Город без людей: как активисты борются с рядовыми петербуржцами

Вот уже несколько лет я хожу к зубному врачу, который работает в клинике на Богатырском проспекте, недалеко от станции метро Пионерская. Типичный спальный район, не хуже других: широкие дороги, много свободного пространства, внушительный торговый центр по диагонали через перекресток, сетевые магазины и кафе в первых этажах серийных домов, коричневые пластиковые киоски с выпечкой и не лучшим по меркам старых районов кофе. Много лет этот стандартный пейзаж оживлял фургончик, из которого выходцы не знаю откуда, но точно из каких-то более теплых, чем наш город, мест, торговали овощами и фруктами. В отличие от кофе, они всегда были спелыми и недорогими – опять же, если сравнивать с лавками в центре. В общем, единственной моей радостью и утешением после визита к стоматологу были то клубника, то яблоки. Но вот уже почти год, как нет ни фургончика, ни сезонных ягод, ни помидор с зеленым луком. Трудно сказать, кто и что выиграл от такого грустного лично для меня поворота событий.

Между тем, многие общественные деятели, в том числе, например, из известного сообщества «Красивый Петербург» считают торговлю овощами с лотков и из пластиковых павильонов злом, которое следует искоренить. Дело якобы в том, что ларьки и самодельные лавки являются визуальным мусором и портят пейзаж. Помимо овощей и фруктов активистам не нравится еще много такого, что с точки зрения многих других людей вносит в городскую жизнь скорее приятные ноты. Скажем, террасы кафе представляются иным общественным деятелям прямо-таки исчадием ада, мешающим им пройти по тротуару. Муниципальный депутат Ярослав Костров давеча негодовал относительно наивных композиций с искусственными растениями и деревянными табличками у входа в заведение Gustogram на Невском проспекте. Они не то, чтобы шедевр дизайна, но ничем особенно скверным на фоне остального Невского не отличаются и не могут никому мешать даже в час пик.

Бум баров и ресторанов – более сложная ситуация, он, и правда, приносит неудобства части жителей, ставших модными улиц. Однако и тут происходящее трудно назвать борьбой со злом. Разворачивается довольно стандартный городской конфликт, где с обеих сторон – добросовестные горожане, и те, кого пытаются выставить источником одних только неприятностей, между прочим, сделали для многих за последние годы наш город лучшим местом для жизни. Столкновения интересов подобные названным требуют довольно тонкого компромисса, что называется – поиска баланса. Исходить нужно из того, что сидят летом на уличных столиках кафе и гуляют по барным улицам такие же петербуржцы, как и те, кого это раздражает. Обвинять бары в засилии крыс, как это делает депутат Оксана Дмитриева, как минимум глупо. В середине 1990-х, когда я ходила в школу, с приятными питейными заведениями было туго, а крыс – хоть отбавляй. Жаждущие внимания политики разных уровней и желающие ими стать отчего-то считают, что можно насильственно повернуть вспять вектор развития целых частей города потому, что он нарушает покой нескольких сотен людей. Раз уж на то пошло, гораздо резоннее было бы искать для этих людей возможность переехать в тихий район, которым улица Рубинштейна, вероятно, в ближайшее время не будет и не должна быть.

На стороне поборников строгого общественного порядка есть два сильных оружия. Популизм и прекрасное понимание формальной стороны законодательства, то есть умение эффективно пользоваться всеми доступными бюрократическими инструментами. Они знают, куда и как написать жалобу, за что можно подать в суд, и утверждают, будто отстаивают права «рядовых» и беззащитных горожан, забывая, что на той стороне чаще всего – такие же горожане, вероятно, не менее беззащитные, которые без злого умысла хотят заниматься бизнесом, пользоваться кондиционером или пить кофе летом на улице. Иногда кажется, что идеальный город в представлении активистов – тотально стерильный, и следующим шагом они могли бы потребовать не только не пить капучино на тротуаре, но и одеваться скромнее, чтобы не смущать соседей.

Тут вспомнишь комсомольских дружинников времен Андропова, которые «отлавливали» на улицах прогульщиков давно потерявший смысл работы. Ассоциация, конечно, исторически неслучайная, у нас и сейчас политический застой, социальные лифты работают плохо. Впрочем, это нисколько не извиняет любителей наводить урбанистический марафет. Они не предлагают альтернативу сложившемуся порядку вещей, а поют ему в унисон – видимо, в надежде обрести власть если не над умами современников, то хотя бы над их повседневными привычками.

Значит ли это, что городской активизм как явление плох? Конечно же, нет. В Петербурге есть герои, которые организуют раздельный сбор мусора и пункты приема батареек и светодиодных лампочек, радеют за сохранение старинных домов, приводят в аутентичное состояние дореволюционные парадные, помогают нуждающимся и делают Петербург хотя бы немного более зеленым. Чтобы быть до конца справедливой, надо сказать, что иногда это одни и те же люди – те, кто мечтает истребить торговлю клубникой с лотков и те, кто сажает деревья.

Трудно нащупать грань, отделяющую полезную и необходимую общественную деятельность от упоенного доставления неприятностей себе подобным. И все же логически она довольно очевидна.

«Полезный» активизм всегда стремится расширить кругозор и усложнить картину мира: заметить тех и то, что мы раньше не замечали, сделать что-то, чего до этого не было, найти нестандартный способ решения проблемы, в конце концов – создавать новую, более неоднозначную городскую оптику.

Если вы смотрите на что-то, особенно что-то сравнительно небольших размеров, и хотите от этого избавиться, потому что вас это по разным причинам раздражает – то вы не общественный деятель в благородном смысле слова, а поднаторевший в бюрократии жалобщик. Это, конечно, не запрещено, но здесь не может быть никакой презумпции правоты. Речь в каждом случае идет не о восстановлении справедливости по большому счету, не о гуманистической миссии, а о защите интересов одной группы людей за счет интересов другой. И нет причин считать, что та, другая, меньше заслуживает симпатии и поддержки.