Директор Государственного музея-заповедника «Царское Село» рассказала нам о нынешнем непростом периоде в жизни музея, недавних открытиях и старте реставрационного проекта «Екатерина II. Личное пространство».
Ольга Владиславовна, что главное в многообразной работе директора Государственного музея-заповедника «Царское Село»? Это научные исследования, реставрация, работа, связанная с экспозицией и гостями. Такие разные сферы — и огромное хозяйство. Чему больше уделяете времени?
Есть стратегический вектор музея в обычной ситуации — в прошлом году, в позапрошлом, наверное, в будущем. А есть сегодняшняя абсолютно нестандартная ситуация, которая привнесла в жизнь свои требования и свои сложности. Поэтому если говорить о кратковременном периоде, сегодня самое важное — это выжить, сохранить коллектив, платить всем зарплату. Но это временная экстремальная ситуация, которая, я уверена, пройдет, и жизнь вернется в прежнее русло.
Уже 75 лет прошло, и нам нужно сосредоточиться и закончить восстановление. Это и есть наша долгоиграющая стратегия. И, конечно, реставрация невозможна без научной работы. У нас очень активный научный отдел. Он обеспечивает все реставрационные процессы, так что реставрация включает прежде всего нашу научную деятельность и активность.
Виден ли финал? Можно ли надеяться на восстановление всего ансамбля, или процесс реставрации будет бесконечным?
Последние десять лет мы последовательно шли вперед, каждый год у нас открываются новые крупные объекты. К счастью, мы нашли меценатов.
И это для нас огромное событие. Основной вектор наших финансовых потоков, наших мыслей, нашего рабочего времени — это вектор реставрации, завершения восстановления и дворца, и павильонов. При оптимистическом настрое можно сказать, что наше поколение увидит Екатерининский дворец во всем его блеске, а если повезет, то и все павильоны в Александровском парке.
В этом году ГМЗ «Царское Село» стал победителем конкурса «Интермузей 2020» за реставрацию церкви Воскресения Христова и Лионского зала. Поздравляем!
Конечно, мы гордимся. Церковь Воскресения Христова — это реставрация европейскими методами в соответствии с Венецианской хартией, что в Петербурге, к сожалению, вообще редко встречается, ведь так много было разрушено во время войны. Вот поэтому возникла ленинградская школа реставрации — вынужденно возникла.
С роскошными лазуритовыми панелями, бронзой и золочением. Работа очень сложная и уникальная. Сейчас в зале заканчивается монтаж лазуритовых наличников вокруг окон. И вскоре свое место займут огромные камины из каррарского мрамора, с большими вставками из лазурита и фигурами путти.
При поддержке ПАО «Газпром» стартовало восстановление личных комнат Екатерины II в Зубовском флигеле. Это было мечтой реставраторов нескольких поколений. С чего начались работы? Например, конфигурация комнат — ее надо восстанавливать?
Да, мы приступили ко второму этажу Зубовского флигеля. И это будет непростая работа. Подготовленные в прежние времена проекты реставрации, на которые мы рассчитывали, были выполнены не для всех помещений. И оказалось, что они очень, скажем так, схематичные, их надо дорабатывать. Выявились и некоторые проблемы. Например, оказалось, что в Туалетной при послевоенном восстановлении, чтобы не вычинивать пострадавший кирпич стен, мастера сделали прикладку ни много ни мало около 80 сантиметров. Это выяснилось, когда мы сбили всю штукатурку. Непонятно, выдержит ли стена перекрытия, если мы уберем эту прикладку. И габариты помещения изменены, а это не годится. Нужно возвращаться к первоначальным размерам, иначе не получится воссоздание архитектурного замысла.
Есть проблема с поиском подрядчиков, которые сделают уникальные стеклянные панели. Но вроде бы наш генподрядчик — он достаточно опытный — этим занимался несколько месяцев и по последней информации нашел-таки производство, которое готово взяться за такую непростую работу.
Так что реставрация идет. Не просто вычинка кладки, но уже решение сложных технологических вопросов. И параллельно делаем проекты на те помещения, которые пойдут в работу в следующем году.
Какое из 8 помещений, по вашему мнению, станет самым сложным? Китайский зал?
Конечно, самый сложный — это Китайский зал. Там панели — на самом деле ширмы, которыми были отделаны стены, — с уникальными коромандельскими лаками (больше двадцати слоев!). Технология эта у нас вообще не практикуется, никто ее не знает. Нас консультирует Мария Львовна Меньшикова из Эрмитажа, один из лучших востоковедов страны. Она сейчас смотрит, кто в нынешнем Китае, где еще сохраняются художественно- промышленные предприятия, работающие в этой технике, мог бы справиться с задачей. Может, это будет и дешевле, и проще, и быстрее, чем внедряться в тысячелетнюю культуру, осваивая технологии, которых у нас даже не было в истории. В общем, интересный проект, креативный, потому что мы с таким сталкиваемся первый раз.
