искусственного и натурального мрамора, руководит Сергей Михайлович Холод. Позолотчики — бригада Михаила Михайловича Мацишина. Еще есть реставраторы штукатурных покрытий и архитектурно-лепного декора, изделий из металла, декоративных панелей, тканей… Вот сколько специальностей. Все ребята имеют высокую квалификацию, у бригадиров — высшая категория. Это редкие специалисты!

О молодежи

Есть молодежь! Лепщики, реставраторы, декоративно-художественная покраска по дереву, по камню — это лицей на Морской Пехоты. Нам очень интересны выпускники реставрационного училища Рериха. Приходят из Академии Штиглица и, наверное, в пирамиду я бы поставил институт культуры и СПбГУ, которые готовят художников-реставраторов и специалистов по организации. Кстати, прошу прощения, забыл родной ГАСУ, архитектурно-строительный университет, который выпускает и производителей работ, которым является ваш покорный слуга.

Есть и династии. У Мацишина Михаила Михайловича сын позолотчиком трудится, глядишь, скоро, может, и внуки будут позолотчиками. Мраморщики: у Сергея Михайловича Холода сын Максим в том же направлении работает. Это передается. Художникам-реставраторам сложнее, потому что тут должен быть талант. Хотя реставрация уникальной позолоты — это уже не ремесло, это уже искусство.

О трех качествах реставратора

Основной принцип, о котором надо помнить: «Не навреди».

Второе — сохраняем автора, сдерживаем в себе творца.

Третье — готовность постоянно учиться, самосовершенствоваться.

О том, как становятся реставраторами

Думаю, что это желание формируется постепенно из любви к произведениям искусства, к артефактам. Чем больше занимаешься этим, тем более осознанным становится желание их сохранить, научиться тем методам, которые позволят продлить им жизнь. Совершенно справедливо профессию реставратора сравнивают с профессией врача. Нужно сказать, что и той и другой профессии учиться можно и нужно всю жизнь.

О самых важных чертах в профессии

Это ответственность и терпение. Ответственность, потому что от тебя, твоего профессионализма, опыта в прямом смысле слова зависит судьба памятника. А терпение, потому что необходима чрезвычайная точность, тщательность, требующая большого напряжения и внимательности. Ведь реставратор обязан максимально сохранить авторский слой. Это касается и техники исполнения произведения, и особенностей авторского почерка, то есть письма, его штриха, манеры.

О Китайском дворце

Мне приходилось встречаться с самыми разными техниками живописи и методами реставрации: от достаточно традиционной масляной живописи на холсте, до сложной стенописи, то есть живописи по штукатурной основе, темперно-клеевой или клеевой, с бликовками золотом… Китайский дворец в этом смысле очень интересный памятник. Его интерьеры создавались в сравнительно недолгий период XVIII века. В то же время, в XIX веке в процессе ремонтов и так называемых поновлений многое было переделано и привнесено новыми владельцами. Это вполне естественно для такого памятника. Работа по изучению и раскрытию живописи была здесь особенно интересной, но и трудоемкой.  В процессе реставрации, в прямом смысле слова, были раскрыты некоторые элементы интерьеров, скрытые под поздними слоями.

После выполнения необходимого комплекса консервационных и реставрационных работ он приобрел свой первоначальный вид и колорит.

Я с детства хорошо рисовала, поступила в училище, а потом попала в бригаду к Елене Александровне Комлевой. Я ее ученица. Никогда с тех пор не пожалела, что стала реставратором и каждый день работаю рядом с искусством. Очень мне нравится моя специальность.

Об учебе и практике

То, чему учат в училище, — это одно, а на практике все получается иначе — здесь идешь сразу в бой, как говорила Елена Александровна. Она нисколько с нами не церемонилась, а сразу брала на большие работы, ставила даже на то, чему мы не учились. Помню свой первый объект — дворец Белосельских-Белозерских, мы там крепили большие розетки на потолок. Серьезное дело и сразу большой опыт.

