Как девелопер Игорь Водопьянов в тандеме с Сергеем Чобаном построил cенсационный бизнес-центр «Феррум» (первое здание в России из кортен-стали!)

Как девелоперу выстроить работу с большим архитектором, а Петербургу — с принятием новых проектов

Уже больше 15 лет УК «Теорема» строит по проектам Сергея Чобана и его берлинского бюро Tchoban Voss Architekten. Результат этого сотрудничества — лучшие современные здания Петербурга. Первый совместный проект Водопьянова и Чобана — бизнес-центр «Ланген-зипен». На территории завода «Знамя труда» отреставрировали дореволюционный кирпичный корпус, а советский, 1960-х годов, полностью реконструировали, чтобы превратить в офисное здание. Такое решение стало инновацией не только российского масштаба — c помощью технологии, которой никто до этого не пользовался, на стеклянные панели фасада нанесли коллаж из фотографий элементов римских зданий. Затем главной лабораторией для реализации своих идей Игорь выбрал территорию бывшего завода «Россия» в районе Охты, где стал строить бизнес-парк «Полюстрово». Здания в нем хороши в первую очередь — но не только! — ни на что не похожими фасадами. На облицовку дома Бенуа Сергей Чобан придумал нанести эскизы балетных декораций знаменитого художника. На три бизнес-центра «Времена года» — летний, зимний и осенний пейзажи. Новейшая сенсация: два здания «Феррум» — одни из первых в России, облицованные кортеновой сталью. Металл искусственно окислен и выглядит как будто бы ржавым от времени. Узор на фасаде объемный, панели сплетаются друг с другом, как нити в ткани. «Феррум» получил международные награды, включая премию за лучшее здание, от Чикагского музея архитектуры и дизайна «Атенеум». Одно из зданий бизнес-центра почти полностью занято компанией Yandex. Бизнес-парк «Полюстрово» стоит считать выдающимся местом не только за его удачные отдельные постройки, но и за уникальный подход к организации среды. В 2011 году «Теорема» построила здесь постоянный шатер для кочующего Упсала-цирка — театра, где вместо профессиональных артистов выступают подростки-хулиганы и который неизменно собирает аншлаги. Такой широкий жест был совершенно новым для Петербурга способом работать с пространством — наполнять его не только тем, что непосредственно приносит деньги, но и тем, что создает настроение, атмосферу и притягивает интересных людей.

Ты только что достроил второй корпус бизнес-центра «Феррум», а в первом уже квартирует Yandex. Доволен?

Честно говоря, я не особенно счастлив, что построил «Феррум». Когда мы начинали, несколько компаний в бизнес-парке «Полюстрово» стремительно расширялись и получалось, что если мы им не предоставим новые площади, то они будут искать варианты съезжать. Потом у нас были договоренности с крупными компаниями, которые собирались к нам переехать. Теперь эти компании покинули Российскую Федерацию, второй корпус «Феррума» стоит почти пустой, и неизвестно, как долго это продлится. А так, эстетически — мне нравится, здорово получилось.

Сергей Чобан именно для тебя делает одни из самых ярких своих проектов. Скажи, ты знаешь какой-то секрет вдохновения? Как устроена ваша совместная работа?

Сергей — человек непростой, поэтому я стараюсь не лезть в творческий процесс. Он дает мне три или два эскиза, а я из них выбираю один. Так мы с ним договорились, чтобы ограничить мое вмешательство. Технически наша работа выглядит так: Сергей разрабатывает эскизы, мои инженеры уже делают из них проектную документацию, а офис Сергея следит за тем, чтобы мы не ошиблись в деталях.

Чобан отвечает в наших проектах только за красоту. То, что касается функциональности — больше моя работа. Есть такая проблема не только у Сергея, а у большинства архитекторов, которых я знаю: они недостаточно думают о людях, которые находятся внутри их домов. Взять «Невскую ратушу». Она эффектно выглядит, но внутри сделана достаточно странно: сориентироваться невозможно.

В Петербурге редко встретишь девелопера, который бы делал из своих проектов хорошую архитектуру. Как ты к этому пришел?

Ничего особенного не случилось. Сначала было мало денег, приходилось обходиться малыми средствами. Когда мы реконструировали под бизнес-центр «Акватория» первое купленное нами здание — бывший Головной проектный научно-исследовательский институт, — мы облицевали его огромным стеклянным фасадом. В конце 1990-х это произвело яркое впечатление. Когда появились деньги, стали строить что-то поприличнее.

Тебе важнее построить что-то, что самому нравилось бы, или получить признание в виде премии?

Мы работаем для вечности. Чтобы потомки оценили.

Видишь ли ты вокруг интересных архитекторов, кроме Сергея Чобана, — в Петербурге или за его пределами?

