Лауреат премии «ТОП 50»-2019 – Андрей Иванов, топ-менеджер IT-компании JetBrains, самого желанного работодателя для программистов Петербурга, курирует ее масштабные образовательные проекты: сейчас по ним обучаются пятьсот человек в трех городах России.
Сегодня вы вице-президент по инвестициям, исследованиям и образовательным проектам JetBrains — компании с петербургскими корнями, которую знают во всем мире: вашими продуктами для разработки пользуется едва ли не половина программистов. Но при этом вы в сфере IT личность легендарная, без преувеличения: благодаря вам в Петербурге появились и Google, и «Яндекс». Сложно было привлечь сюда гиганта из Силиконовой долины?
О, это интересная история. Я руководил офисом Borland (американская IT-компания с офисом в Петербурге, одна из самых больших в начале нулевых. — Прим. ред.), и в марте 2006 года нам сказали, что наш офис закроется 1 сентября. Мне нужно было предложить людям что-то взамен, чтобы они не разбежались, и компания выделила деньги на реплейсмент. Мы с моим помощником Павлом Фельдманом (руководитель одного из подразделений Borland и впоследствии руководитель петербургского офиса Google. — Прим. ред.) собрали сотрудников: «Так и так, ребята, хана, но мы хотим, чтобы вы не дергались и спокойно работали, потому что мы для вас все найдем». Брат одного из сотрудников работал в Google и познакомил нас с вице-президентом компании, который как раз занимался открытием новых офисов. Мы поехали в Калифорнию и два часа рассказывали, какая офигенная у нас команда. Вообще Google просто так офисы не открывает — там все систематизировано, есть план на много лет вперед, но мы их убедили. Они согласились приехать в Петербург и провести серию интервью: если по своим высочайшим критериям наберут десять специалистов, то откроют здесь офис. И набрали.
«Яндекс», узнав об этом, пытался общаться с нашими сильными людьми напрямую, но они отправляли ко мне — и через некоторое время закрутилась та же история: я ездил в Москву, встречался со старой командой «Яндекса» — Аркадием Воложем, Ильей Сегаловичем, Еленой Колмановской. И уговорил десантироваться в Питер. Мы были рады, потому что Google набирал всего десять человек, а я тремстам пообещал, что все будет хорошо. Сложность состояла в том, что у меня было предложение работы от Google, я должен был ехать в Маунтин-Вью знакомиться с Сергеем и Ларри (Сергей Брин и Ларри Пейдж, основатели Google. — Прим. ред.), и одновременно условие от «Яндекса», что запуск состоится только при моем участии. Я выбрал «Яндекс» — в основном потому, что обещал людям, что обеспечу им новое место работы. Многие крутили пальцем у виска, но я не жалею: это решение не сыграло большой роли в моей жизни. В «Яндексе» я провел один год, решил поставленные задачи, и стало непонятно, что мне там дальше делать: то, что мне могли предложить, для Атоса было слишком много, а для графа де Ла Фер — слишком мало, и мы расстались в хороших отношениях. Я отправился делать свой стартап, продолжая заниматься образовательными проектами.
А когда вы стали ими заниматься?
С 1995 года, еще когда я начал работать в одной IT-компании, которую потом купил Borland, а я стал там директором. Мы всегда брали на работу студентов, но я заметил, что они с каждым годом становились все слабее. В 2004-м кадровый голод стал очевиден, и я пошел в университеты спрашивать, как им помочь, чтобы к нам приходили более сильные выпускники. Мне отвечали: «У нас все хорошо». А в ИТМО Парфенов (Владимир Парфенов, декан факультета информационных технологий и программирования. — Прим. ред.) предложил сделать дополнительные курсы, и в 2005 году мы на деньги Borland создали Академию современного программирования. Она пережила Borland, после его закрытия Академии помогал OpenWay (международная компания, специализирующаяся на интернет-платежах. — Прим. ред.). Когда я перешел в «Яндекс», он тоже стал спонсором, аналогично — JetBrains. Незаметно образовательные программы стали делом моей жизни.
