«Бабушке снилось то время — она кричала и плакала по ночам»: петербуржцы рассказали истории своих близких, переживших блокаду

Наталья Танаева

«Полную блокаду в Ленинграде пережили моя бабушка и прабабушка. Бабушка была девочкой-подростком, ходила в школу под бомбежками, пока это было возможно, и работала в госпитале: помогала медсестрам и отвлекала от боли раненых, читала им стихи и пела песни. 

Прабабушка работала на заводе по производству боеприпасов. А прадедушка был офицером на ленинградском фронте. Отчасти бабушке и прабабушке помогло выжить то, что у прадедушки был расширенный паек как у офицера, и он делился с ними едой. Отчасти – потому что они жили доме на Большой Осиповской улице (сейчас она была бы между Манчестерской и Дрезденской), и у них был небольшой огород. 

Прабабушка рассказывала мне про блокаду совсем редко, я была еще маленькой, а прабабушка была строгой и очень волевой. И никогда ни на что не жаловалась. 

Бабушка тоже рассказывала неохотно, но от нее я все равно узнала очень многое. А еще бабушка иногда кричала и плакала по ночам, и мне было очень страшно заходить к ней в комнату, потому что я боялась, что ей плохо. Ей снилась блокада. 

Я знаю, что отношение к этому дню у ветеранов разное: кто-то считает этот день второй победой, кто-то встречает его слезами и молчаливой памятью о трагедии. По моим воспоминаниям нашей семье был более близок второй вариант, поэтому мне не близка идея парадов и праздника, да и танки на Дворцовой выглядят скорее пугающе, чем торжественно. 

Хорошо, что блокада закончилось. Ужасно, что она была. 

(На фото бабушка / бабушка с дедушкой / прабабушка с прадедушкой / прадедушка)».

Дарья Орлова

«Моей бабушке было три года, когда началась блокада. Из тех историй, что она рассказывала мне о тех страшных днях, больше всего мне запомнилась такая: было 30 декабря 1941 года, когда к ним домой на 13-ю линию В.О. принесли посылку с продуктами.

–Вы Волкова?

–Да.

–У вас муж под Ленинградом служит?

–Да.

–Вам посылка с фронта.

Моя прабабушка открыла посылку и раздала своим четверым детям по галете. Смотрит дальше – сахар и с ним записка. Читает и оказывается, что посылка не для них, а соседке в квартире напротив, однофамилице. Прабабушка собирает у детей галеты и отдает посылку обратно. Зима 1941 года, норма хлеба на иждевенца 200 гр, 4 голодных детей, и она возвращает эту посылку.

В сентябре 1942 г. прабабушка пошла оформлять документы для эвакуации, и ей не поверили, что все четверо ее детей выжили. Бабушка и сейчас считает, что это подарок свыше за ту посылку».

Анастасия Михайлова

«​Война застала мою прабабушку, Лебедеву Веру Васильевну, в Ленинграде. Она с двумя малолетними детьми 3-х и 6-ти лет собиралась уезжать к прадедушке, своему мужу, на Крайний Север, где он работал начальником снабжения Колымской трассы. Но судьба распорядилась иначе, и встретиться им пришлось только через долгих и страшных четыре военных года.

​Сообщение о войне хоть и вызвало в душе моей прабабушки, как и у всех ленинградцев, страх и растерянность, но, вместе с тем, была уверенность, что это ненадолго, скоро все закончится, и снова начнутся мирные счастливые времена.

​В первые же дни войны прабабушка собрала детей и отправилась к своей маме, в Новгородскую область. Но спустя несколько дней, слушая сводки военных действий, она вернулась вместе с мамой домой в Ленинград на Васильевский остров 10-я линия дом 23 — как им казалось, в городе будет жить легче.

​Самая страшная первая блокадная зима унесла жизнь прабабушкиной мамы. На саночках, завернутую в белую простынь, отвезла она ее для захоронения, только и смогла спросить: "Где похоронят?". "На Пискаревском," — был ответ.