Я не особенно их замечаю. Вот Евгений Герасимов, хотя мне и не все его здания нравятся, строит явно лучше, чем большинство петербургских архитекторов. Комплекс Futurist вокруг Левашовского хлебозавода и дом в Ковенском переулке кажутся мне симпатичными.

Мне кажется, что хорошая архитектура у нас не очень востребована как таковая. Она может быть нужна только самому строителю. Городу она пока такое ощущение, что не нужна. Вот у нас есть градостроительный совет. В него входят те же люди, которые проектируют в Петербурге. Если один из них будет говорить, мол, «Петрович, какую-то ты фигню построил», то в следующий раз ему Петрович скажет: «Васильич, а ты что фигню сделал?». У нас нет никакого независимого органа, который мог бы непредвзято оценить проекты.

Как можно создать такой орган?

Поступить можно следующим образом. Город мог бы выделить очень значительный грант на то, чтобы крепкое экспертное сообщество, желательно иностранное, оценивало проекты за деньги. Нужно собрать экспертный совет, в который входили бы известные и опытные архитекторы и градостроители, которые работали бы в нем за достойные гонорары. Нужно, чтобы хотя бы важные для Петербурга проекты рассматривали независимые профессионалы, а не те же самые люди, которые здесь работают. Что касается талантов, то они найдутся, в этом я не сомневаюсь.

Как сейчас дела у Упсала-цирка, и принимаешь ли ты в нем участие?

Мы построили цирку помещение, они платят нам символическую арендную плату, совсем смешную. Раньше у Упсала-цирка было много иностранных грантов, их сейчас нет. Потом почему-то и российские компании стали гораздо меньше заботиться о такого рода заведениях. Словом, им трудно сейчас. Мы помогаем тем, что делаем ремонт, что-то там подкрашиваем.

Об опасностях, которые подстерегают вас при реставрации исторических памятников, и о стратегии сохранения центра Петербурга

Бизнес-парк «Полюстрово» — пока, к сожалению, редкий пример того, как создать красивый современный квартал и вместе с тем сохранить гений места. Когда-то на его месте была территория усадьбы Кушелева-Безбородко и даже курорт, куда петербуржцы в XIX веке ездили отдыхать и поправлять здоровье. Все постройки, оставшиеся от тех времен, сохранены, отреставрированы и стали частью бизнес-парка. Само здание дачи Кушелева-Безбородко, построенное в XVIII веке по проекту Джакомо Кваренги, автора зданий Академии наук и Эрмитажного театра, не входит в границы «Полюстрово». В начале 2010-х годов Игорь Водопьянов хотел выкупить дачу, чтобы открыть здесь круглосуточный ЗАГС — правда, идея так и не реализовалась. Недавно «Теорема» закончила реставрацию Александровских ворот, построенных в начале XIX века и украшающих вход на принадлежащую ей территорию завода «Пластполимер». Парадоксальным образом это вызвало общественные протесты и даже внимание Следственного комитета. Район Охты находится близко к центру города, здесь сохранилось некоторое количество старинных достопримечательностей и вместе с тем много свободного пространства, оставшегося от заводов или просто не застроенного в советское время. Словом, потенциально здесь можно было бы построить самый модный современный петербургский район. Этому мешают в первую очередь отсутствие у городских властей стратегии на этот счет и неготовность тех, кто так или иначе участвует в развитии города, действовать сообща.

Почему ты решил взяться за реставрацию Александровских ворот? И как ты оказался мишенью недовольной общественности?

Меня попросили об этом глава КГИОП Сергей Макаров и глава Красногвардейского района Евгений Разумишкин. Точнее когда‑то давно, когда мы только выкупили территорию завода «Пластполимер», я предложил: передайте мне ворота на баланс, а я их восстановлю. Но тогда мне отказали. А несколько лет назад все‑таки отдали по программе «Рубль за метр».

Сергей Макаров пообещал мне, что все согласования произойдут быстро в соответствии с законодательством. Понятно, это взаимоисключающие вещи. Я сделал все обследования, сдал проект в КГИОП. Чтобы штукатурить ворота летом, нужно было заранее осенью начать разбирать и собирать конструкции, и я рискнул, не дождался затянувшегося согласования. Тут и пришли люди с плакатиками — мол, Водопьянов разрушает памятник. За ними приехали следователи, начали допрашивать сотрудников, появился даже сам господин Бастрыкин. Сергей Макаров честно сказал, что работы не согласованы, — что он еще мог сказать? У меня нет к нему претензий. Все, что мы делали, мы делали в соответствии с проектом, который согласовали в конце концов. Удивительно, что никто из людей, которые выходили протестовать с плакатиками, не пришел и не поблагодарил меня за то, что я памятник за свои деньги отреставрировал.