Как вы оказались в JetBrains?
С основателями — Сергеем Дмитриевым, Валентином Кипятковым и Евгением Беляевым — я был знаком с 1990-х. Затем они создали JetBrains в Праге — первый офис компании был чешский. У меня после ухода из «Яндекса» была своя компания, она накрылась с кризисом 2008 года — и Сергей позвал меня выстраивать систему рекрутинга. Однажды пришел к нему поговорить про расширение Академии современного программирования, которую мы уже поддерживали, — в итоге он выделил мне определенную сумму. Потом я снова к нему пришел, он снова дал денег. На пятый или шестой раз Сергей сказал: «Слушай, мне надоело с тобой про это разговаривать, вот тебе один процент от оборота — делай с ним что хочешь. Задачи вот такие, цели такие — действуй». Компания росла, рос и один процент от оборота, я продолжал развивать образовательное направление. В 2012-м заработала первая Лаборатория языков программирования и компиляторов на матмехе СПбГУ. В 2015 году появилось объединение научных групп JetBrains Research — мы решили, что нужно оплачивать работу людей, которые занимаются исследованиями.
Ваши образовательные программы уже рассчитаны не только на студентов, но и на школьников.
Да, многие программисты знают нас с детства. В Питере работаем с ФТШ и физматлицеем № 239, в Новосибирске — со школьным кружком «Совенок» в Академгородке, выделяем стипендии лучшим ученикам и гранты преподавателям, помогаем с профориентацией, на каникулах устраиваем открытые школы, где преподают сильные специалисты, в том числе из MIT (Massachusetts Institute of Technology) .
Чем запомнился прошедший год?
Год был интересный. Закончился наш проект с Академическим университетом, в который было вложено много сил и средств, но начались новые сразу с тремя университетами. В питерской Вышке с нашей помощью появился факультет компьютерных наук — Санкт-Петербургская школа физико-математических и компьютерных наук НИУ ВШЭ. Второй проект — с бакалавриатом математики СПбГУ, который сделал лауреат премии Филдса Станислав Смирнов. Это, пожалуй, самый сильный в России бакалавриат по математике сейчас. Третий — совместная с Университетом ИТМО магистратура. Кроме того, у нас есть сотрудничество с ИТМО на уровне бакалавриата, межвузовский Computer Science Center, который мы создали с «Яндексом», в ЛЭТИ мы присутствуем на кафедре математического обеспечения ЭВМ, которую я оканчивал. В Политехе, как и в СПбГУ, у нас лаборатория. В Москве — магистратура в МФТИ, ее сделали вместе с компанией Acronis, в Новосибирске сотрудничаем с факультетом информационных технологий НГУ.
Но вам ведь не нужно столько студентов для работы в JetBrains!
Надо иметь разные горизонты планирования. Если вам требуются пять человек, которые завтра выполнят срочный заказ, то это один вектор развития. Но у нас все хорошо с интересом к вакансиям — студенты и так хотят к нам на стажировки и на работу, конкурс большой. Наша цель — улучшить качество образования этих студентов. Они должны быть сильными, заинтересованными, способными придумывать собственный продукт. Поэтому мы и совершаем инвестиции с большим горизонтом планирования — десять-пятнадцать лет. Почему люди продолжают открывать офисы своих компаний в Силиконовой долине, где все очень дорого? Из-за инфраструктуры, которая включает в себя Стэнфордский университет, компании с местами для выпускников, инвесторов, которые спонсируют стартапы, и те растут как грибы. Это такой «бульон», в котором появляются инновации и сильные люди. Считаю, что наша компания должна вкладываться в развитие похожей инфраструктуры в Петербурге.
То есть Петербург будет IT-столицей России.