​Сказать, что прабабушке было тяжело в эту первую блокадную зиму, значит не сказать ничего. Она была иждивенкой, занималась воспитанием детей, семью содержал муж, а с Крайнего Севера посылки в блокаду практически не доходили. Жить было не на что. По воспоминаниям прабабушки, дети плакали день и ночь, прося хлеба. Когда заканчивался продуктовый паек, приходилось варить клейстер, разваривали кожаные ремни, делали из него бульон, пили кипяток. Получать минимальный паек по карточке для себя и детей прабабушка ходила даже во время бомбежки: страх притуплялся, все затмевало страшное чувство голода. Во время одного из артобстрелов снаряд разорвался недалеко от прабабушки, она едва успела лечь на мостовую рядом с поребриком. Очнулась, когда все стихло, а рядом у виска лежал осколок снаряда. Прабабушка долго хранила этот осколок.

​Очередь на эвакуацию подошла только к концу мая 1942 года, радости прабабушки и малышей не было предела! На радостях они съели весь паек на два дня вперед, в надежде, что в тылу они будут сыты и накормлены. Но на другой день, когда прабабушка явилась в эвакуационный пункт, ей сообщили, что, к сожалению, уехать они не могут, их место занято семьей командира Красной Армии, а их очередь будет через неделю. Как ни плакала прабабушка, как ни умоляла, но пришлось возвращаться домой. С великим трудом, благодаря помощи соседей, прожила прабабушка с детьми эту голодную неделю, а когда подошла очередь эвакуироваться, узнала страшную новость — та баржа, на которой она с детьми неделю назад должна была уезжать, затонула, подбитая фашистами.

​Так чудом, с Божьей помощью и молитвами прабабушке удалось выжить и сохранить жизнь и здоровье своих детей. Они благополучно покинули блокадный город по Дороге Жизни. Впереди был длинный путь к мужу, полный страхов, лишений и тревог, но это уже совсем другая история».

Ольга Сафронова

«Федор Ильич Сафронов — 1926 г.р., мой дедуля (папин папа) прожил в осажденном городе всю блокаду. Жили они на Гончарной улице д. 5 — это практически территория Московского вокзала — стратегический объект. Ежедневно дед ходил на работу по 10 км пешком в депо станции "Сортировочная", обратно возвращался тем же маршрутом каждый день в любую погоду, голодный, 15-летний подросток проходил 20 км и еще и работал. Осенью 1942 года ушел юнгой на флот. Таким образом, дедуля мой стал не только блокадником, но и ветераном. Служил он в Кронштадте, там и познакомился с моей бабушкой Ниной (тоже блокадницей). В удивительной истории блокадной дедушкиной жизни есть один маленький, в масштабах Вселенной, и огромный в масштабах человеческой жизни, подвиг. Заработанные карточки он не только проедал, а менял на водку для того, чтобы накопив полную бутылку обменять на музыкальный инструмент — баян. Его родственник в то время болел цингой. Моя прабабушка Ольга попросила поделиться водкой (оказывается водка помогает от цинги). Дед поделился и родственник пошел на поправку. 

Ольга Никаноровна Сафронова — моя прабабушка, мать дедули Федора (меня назвали в ее честь). Об ее истории я узнала совсем недавно. Дело было так. Незадолго до того, как немцы взяли наш прекрасный город в кольцо, ее родная сестра поехала посмотреть, куда лучше и безопаснее эвакуироваться с детьми. Двоих дочерей она оставила с моей прабабушкой. Вернуться до освобождения города она не смогла. После прорыва блокады она забрала детей и 20 лет не общалась с моей прабабушкой потому, что та очень плохо кормила ее дочерей. Спустя много лет страна узнала о событиях, происходивших почти 900 дней в блокадном Ленинграде , прабабушкина сестра и ее дочки поняли, что картофельными очистками (которые Ольга Никоноровна приносила домой с работы) она спасла своим племянницам жизнь. Я всегда недооценивала свою прабабушку, считая ее необразованной простой русской женщиной. Все шестеро детей (четверо своих и две племянницы) выжили и прожили долгую жизнь. 