Это личные комнаты нескольких императриц, в которые было вложено не только искусство архитекторов, художников и мастеров своего времени, но и собственные вкусы владелиц. На какой период он восстанавливается?
Проект недаром называется «Екатерина II. Личное пространство» — он будет восстанавливаться на эпоху Екатерины. У нас есть акварель Гау, которая дает представление о том периоде. Есть кое-какие предметы мебели, и их, как ни странно, больше, чем предметов Марии Александровны, которая жила здесь позже. Ну, и по художественной ценности они выше, конечно. Мария Александровна изменила практически всю обстановку на модную, а старую екатерининскую мебель, понимая ее значение и художественную ценность, перенесла в Агатовые комнаты и другие помещения. Так у нас сохранился, например, один стеклянный столик из Табакерки, два серебряных стола из Серебряного кабинета, из Опочивальни — треножники, камероновские стулья.
Какой предстает Екатерина II, если смотреть на нее через призму личных интерьеров?
Ее феномен для меня до сих пор остается загадкой. Девушка пятнадцати лет — еще вообще ребенок, не определившийся в своих пристрастиях и наклонностях — прибывает из маленького городка Цербста. Я была в этом городе, сейчас там 3–4 тысячи населения. А тогда это было, извините, вообще захолустное маленькое княжество. София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская приехала в роскошный, может быть, первый в мире в то время двор, где все позолочено, все дорого, где бриллианты лежат на столах во время карточной игры. И она смогла себя так поставить и так проявить, что стала самой русской из всех императриц. Она очень быстро за три месяца выучила язык и всю жизнь говорила лишь с легким акцентом. Она мыслила, как русская. Натура волевая, очень умная и очень прагматичная. В отличие от Елизаветы, которую она сменила — широкую, русскую абсолютно, с темпераментом — Екатерина все рассчитывала, она всегда знала, что сколько стоит. Но всегда была и в курсе всех новинок, трендов, увлекалась ими настолько, что погружалась с головой. Вот в моду вошло шинуазри, и в Царском Селе, которое она обожала, появляются Китайская деревня, Китайские мосты, Китайская беседка. Это самый большой архитектурный комплекс в стиле шинуазри вообще в России. Потом она заинтересовалась минералогией. И возникли уникальные интерьеры, а заодно были открыты месторождения на Урале, сравнимые с итальянскими, — все на пользу государству. Когда трендом стала англомания, Екатерина создала первый ландшафтный английский парк, в проектировании которого сама активно участвовала. Она была уже в возрасте, оставалось 10–15 лет до окончания ее жизненного пути. Она понимала, что не увидит результат, потому что деревья вырастут лет через 20–30, но занималась парком, которым будут восхищаться потомки.
Она пригласила Чарльза Камерона, который приехал в Россию почти неизвестным, он еще ничего не построил, не был архитектором. Был скорее археологом, который написал труд «Римские термы». Он привез его с собой и подарил императрице. Екатерина начала листать прямо при Камероне, и у нее загорелось все внутри, она сказала: «Вот вы-то мне и будете строить». Он так зажег ее своим разговором, что она его назначила почти сразу обер-архитектором. И попала в точку. У нее был нюх на людей. А еще в ее дневнике я вычитала, как она сама себя оценивала. Она писала — приблизительно, не помню дословно: «У меня есть одно только хорошее свойство — я умею нравиться». Ну, это тоже искусство, знаете ли. Она достигала своих целей, зная и используя эту свою сильную сторону. Исключительная женщина, что уж тут говорить.
Сейчас музеи, если вспомнить практику прежних десятилетий, очень изменились. Сегодняшний музей стал гораздо креативнее работать с посетителями. «Царское Село» в этом смысле необыкновенно активно: концерты, выставки, разнообразные проекты.
В музей сегодня приходят не за получением знаний: в таком-то году был построен, архитектор такой-то и так далее. Это не запоминается.
Интересно, что трендом стала мультидисциплинарность. Выставки делают театральные художники, кинорежиссеры, и это приносит неожиданный очень хороший результат. Как, например, в нашем проекте «Ассоциации», в котором мы сделали из дефиле образовательную историю, связали моду с музеем и городом.
