«Потеряли 20–30% дохода в годовом выражении. Планируем открыться в июне с новой выставкой»: директор «Манежа» Павел Пригара

Вы сейчас готовите большой проект — выставку фотографий о России от корреспондентов агентства Magnum, в том числе классика — Роберта Капа. Проект откроется для публики или мы увидим его только в онлайн-варианте?

С открытием выставки мы ориентируемся на июнь. Не все детали еще согласованы, но скорее всего, выставка будет открываться в три этапа. На первом этапе будем продавать только электронные билеты на определенные временные слоты, не более 50–70 билетов в час. Посетители должны будут прийти в масках, мы будем следить за соблюдением дистанции, возможно, измерять температуру. 

На втором этапе можно будет прийти в Манеж и купить билет, но только по безналичному расчету. До этого момента мы также не будем продавать льготные билеты для людей старше 65 лет. Возможно, на втором этапе мы откроем кинозал, который планируется на выставке — с разметкой, напоминающей о соблюдении социальной дистанции. Будут стоять санитайзеры, и мы создадим специальный режим уборки помещений. Только на третьем этапе мы снимем ограничения для пожилой аудитории, откроем кинозал и библиотеку с изданиями Magnum. 

Ваши слова звучат максимально смело — вы ведете переговоры на эту тему с властями?

Знаете, искусство — это важная история для любого человека, особенно человека в тревожном психологическом состоянии. Существует некое противоречие между тем, что ты можешь зайти в большой магазин, но не можешь при соблюдении тех же самых требований очутиться в выставочном зале. Мы, конечно, ведем консультации государственного регулирования, в том числе с Роспотребнадзором. Я считаю, что для Петербурга наше открытие будет иметь огромное символическое значение. Меня абсолютно не удивляет, почему в Китае, в Европе открывают музеи — пусть с определенными ограничениями, но сохраняющими, по сути, ощущение жизни. Ситуация меняется довольно динамично. Итальянцы, с моей точки зрения, приняли на себя очень тяжелый на себя удар критики после объявления того, что они открывают музеи. Но мне кажется, они взяли верный курс. 

То есть вы планируете быть первой культурной институцией города, которая откроет свои двери для публики? 

Я не хочу так категорически высказываться, что мы будем первыми. Но я думаю, что мы будем готовы к открытию одними из первых. Я понимаю, насколько сложнее театрам, концертным залам или некоторым музеям: просто потому, что у них пространство не позволяет так структурировать социальные контакты, как наше. Конечно, на первом этапе мы никаких экскурсий проводить не будем. Более того — попросим посетителей соблюдать дистанцию по отношению друг к другу. У нас большое комфортное пространство, которое позволят без труда ее придерживаться — нет ни узких проходов, ни маленьких комнат. Структура выставки Magnum помогает дистанцированию: большие залы, очень много визуального материала. Но я не исключаю, что при ухудшении ситуации в городе мы и сами откажемся от решения открыться.

Можем мы в будущем отказаться от утомительных живых очередей и перейти на покупку билетов исключительно онлайн?

Это зависит не исключительно от нас. Мне хочется верить, что в течение года или полутора мы начнем понемногу забывать эту историю, и все будет казаться таким колоссальным социальным опытом, которое человечество пережило.

Как вы оцениваете значение этого опыта? Он произведет какие-то серьезные сдвиги в культурной практике, в практике проведения выставок? 

С точки зрения экономики изменения будут. Что касается социального устройства и каких-то новых конструкций — я не думаю. Мне хочется надеяться, что ничего не изменится. Существующая ситуация подстегнула, например, все, что касается онлайн-форматов, виртуальных способов коммуникации. И я уверен, что многие люди привыкнут к новым способам коммуникации и посчитают их более разумными, скажем так, в нормальной ситуации. Но пока я не вижу того, что навсегда изменит жизнь человечества. 

И все-таки границы закрыты уже два месяца и на международные отношения пандемия повлияла. Что будет с выставкой южнокорейской художницы Ли Бул, которая запланирована на этот год? 

Южная Корея полна оптимизма. Они не останавливают подготовку, мы завершаем обсуждение технических деталей и планируем открыться в нулевой день Культурного форума в ноябре, с участием внушительной официальной делегации из Южной Кореи. Они нам подтверждают свои планы, так что и мы не меняем своих.

То есть вы думаете, что границы откроют к тому времени?

Это же будет середина ноября, я думаю, что да. И насколько я понимаю, сам Культурный форум не отменяется. Никаких даже предварительных рассуждений я об этом не слышал.

Есть ли проекты, которые все-таки придется отменить?

Из корректировок нашего выставочного плана есть только одна — существенная: выставку арт-группы Recycle, которая должна была случиться осенью, мы переносим на следующий год. Это связано даже не с нами, а с тем, что ребята сейчас в Париже находятся на карантине. Мы должны были начать продакшн еще в конце марта/начале апреля, но они не смогли оттуда вернуться. После выставки «Иной взгляд» у нас будет большой проект «НеМосква». Через день мы ведем рабочие совещания, связанные с его подготовкой. «НеМоскву» мы рассчитываем открыть в начале августа. Это огромный проект с семью кураторами — мы покажем более 80 художников со всей России. Все партнеры подтверждают участие, художники продолжают работать над своими произведениями, кураторы продолжают работать над пространством, архитекторы работают с кураторам и с нами. Все в порядке.