Нина Яковлевна Сафронова — (1926 - 1996 гг.) Моя бабушка. Жена дедули Федора, мама моего папы. Я ее копия. Всю жизнь, начиная с 15 лет, даже будучи уже степенной женщиной, учительницей химии, женой успешного музыканта и матушкой доктора невролога, моя бабуля собирала все до последней крошки со стола. Годика в 4 я впервые услышала историю ее блокадного детства. Жили они в Кронштадте на Ленинградской улице д. 4. Бабуля была старшей дочерью в многодетной семье военного механика Якова Фроловича Шумилина (что, кстати, впоследствии спасло ему жизнь). Во время войны Кронштадт (базу Балтийского флота СССР) бомбили вдоль и поперек. В этой части Ленинграда многие погибали именно от бомбежек. Жуткий холод, голод, маленький кусочек хлеба на весь день. В 1942 году прадед вывез всю свою практически умирающую семью в эвакуацию. Младший брат бабули – Олег, которому к началу блокады был всего 1 годик, в эвакуации впервые попробовал сахар и сказал: "Какая вкусная соль". Выжили все 4 детей и их мама – моя прабабушка Маруся. 

Мира Михайловна Зайдельсон – 1919 г. Моя бабушка. Мама моей мамы. Я уже несколько раз писала про мою любимую долгожительницу. Если бы не один чудесный случай, то Мирочка не вошла бы сейчас в историю о моих блокадниках, или я не родилась бы вообще. Семья моей бабули Миры жила в Пушкине. В их дворе квартировала танковая часть. В конце августа или в начале сентября 1941 г. началась эвакуация военных частей, и влюбленный в нее офицер этой танковой части предложил ей и ее матушке вместе с частью эвакуироваться в Ленинград. Спустя несколько дней Пушкин взяли немцы. Бабулина учительница по немецкому выдала фашистам все еврейские семьи своих учеников. Поэтому сегодня я зажигаю две памятные свечи: жертвам блокады Ленинграда и жертвам Холокоста. До войны Мирочка была студенткой медицинского института. Как и многие другие студенты-медики она работала медсестрой. Бабуля рассказывает, что в военном госпитале, куда ее распределили на работу, было много умирающих от голода гражданских пациентов. Она, среди других хрупких и истощенных подруг-медсестричек, и под бомбежками, и в тишине, носила на руках раненых. Эвакуировались в Екатеринбург они вместе с матерью в начале 1942 года, бабушка рассказывает, что поезд останавливался на некоторых станциях, там людей кормили, хоть и какой-то баландой, но все же кормили. Многие пассажиры так и не добрались до Свердловска, умирая в пути.

Не зря говорят, что поколение блокадных детей – это удивительные, крепкие и цельные люди! Двое из моих блокадников живы до сих пор!»

Марина Алексеева

«Моя бабушка Маркова Мария Ивановна. Всю блокаду работала на заводе. Однажды на нее напал обезумевший человек, бабушка оказалась покрепче, но все равно отдала ему хлеб, который несла домой. Он умер у нее на глазах. Пусть война исчезнет в прошлом, пусть всегда будет мир».

Елена Куценко

«Хапская Валентина Павловна. 10 марта 1924г.— 31 декабря 2007г. 

Моя бабушка в 1941 году закончила 9 классов. Ей было 17 лет. Жила она с мамой Анной Ивановной и старшей сестрой на углу Тверской и Таврической улиц, недалеко от Смольного. Когда началась блокада Ленинграда, во время бомбежек и артобстрелов она с ровесниками дежурила на чердаке дома и тушила зажигательные снаряды. Ускоренно закончив последний класс школы, бабушка поступила на работу в мед. учереждение откуда была призвана на оборонные работы и отправлена под Лугу рыть окопы.

Когда немцы в июне 1941-го, прорвав оборону, на танках ворвались в Лугу она на последнем составе вернулась в Ленинград, где была направлена на учебу в медицинское училище. Учебу совмещала с работой в госпитале на Суворовском пр.