Затевая любой проект, что-то новое, мы всегда смотрим целевую аудиторию. Они разные, и мы обращаемся к определенному кругу: приемы, которые работают на подростках, на пенсионерах не работают.
Во время локдауна «Царское Село» использовало новые возможности контакта с публикой: аккаунты в соцсетях работали необыкновенно интенсивно, были захватывающие онлайн-экскурсии по паркам и дворцу, в том числе по церкви Воскресения Христова.
В одном из наших аккаунтов рост интернет-аудитории составил более 2000%. Наш PR-отдел в этот период подготовил много интересных экскурсий. Мы пытались — и это удалось — привлечь внимание к разным объектам в музее, а не только к Екатерининскому дворцу и Янтарной комнате.
Заменят ли онлайн-экскурсии настоящие визиты в музей?
Уверена, что не заменят никогда. Онлайн-экскурсия — это аперитив. Ты готовишься, хочешь понять, надо ли тебе это, собираешь информацию, чтобы потом увидеть главное своими глазами. В музее уже происходит энергетический обмен с подлинными вещами. Это совершенно другое ощущение.
Вы давно говорили, что планируете вводить электронные билеты, — Екатерининский дворец не может выдерживать то количество гостей, которые мечтают в нем побывать. В прошлом году были просто толпы туристов. И очень много китайцев.
Буквально каждый, кто звонил и интересовался, как мы живем в период пандемии, спрашивал: «Ну что, жалеешь о китайцах?» В прошлом году к нам пришло невероятное количество посетителей, среди которых было очень много туристов из КНР. Очереди в музей были на три часа. Для нас это было, поверьте, мучительно.
Еще три года назад мы рассчитали количество посетителей, которое безопасно вмещает наш музей. Единовременно в Екатерининском дворце может находиться 950 человек. Расчет исходит из норм пожарной безопасности, требований температурно-влажностного режима и других объективных показателей. Вычитаем 150 человек персонала, получается 800 человек посетителей. Отчасти прошлогодний коллапс, когда люди стояли подолгу в очереди, был вызван тем, что мы не впускали во дворец больше 800 человек.
Тогда мы спланировали, что в следующем — то есть в нынешнем — сезоне перейдем по большей части на электронное бронирование. Как раньше бывало: ты встал утром в выходной, и тебе пришло в голову — ой, съезжу-ка я в Царское Село. Лето, тепло, все цветет. Приезжаешь и видишь огромную очередь. Так не должно быть. Ты должен приехать к своему сеансу и идти на экспозицию без всякой очереди.
Мы тщательно изучили опыт других музеев, готовясь к этому лету: у нас есть компьютерная программа, терминалы, точно просчитанные сеансы — все необходимое, чтобы перейти на онлайн-бронирование. Какую-то часть билетов решили оставить для тех, у кого нет компьютера, а то и вообще гаджетов, кто не умеет бронировать билеты. Это в основном возрастная аудитория: бабушка из Саратова, которая с внуком приехала раз в жизни в Петербург, — такой типаж. Мы будем каждый год этот процент уменьшать, приучать публику, но пока шанс попасть в музей для таких людей сохранится.
В этом году мы не ожидаем слишком большого потока, особенно в связи с отсутствием иностранцев и тургрупп. Всех, кто придет, мы примем, обслужим, группы будут не больше пяти человек в соответствии с требованиями Роспотребнадзора, дадим либо экскурсовода, либо аудиогид. Или можно будет взять план музея, скачать приложение в телефон и осмотреть экспозицию с аудиоэкскурсией.
Понятно, что популярное место в музее — Янтарная комната. Это бренд, ради которого приезжают со всех концов света, как на Джоконду посмотреть. А вам куда нравится водить гостей?
В семье всегда любят больше младшеньких. Для меня открытие новых объектов — это любимый маленький ребенок. Вообще я часто вожу гостей по музею и всегда сначала спрашиваю: «Вы бывали у нас раньше?» Потому что если человек приехал второй, третий, десятый раз, это одно, а если приехал первый раз и у него полтора часа, то, конечно, мы ему покажем Янтарную комнату и Золотую анфиладу. Но, так сказать, продвинутых посетителей, людей, знающих историю, вникающих в реставрацию, я часто приглашаю в Агатовые комнаты. Это подлинник. Те же чувства и в церкви Воскресения Христова — там нам дороги аутентичные элементы. Там действительно иная энергетика, я в это верю, она копится с годами, и ты это ощущаешь.
Фото: из коллекции ГМЗ «Царское Село». Современные фото: Царскосельская янтарная мастерская, ГМЗ «Царское Село», автор Руслан Шамуков.
Комментарии (0)