Марат Гацалов о своем спектакле «Саломея» в Мариинском театре

Хотя жанр оперы был всегда мне интересен, «Саломея»  — это мое первое обращение к нему. Все началось с того, что мы случайно познакомились с Валерием Абисаловичем Гергиевым в аэропорту Милана. Спустя какое-то время он предложил поставить спектакль. Я долго думал, искал разные варианты, и в итоге мы остановились на опере Рихарда Штрауса. Для 1905 года, когда ее впервые показали в Дрездене, она была достаточно скандальной — ее называли «неисполнимой и безнравственной». Учитывая более чем столетнюю историю постановок, я предложил немного другой взгляд. Это будет история не про блудницу, святого пророка и нездоровую страсть, а о столкновении больших идей, которые меняют мир.

Работа над спектаклем началась примерно полтора года назад. У нас собралась настоящая прибалтийская команда. Сценографией занималась главный художник рижского театра Моника Пормале, работавшая с Андреем Жолдаком над «Евгением Онегиным» в Михайловском, а с Алвисом Херманисом над «Рассказами Шукшина» в Театре наций. Костюмы готовил дизайнерский дуэт Mareunrol's из Риги — Роландс Петеркопс и Маре Мастиня. Дирижировать будут Валерий Гергиев и Кристиан Кнапп.

Сейчас я живу между Москвой и Петербургом из-за ситуации с моим актерским курсом, который я набрал в 2015 году. Чтобы найти своих ребят, я отсмотрел около двух тысяч человек. Изначально моей задачей было создать молодую труппу Новой сцены Александринки, художественным руководителем которой я был на тот момент. Мои студенты тоже выбирали петербургскую Театральную академию осознанно: они понимали, куда поступают, зачем и у кого хотели бы учиться. Но этим летом нам сообщили, что меня увольняют, а им назначат другого мастера. Наше мнение при этом никого не интересовало. Мы стали думать, как сохранить курс. Ребята писали письма о сложившейся ситуации на имя ректора РГИСИ и министра культуры, но безрезультатно.

Выход нашелся необычный: впервые в истории театрального образования курс почти в полном составе «переехал» из одного вуза в другой — в ГИТИС. Все получилось благодаря помощи его ректора Григория Заславского и моего мастера Иосифа Райхельгауза — ребят перевели на его курс добором. Кроме того, нашелся спонсор, который оплатил их обучение за год: в Петербурге они были на бюджете, но в Москве дополнительные места оставались только на коммерческом отделении. Мои студенты бросили все и перебрались в столицу, хотя поначалу им было даже негде жить. Объединившись, они сняли две большие трехкомнатные квартиры и поселились все вместе.

Нам нелегко, но мы сделали выбор и ради него готовы идти на жертвы. История получилась неприятная, но с хорошим финалом. Сейчас настроение у всех боевое. Мы прошли переходный период и активно работаем. К нам даже приезжают за свой счет педагоги, которые учили моих студентов здесь. Для меня возвращение в Москву не было трудным, потому что петербургский климат мне не подходит. Возможно, это связано с экологией — слишком много вредных веществ в воздухе. Столичный темп жизни меня всегда устраивал.

Я не пытаюсь из своего курса делать актеров «под себя», ломая их. Мы не в концлагере или ГУЛАГе, а встретились для того, чтобы исследовать, изучать, заниматься театром. Важно помочь индивидуальности раскрыться, создав для этого соответствующие условия. Ведь в артисте нам интересна личность, которая за всем стоит, а не голое мастерство.

Своим ребятам я рекомендую смотреть разные постановки — они должны видеть все подходы. Мне кажется, российский театр сейчас вышел на очень интересный уровень. Режиссеры действительно изобретают новые законы, по которым существуют спектакли. Постепенно из этой палитры у студентов, конечно, сформируются свои приоритеты, но это их решение. Моя задача — дать школу, основу, а эстетические пристрастия они выработают сами. Лично мне из относительно недавних премьер очень понравилась опера Шенберга «Моисей и Арон» в постановке Ромео Кастеллуччи. Это было по-настоящему сильное и редкое театральное впечатление.