Прабабушка Анна Ивановна также работала санитаркой в больнице. От смерти от голода спас большой мешок насушенных сухарей, приготовленный для родственников в деревню под Псковом. И подарок соседки — бульон на настоящих потрохах. Если бы не это — в живых бы они не остались. После окончания медучилища в феврале 1944 вместо фронта бабушку направили на работу на Ленинградский протезный завод, где изготавливались протезы конечностей для инвалидов-фронтовиков. Там бабушка проработала до самой пенсии — более 33 лет. За свой самоотверженный труд бабушка получила множество благодарностей, грамот и медалей. Но больше всех наград она ценила и берегла медаль за оборону Ленинграда. Несмотря на перенесенные трудности и испытания, бабушка до последнего сохранила оптимизм и жизнерадостность и готовность помочь».

Элина Виноградова

«Амосова Валентина Ивановна родилась в Ленинграде в 1930 году. Детство ее прошло за Невской заставой, в 3-х комнатной квартире. Когда началась война (Валентина Ивановна с ужасом вспоминает это время), отца взяли на казарменное положение, и он редко приходил домой, а мама окончила медицинские курсы, работала медицинской сестрой в госпитале, и Валя со своим братом, который был меньше ее на три года, оставались одни дома. Отец редко приходил домой, он им говорил: «Не сидите дома», так как немец сжигал деревянные дома.

Мама приносила по 70 грамм хлеба, крошила, делила на кучки его и смоченным в слюну пальцем заставляла ее с братом так его кушать, что бы лучше работал желудок. В углу у них горела лампада, и она с братом с кровати смотрели на нее, одетые, в валенках, в пальто и под двумя одеялами, молились, чтобы выжить.

Валентина Ивановна со слезами на глазах вспоминает эти страшные годы. К новому году немцы бросали отравленные мандарины, пряники, конфеты и от одной такой конфеты отравился ее брат, который подобрал ее и съел, он упал на пол и в 6 лет умер. После его смерти отца отпустили на неделю, чтобы похоронить. Девочка осталась одна в 3-комнатной квартире, кругом крысы. По маминой просьбе ее взяли в госпиталь, куда поступали раненые бойцы, которые кричали от боли. Места не было и Вале приходилось ночевать под лестницей, где ее подкармливали чечевичной баландой, от которой она немного окрепла. Старшая медицинская сестра попросила стирать окровавленные бинты с бойцов, так как перевязочного материала не хватало. Стирали в холодной воде, сушили и скручивали. Так работали целый месяц, за стирку бинтов давали маленькую чашечку чечевичной болтушки, так, со слов Валентины Ивановны, она выжила за счет госпиталя.

После войны поступила учиться на помощника санитарного врача. По распределению после окончания института была направлена в Коми ССР, на Печерскую дорогу. Люди жили там на специальном поселении, очень боялась заключенных. Четыре года Валентина Ивановна там отработала, с ее слов это был второй ад после войны.

С будущим мужем познакомил отец, который работал вместе с ним в депо токарем, фронтовик, воевал в Заполярье, награжден орденом «Красной звезды». Через год вышла замуж, была одна свадебная ночь и Валентина Ивановна снова уехала на работу обратно в Коми ССР. Через несколько дней муж взял отпуск и приехал за ней, утром сходил к заведующему отделения для того, чтобы уволить жену с работы и уехать в Ленинград вместе, но получил отказ, что такие хорошие работники нужны здесь. Через два дня муж съездил в Котлас и привез приказ об освобождении от занимаемой должности. Валентина Ивановна вспоминает, как за один день сдала все: библиотеку, отметилась в военкомате и заказала билет.

Приехала в Ленинград стала работать в больнице и пошла учиться на детского врача. С мужем переехали жить к матери, родилась дочь. Валентина Ивановна очень любит читать, хотя есть проблемы со зрением».

Полина Иващенко

«Моя бабушка, Иващенко Нионила Семеновна, во время блокады жила в коммуналке вместе с сестрой Лидой и ее мужем, пока жених Петр находился в полку на Полтавской улице. В декабре 1941 года Петр и Нионила расписались, продолжая жить порознь. Нионила работала в блокаду на заводе «Красный треугольник», на работу приходилось ходить пешком 12 км по морозу. Порцию хлеба, которую выдавали, ей приходилось почти всю отдавать сестре Лиде, та была беременна в это время. В 1942 году бабушку вместе с сестрой эвакуировали в Тамбовскую область. Мой дедушка, Иващенко Петр Ефремович, остался в Ленинграде, продолжал работать в Саперном полку на разминировании. В ноябре прошлого года бабушка Нила отметила 100-летний юбилей».