В этих воротах два помещения по 22 метра, они сейчас никак не используются — может быть, позже получится сдать их под небольшое кафе.

Почему не работает программа «Рубль за метр»?

Она не работает, потому что те памятники, из которых можно извлечь прибыль, давно проданы. А то, что сейчас пытаются раздать, просто не может приносить доход. Единственное исключение — дом на углу Каменноостровского и Песочной набережной, бывшее здание богадельни, где в советское время был педагогический институт.

Что мог бы сделать Петербург, чтобы исторические здания стали больше востребованы инвесторами?

Главное, что стоит сделать — стремительным домкратом упростить процедуру согласования. В остальном нужно, чтобы город просто планомерно экономически развивался, тогда и в памятники найдется кому вкладывать деньги.

Петербург — это не только памятники. В границах охранных зон объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО — много больше десяти тысяч зданий, то, что называют рядовой дореволюционной застройкой. Мы видим, что сейчас значительная часть из них неумолимо ветшает. Скажи, есть ли с твоей точки зрения способ сохранить их все?

Глобально есть смысл отказаться от идеи сохранять все до последнего дореволюционного камня. Нам нужно вдумчиво оценить, какая часть старого Петербурга нам ценна и чем. Допустим, сохранить только внешние периметры кварталов… Дело в том, что старый Петербург был совсем не тем городом, что сейчас. Он был очень плотно заселен и совсем другими людьми. Чтобы он продолжал жить сегодня, мы должны адаптировать его к современным стандартам. И это не работа, которую нужно сделать один раз. У нас самый большой массив исторической застройки в Европе, это значит, что какие‑то ее части нужно постоянно будет менять и приспосабливать. Вот где‑то стоит отель, но потом может оказаться, что он больше не нужен и его надо превратить во что‑то другое. Нужно приспособить законодательство для того, чтобы такие трансформации могли происходить сравнительно легко. Потом, совершенно очевидно, что под центром города нужны подземные парковки. Без них просто не может полноценно развиваться среда. Люди приезжают на машинах в офисы и магазины, от этого пока никуда не уйти. Подземные парковки есть, кажется, в большинстве значительных по размерам старинных городов, в том числе под главной средневековой площадью Амстердама и под Лувром в Париже. Подземные парковки позволяют освободить место на поверхности земли, не нанося ущерб экономике города. Те же туристические автобусы гораздо лучше парковать под землей. По меньшей мере давно пора сделать стоянки под Марсовым полем и под Конногвардейским бульваром.

У тебя когда‑то была идея превратить дачу Кушелева‑Безбородко в круглосуточный ЗАГС. За этим стояла серьезная  бизнес‑модель?

Идея была совершенно рабочая. У меня тогда был приятель, который достаточно четко знал, как это сделать и как на этом зарабатывать. К сожалению, перед тем как покинуть пост губернатора, Валентина Ивановна отдала здание другим людям, его до сих пор реставрируют.

Что нам сделать, чтобы приблизить Петербург будущего (конкретно!)

УК «Теорема», основанная в 1997 году Игорем Водопьяновым и Кириллом Шишковым, — редкий, если не исключительный пример устойчивого девелоперского бизнеса. Она ни разу не была замечена в желании застроить сквер или снести памятник. Все ее проекты улучшают части города, в которых находятся. Кроме того, она следует одному из самых прогрессивных принципов современной архитектуры: использовать все, что еще можно использовать, и как можно меньше сносить. Даже от, казалось бы, непригодных советских построек «Теорема» оставляет каркас, заменяя фасады и интерьеры. По такому принципу сделан первый проект компании, бизнес-центр «Акватория», в 1998 году, бизнес-центры «Лангензипен» и «Бенуа». Бизнес-парк «Полюстрово» с жилым комплексом «Пять звезд» рядом с ним — единственный в Петербурге пример того, как одна частная компания создает фактически полноценный многофункциональный район. «Теорема» никогда не гналась за быстрой прибылью и не стала заниматься строительством «муравейников». Давно обсуждаются проекты жилой застройки, которые Водопьянов затеял в Петергофе и на территории заводов «Химволокно» и «Пластполимер» на Охте, однако до реализации дело пока не дошло. Игорь неоднократно высказывался с критикой механизма согласования проектов, который действует в Петербурге.

Как ты занялся строительством?

В конце 1990‑х им глупо было не заняться. Все огромное здание, в котором мы устроили «Акваторию», стоило около 700 тысяч долларов. В него нужно было не так много вложить, чтобы сдать в аренду и довольно быстро заработать. В городе было очень много дешевой недвижимости, очень легко сходились концы с концами.

Расскажи про свои амбиции и планы. Стоит ли ждать твоих новых  проектов?