С тех пор много было интересных объектов. Дворец Петра, тоже в Ломоносове. И Большой Меншиковский дворец, оттуда все начинали, и уже десять лет мы в Китайском дворце.  

Видна рука мастера. Все так нежно, тоненько. Я сейчас занимаюсь птицами. Они монохромные, резные, из дерева. Очень красивые. Важно, что мы не стираем покрытие, чтобы покрасить заново. То, что слабо держится, сохраняем, подведя под трещины осетровый клей. Кропотливая работа.

О любимом моменте в работе

Процесс и самое начало мне больше всего нравится — думаешь, как же все сделать, все кажется сложным, боишься. А потом приходит такой момент, раз и понимаешь: а вот так будет хорошо, вот так я сделаю, и все получается. И, конечно, приятно в конце, когда принимают работу и говорят: «Все отлично».

Я всегда любил что-то делать руками, в шестом классе уже выжигал, собрал выжигательный аппарат. Дерево мне нравилось. Хотел стать реставратором по дереву. Но по стечению обстоятельств поступил на специальность по искусственному мрамору и полюбил это дело.

О технологиях

Искусственный мрамор — это гипс. Стюк, штук — так раньше называлось. Stucco по-итальянски. Старая технология, она подразумевает разные формы, оттенки, прожилки, рисунок. Гипс готовится всухую с пигментами, они потом разводятся с водой, делается пирог и по тому рисунку, который необходим, наносится на стену, потом обрабатывается, шлифуется, шпатлюется, шлифуется, шпатлюется и в конце полируется до зеркального блеска, чтобы создалось визуальное ощущение настоящего мрамора.

В чем еще преимущество? Можно сделать стену высотой пять метров, длиной — десять без единого шва.

Китайский дворец — уникальный. Там очень много всего, строился-то он не за два года. И специалисты были хорошие — по цвету все грамотно собрали, и материалы, которые дошли до нашего времени, хорошо сохранились, удачно подлежит реставрации. Есть даже технология, с которой мы не знакомы: гипсы с твердостью натурального камня. Собираюсь отдать фрагменты в лабораторию и посмотреть по анализу, что это.

Скорее всего пропитка составом на основе каких-то солей. И он не впитывает воду, то есть мастера тогда еще смотрели в будущее, чтобы подольше постояло и сохранилось в лучшем виде. Дожил этот мрамор до нашего времени и сейчас в идеальном состоянии. Деревяшки пострадали значительно больше, а наш мрамор будет еще долго радовать посетителей.

Я в Китайском дворце работал в Розовой гостиной, в Малом китайском, сейчас в Большом китайском кабинете тружусь. Там два камина отошли от стены, начали клониться, мы их разобрали и восстановили топочное место. Теперь нужно аккуратненько собрать и провести небольшую реставрацию.

Об опыте

Я сына взял под свое крылышко, потому что работать руками, тем более с папой, который имеет большой опыт, лучше, чем быть каким-то агентом по продажам. Я ему доверяю все, но, естественно, под моим присмотром.

Раньше если те же итальянцы нанимали наших подсобников, те по три года им носили воду, бегали в магазин, а когда итальянцы начинали работать, то закрывали все двери и никого не пускали, вот поэтому некоторые технологии так и канули в историю. Очень они все держали под секретом. Ну а потом кого-то все-таки допустили к работам, и у нас пошли свои мастера, артели.

Когда я пришел учеником, кстати, мне тоже сразу всего не рассказывали. Но я ходил в библиотеки, интересовался литературой, поднимал книжки, брал, выписывал, и на объектах учился. Так потихонечку набирался опыт. Но одинаковых объектов не бывает, важно иметь чутье, восприятие самого материала. Это, наверное, самое главное. Что еще важно для профессии? Многое: начиная от упорства до развития интеллекта. И трудолюбие, конечно. А самое главное — нужно любить свою специальность, тогда все получается.

Интервью: Алена Анисимова

Фото: ГМЗ «Петергоф», ООО «Петрорестком», Виктория Назарова