Ренессанс или декаданс? Архитектурный критик и знаток петербургских идентичностей Мария Элькина вводит термин «повидло» в урбанистике.
Однажды в Роттердаме я зашла в информационный туристический офис, павильон с буквой «i» вместо вывески, чтобы купить архитектурную карту города. На ней отмечены все хоть сколько-то заслуживающие внимания памятники, начиная со средневекового собора и заканчивая самыми свежими постройками местных мировых знаменитостей. Роттердам в основном ими и известен, а заодно еще самым большим в Европе портом.
На полке среди сувениров стояла банка с самодельным яблочным повидлом. И я, конечно, влюбилась — так, как можно влюбиться в светского льва, стоит тому обратиться к тебе «человечной» стороной. В Роттердам хочется возвращаться снова и снова — не ради современной архитектуры, а чтобы наблюдать, как балконы недавно опубликованной в десятках журналов иконической постройки завешиваются слегка старомодными занавесками, заставляются вешалками и стульями, засвечиваются светильниками разных оттенков – очень по-домашнему. Думается, что одним из самых популярных направлений для путешествий по версии Lonely planet Роттердам сделали хотя бы наполовину как раз вот эта милая провинциальность рабочего города, отсутствие стеснения перед тем, чтобы выставить напоказ что-то совсем не совершенное.
Петербург который год подряд занимает первые строчки во всевозможных туристических рейтингах, и это тоже заслуга не столько его достопримечательностей, сколько способности производить это самое условное яблочное повидло. Иначе говоря – оставаться локальным. В Европе, где артефактов полно почти в любом городе с населением больше полумиллиона (а в Италии и в гораздо меньшем), располагает к себе не абсолютная ценность музеев и зданий, а как раз ощущение особенности места.
По мере того как глобализация становится все более тотальной, ее продукты теряют не доверие, но любовь. Будучи неизбежными, они превратились в часть антуража, ценить которую так же трудно, как и обходиться без нее. Нравится нам это или нет, цифровая эпоха занесла открыточные шедевры в тот же перечень, что и смартфоны. Изображения куполов больших соборов и зданий Захи Хадид так хорошо знакомы многим издалека, что непосредственное столкновение с ними редко когда и мало для кого становится настоящим переживанием.
Эрмитаж по крайней мере дважды выигрывал приз симпатий от пользователей сайта Tripadvisor, думается, не за счет внушительности полотен в экспозиции, а благодаря аутентичности. Здесь не стерты следы царских и советских времен. Туристы ставят высокие оценки за возможность заглянуть за кулисы, наблюдать не приведенное к стандартам течение жизни. Можно сказать, что Эрмитаж – и есть первый из множества локальных брендов Санкт-Петербурга. Его, впрочем, не пришлось специально создавать.
Так же, как и улицу Рубинштейна, сложившуюся более или менее стихийно – и попавшую несколько лет назад на страницы New York Times. Большего восхищения заслуживают феномены менее заметные, формирование которых потребовало от всех участников процесса следования некоторой стратегии, сформулированной или нет. Ведь поразительно, что большая часть заведений в околотке улиц Некрасова, Маяковского и Жуковского (все литературные!) выдержана в атмосфере упрямой простоты, не по-скандинавски небрежной. Староневский проспект – больше, чем средоточие брендовых магазинов; здесь и расстояния, и дизайн интерьеров приглашают совершать покупки медленно и вдумчиво, последовательно изучать ассортимент и не идти на кассу, не посоветовавшись несколько раз с подругой, консультантом или самим собой.
Так сложилось, что петербургская районная идентичность если и существовала, то никогда не выражалась ярко. У нас не было своего Нойкёльна, Чайна-тауна, Сохо или Маре. И вот мы наблюдаем процесс ее появления, да к тому же обусловленный не градостроительной политикой или социальными факторами, а энтузиазмом отдельных хаотично организованных людей.
Все больше или меньше известные петербургские локации сделаны, если говорить грубо, по тому же рецепту, что и роттердамское яблочное повидло. С одной стороны, из того, что нашлось под рукой: из буржуазно-богемной атмосферы на Петроградской или пролетарско-богемной на Некрасова. С другой, из искусства правильно преподнести. Любой бренд создается для того, чтобы в конце концов быть проданным. Важно не растерять непринужденность или, того хуже, честность в процессе придания привычным вещам товарного вида. Кажется, последнее умение и называется хорошим вкусом.
Если мы и можем сегодня говорить про Петербург как про культурный центр, то благодаря не театральным премьерам и многолюдным вернисажам, а как раз вот этому умению видеть себя со стороны, но не размениваться на стремление понравиться. Только так можно заставить любить себя всерьез.
Тут бы, конечно, и прерваться на полуслове, но ведь всегда интересно, что может случиться дальше. Сила и слабость феноменальной петербургской способности создавать локации из ничего заключается в том, что она совершенно никак не поддержана структурно. Кажущаяся независимость подразумевает состояние диссонанса с масштабными процессами. Пока одни панельки превращаются в достопримечательность, строится гораздо больше новых, начисто лишенных идентичности. Так что мы не знаем толком, что наблюдаем: начало золотого века или обаятельный декаданс.
«Собака.ru» благодарит за поддержку премии «Петербург будущего 2020»
отель «Астория» Rocco Forte Hotels,
бренд датской дизайнерской мебели и аксессуаров BoConcept,
компанию Simple.
Комментарии (1)