Вы невероятно оптимистичны. Я общалась с директорами частных и государственных музеев — у всех огромные финансовые потери из-за простоя, из-за того, что нет посетителей. Как обстоят дела у Манежа?

Мы не потеряли половину своих доходов, как Эрмитаж. Речь идет где-то о 20-30% в годовом выражении — но мы не музей, а выставочный зал. К тому же мы не так зависимы от туризма. Эти цифры в настоящий момент для нас не катастрофичны. Для нас важно, что партнеры проектов Манежа не отказываются от финансирования. Тем более, у нас отличный диалог с Комитетом по культуре, от которого мы чувствуем поддержку. 

Вам пришлось сократить расходы, премии сотрудникам? 

Нет, и более того, я думаю и надеюсь, что этого не случится и в будущем. Конечно, если эта пауза затянется, сложнее будет прогнозировать. У нас были небольшие резервы, накопленные более чем за три года работы.

У вас всегда был большой пул спонсоров. Кто-то отказался от поддержки из-за кризиса?

Нет, пока никто не отказался. Компания «Ингосстрах» продолжает быть генеральным партнером выставки «Иной взгляд», несмотря на перенос дат. Крупными партнерами «НеМосквы» являются Благотворительный фонд Владимира Потанина и компания «Сибур» — они подтверждают свое участие в проекте. В предстоящей выставке Recycle мы видим нашим партнером МТС, и они тоже подтверждают свою поддержку через год. Выставка Ли Бул получает поддержку от южнокорейских институций, благотворительных фондов, некоммерческих организаций. Мы также рассчитываем на поддержку оргкомитета Культурного форума и Российского фонда культуры. 

Раньше музеи отчитывались цифрами посещаемости, а теперь — количеством просмотров своих онлайн-экскурсий. Как вы оцениваете эти новые практики?

Если экскурсия, записанная дрожащей рукой на телефон, имеет какое-то количество зрителей и создает для них коммуникацию с искусством — это уже хорошо. Только аудитория должна определять, хорошо институция сделала продукт или плохо. Не думаю, что нужно критиковать попытки и эксперименты по выстраиванию новых форм взаимодействия с произведениями искусства. Иногда мы получаем интересную интерпретацию искусства от не самого талантливого оратора — он может заикаться, например, но рассказывать увлекательные вещи. Понятно, что онлайн-проекты музеев сейчас являются вынужденной формой коммуникации, но они могут привести какую-то новую аудиторию, которой нравится бродить по залу с помощью 3D-тура. 

Мы сделали экскурсии внутри 3D-моделей выставок «Дейнека/Самохвалов» и «Лаборатория будущего. Кинетическое искусство в России» — мне кажется, это необычный эксперимент. Стало больше спикеров, больше материала, круглых столов  — но нет ничего такого, что бы меня поразило. Я предпочитаю жить в реальном мире, а суть разговора важнее, чем его форма.

Вы сейчас, наверное, планируете следующий год. У вас были мысли о корректировке выставочного плана, потому что запрос публики к идейной составляющей проектов может изменится после пандемии?

Прежде всего художники должны отрефлексировать эту историю. Художники и кураторы. Если мы увидим какие-то идеи, которые связаны с переживаниями, которые мы испытываем сейчас, и кураторы решат, что это является важным высказыванием… Будем ждать. Программа на следующий год появилась задолго до карантина. Не знаю, насколько оправдано сейчас объявлять планы, но будут западные художники первой величины, будет большой проект, посвященный классическому русскому искусству — мы собираемся делать его в сотрудничестве с крупнейшими российскими музеями. Сейчас я не вижу проектов, которые так или иначе рефлексируют нынешнее положение дел.

То есть к вам не обращались с такими предложениями кураторы? 

Я думаю, никто еще до конца просто не понял эту тему, не осознал и тем более не превратил в какой-то материал. В социальных сетях у некоторых художников я вижу попытки осмыслить какие-то элементы текущей повестки — в виде скетчей. Мне кажется, большинство примеров говорит нам о том, что наиболее сильные художественные высказывания касаются вневременных тем, не ситуативных. Хотя есть мнение, что через эпидемии чумы, которые Европа пережила, родилось некое новое искусство. Но я не уверен, что это так.

За последние два с половиной месяцы спикеры из нашей сферы — культуры и искусства — заметно «побледнели», я не вижу от них важных высказываний о духе времени и происходящем. В публичном поле остались, кажется, только врачи.

Врачи сейчас абсолютно точно являются героями. Тем более, что в такой драматической ситуации человек пытается найти точки опоры. И они в определенном смысле в этом пространстве перехватили инициативу у творческих людей. При этом я знаю художников, которые остаются в своей мастерской и работают сейчас над темами, которые совершенно не связаны с тем, что происходит на улице. Я знаю ребят, которые продолжают писать книги, не связанные абсолютно с текущей ситуацией. Они, в общем, и до этого были затворниками. 

Лично вас какой сюжет сейчас интересует?

В последнее время меня интересуют рассуждения о подлинности.

 В каком смысле?

О подлинности в искусстве и жизни — насколько подлинность является концептуально важной категорией в восприятии этого мира.