Я не хочу, чтобы Петербург был единственной IT-столицей. Я бы хотел, чтобы в России была построена инфраструктура подготовки специалистов, которая повысила бы общий уровень образования. Сейчас государство вынесло на повестку соревнование между вузами. Это игра с нулевой суммой: если кто-то получает деньги, то другой — уже нет, и вузы воспринимают друг друга как противников — а должны быть партнерами. Количество знаний настолько огромно, что ни один вуз не может подготовить специалистов всех типов. Современное образование должно, как из кубиков, собираться в индивидуальные образовательные траектории. Все «кубики» не могут быть в одном университете, поэтому нужна мобильность студентов, чья учеба может начинаться в ЛЭТИ, продолжаться в ИТМО, а заканчиваться в МГУ. Для этого вузы должны дружить, а система образования — быть гибкой.
Но это не так.
Конечно, нет. Тут вторая проблема. Высшая школа — очень консервативная, забюрократизированная область. Плюс высшая школа — это место, где люди работают десятилетиями. Там есть профессора, которым по семьдесят, восемьдесят лет и которые считают, что по-прежнему дают актуальные знания. Это, как правило, не так. Но к ним такой уровень уважения, что делать с ними что-то не хочется. Третья проблема — кадровый голод. Ее даже мы не можем решить, потому что это не вопрос денег — просто людей нет. Мы несколько лет интегрируем в систему своих выпускников, но зарубежные страны манят сильнее: человек оканчивает магистратуру, работает пару лет и уезжает.
Вузы соперничают, а вы с «Яндексом» делаете совместные проекты.
Мы, как и «Яндекс», находимся в таком положении, что желающих работать у нас больше, чем рабочих мест. Это сильно понижает уровень конфликтов. Мы хотим, чтобы люди осознанно приходили именно в нашу компанию. Мы с «Яндексом» разные по направлениям деятельности, но схожи по философии. Синергии у нас гораздо больше, чем потенциала для конфликта.
Ваша супруга с вами работает?
Уже шестнадцать лет. Мы работали в Borland, оттуда Ирина напрямую перешла в JetBrains, какое-то время меня покормила, когда моему стартапу стало плохо, а потом я пришел к ней в JetBrains. То, что работаем мы в одной области и в одной компании, — это очень хорошо: можно подробно обсуждать происходящее на работе, новые идеи, проблемы. Когда человек знает тебя тридцать лет, это взаимопонимание, которого нигде больше не найти.
Вы хотели, чтобы ваша дочь занялась программированием?
Вера окончила лицей №239, но не была там отличницей. Когда я ей начал предлагать варианты: «Доченька, смотри, вот тут на программирование учат и тут…» — она мне сразу сказала: «Папа, так. Я в 239 сходила? Сходила. Всё». Она ветеринар. Отучилась три года в Петербургской ветеринарной академии, уехала в Лондон, сейчас занимается в Университете Суррея, присылает фотографии со своих практик — например, как она принимает роды у овец. Красота! Курс Lambing у нее скоро закончится — поедет в Африку помогать носорогам. Я даже немножко ей завидую: это же жизнь, наполненная радостью.
Она планирует остаться в Англии?
Да, планирует, но жизнь так устроена… Вот я гражданин мира, живу в самолете, летаю в разные города.
И какой город у вас любимый?
Прага. Петербург хорош, чтобы приезжать сюда туристом в июне в белые ночи. Жить здесь круглый год — довольно депрессивное занятие, потому что небо лежит на голове. В Бостоне климат еще тяжелее — снежные шторма, даже в Питере зима мягче. Пока работы много здесь и в Америке. В Прагу поеду на пенсию.
 |
Место съемки ЛЭТИ Ул. Профессора Попова, 3 Учебный корпус Электротехнического института из красного кирпича был построен в 1970 году архитекторами Наумом Матусевичем и Виктором Левиашем в стиле советского брутализма. |
Текст: Виктория Пятыгина
Фото: Виктор Юльев
«Собака.ru» благодарит за поддержку партнеров премии «ТОП50 Самые знаменитые люди Петербурга 2019»:
главный универмаг Петербурга ДЛТ,
glo,
Комментарии (0)