Все по пирамиде Маслоу — там где‑то сверху находится самореализация. Я бы построил красивый квартал жилья на Охте. У нас получено разрешение на строительство здания со стороны набережной Невы для бизнес‑парка «Полюстрово». Бизнес‑ центры ближайшие много лет нет смысла строить по экономическим причинам. Что касается жилого строительства, то я просто не могу по бюрократическим причинам начать ни один проект пока. Это очень странно.

У меня есть три участка, на которых я теоретически мог бы что‑то строить. На одном, на Васильевском острове, я ничего не могу согласовать, потому что там надо по закону строить школу, а школу там строить негде. На Охте у меня очень большой проект на бывшей территории заводов «Пластполимер» и «Химволокно». Евгений Герасимов разрабатывал эскиз планировки, Сергей Чобан — архитектуру. Там придуманы набережная, небанальные школы, детские сады. Все формально согласовано, но мне не дают выкупить оставшиеся 8 гектаров земли, без них не получится цельной застройки. Площадку в Петродворце, которая мне принадлежит, в 2017 году перевели в зону комплексного устойчивого развития территорий. В этой зоне ничего невозможно согласовать в принципе из‑за запутанности законодательства. Соответственно, и работать мы не можем.

Видимо, самое время спросить тебя,  как Петербург мог бы стать лучше?

Я не считаю, что будет ускорение в направлении движения к лучшему, потому что я не вижу ни одной заинтересованной в этом группы. Потом, улучшения не происходят от того, что хорошие добрые люди собрались и начали фантазировать. Город должен развиваться вследствие прихода в него капитала по тем или иным причинам. В Нью‑Йорк приходит капитал, потому что там есть большое сосредоточение бизнеса. В Париж приходят деньги, потому что там есть культура, там есть туризм, ну и это столица Франции. Лион меняется потому, что это транспортный хаб и он тоже привлекает туристов.

По какой причине мог бы прийти капитал в Петербург?

Во‑первых, за счет развития туризма, не только внутреннего. Внутренний туризм не может принести много денег. Во‑вторых, Петербург мог бы потенциально быть большим транспортным хабом, перевалочным пунктом. Я сейчас говорю о самых разных транспортных потоках: и грузовом порте, и авиаперевозках. Что касается разговоров о том, что Петербург мог бы быть промышленным центром, т о они вызывают у меня скепсис. Промышленность в мире развивается таким образом, что в ней задействовано все меньше людей. Какие бы производства в Петербурге ни развивались, на них не будет задействовано больше трех процентов населения. Скорее это будет город, который населен людьми за компьютером, чем теми, кто стоит у станка. В Петербурге очень много талантливых людей, и до 2022 года здесь было много офисов IT‑компаний. Потенциально это может снова быть так.

Какая главная градостроительная проблема Петербурга на сегодня?

Типовое панельное жилье, которое продолжают строить в огромном количестве. Вот я часто езжу через Шафировскую развязку, там строят новый район панельных домов. Уже построили неудачно в Кудрове, в Девяткине, в Шушарах и продолжают снова. Почему — я ума не приложу. Я не представляю, чтобы в таких местах жили счастливые люди. Наша градостроительная политика отстает от мировой лет на 60. Вот 60 лет назад все строили жилые районы так, как их строят в Петербурге сейчас. Потом их перестали строить и частично снесли, потому что они создают массу проблем.

Есть какие‑то города, которые могли бы служить нам примером строительства именно современных районов?

Знаешь, я был не так давно в Минске, и там новое жилье гораздо лучше. Дома стоят довольно далеко друг от друга, выглядят симпатично, районы интересно устроены с точки зрения планировки. Детские сады и школы немного аляповато стилизованы для детей, но не типовые. Словом, на порядок лучше, чем в Петербурге.

Дубай мне не нравится. Это место, где вообще не хочется гулять по улице. Проблема Дубая, среди прочего, в том, что он построен с нуля, а хорошие города получаются в результате постепенной трансформации. Мне кажется, что Париж успешно трансформируется, в нем есть жизнь. Там в старом городе довольно много современных зданий, и они не только не портят, но и дополняют его. Классический пример — Центр Помпиду. Дело не только в том, что это шедевр с эстетической точки зрения. Там есть доступное для всех крытое общественное пространство, кафе и магазины, ресторан и смотровая площадка на крыше. Здание буквально вливается в площадь перед ним. Новые постройки, кроме всего прочего, могут предлагать городу совершенно новые функции и типы пространств. Я думаю, что на Невском проспекте могли бы появиться несколько очень интересных современных зданий, они бы украсили его, он мог бы прямо задышать. Мне нравится Берлин тем, что это полицентричный город, в нем даже отдаленные от центра районы могут быть интересными и притягивать людей. В Петербурге, к сожалению, пока не так.

Фото: Валентин Блох