Ольга Медведева

«Это моя любимая бабушка. Молодая, красивая вся жизнь впереди. А завтра была война.

Бабушка прожила в Блокадном Ленинграде самый тяжелый первый год. Потом только благодаря дедушке, который водил машины по Дороге Жизни, ее отправили на большую землю. Бабуля очень мало говорила про войну и блокаду. Только два самых страшных момента, когда ее жизнь была на волоске.

Бабушка шла вместе с племянником вдоль Летнего сада, вдруг налет, и бомба разрывается рядом, маленькому племяннику Лене отрывает ноги, бабушку ранило. Они оба выжили. Только один инвалид с детства, а у бабушки на всю жизнь осколок на руке, как воспоминание. Второй — как ее привезли обессиленную в Горький, и сердобольные сестры накормили ее жирными блинами со сметаной. Она второй раз чуть не умерла, не мог организм принять нормальную пищу.

Бабушка прожила долгую жизнь, даже правнука увидела. Самое главное, чему она научила, это отношение к хлебу. Ни одна крошка не должна пропасть или упасть на пол. Если бы при ней кто-то выбросил хлеб, я даже не знаю что бы она сделала».

Катерина Яковлева

«75-летие со дня полного освобождения Ленинграда от блокады. Для меня это не просто дата. Это святая дата, это история моей семьи, моя история. 

К началу блокады в Ленинграде жила моя прабабушка, Старухина (Каткова) Александра Васильевна (1906-1994), ее дочь, моя бабушка, Волкова (Старухина) Валентина Васильевна (1934-2006) и сестра Нюра (Анна Васильевна). 

Из воспоминаний бабушки Вали: «Когда началась война, мне было семь лет. Жили мы на Поклонной горе, на Лиственной улице, в деревянном доме. В 1942 году наш дом сломали, и мы переехали на Лесной проспект. Я ходила в садик. Когда объявляли воздушную тревогу, воспитательница брала нас и вела в бомбоубежище. Мы сидели там, пока не будет отбоя. Потом я пошла в школу. Мне больше всего запомнилось, как мы в дни блокады жили в квартире (3 семьи). Сосед нам сделал печку-буржуйку. Все соседи ходили к нам греться. А вечером мы уходили на кухню и спали там. Жили мы дружно, благодаря чему и выжили. А когда война кончилась, все выбежали на улицу, и стали обниматься и целоваться, столько было радости». 

Бабушка Валя ходила в детский сад (в районе Корчмы на совр.пр.Энгельса). Садик был круглосуточный, но бабушку на ночь не оставляли, забирали каждый день домой. Бабушка была пухленькой и мама боялась, что ее украдут и съедят. 

В 1942 году, когда дом был разрушен, жильцам дали жилье на Лесном пр., 36. Предложили самим выбрать любую пустующую квартиру (вероятно, эвакуированных). Бабушка Шура зашла в одну из квартир, а там было очень много книг, она испугалась, что вернутся хозяева, и она совсем без жилья останется, или, что книги сожгут, а потом ей отвечать за это придется перед хозяевами. Поэтому бабушка выбрала комнату в квартире, где было много соседей и кухня без окна. 

Бабушка Нюра была служащей, ее часто посылали рыть окопы и оборонительные траншеи. Блокаду она пережила и прожила довольно долгую жизнь. 

Бабушка Шура (Александра Васильевна) всю блокаду работала токарем на заводе «Светлана», делала снаряды для «Катюш». Работала как военная. Поэтому когда военным прибавили хлеба, то ей тоже. Из воспоминаний бабушки: «Я вставала рано утром, рвала лебеду, готовила ее и уходила на работу. Когда я приходила с работы, брала эту лебеду и прямо на плиту и делала котлеты из нее. Однажды я купила на Светлановском рынке плитку клея и наварила студень, но есть мы его не стали, потому что был сильный ядовитый запах». Бабушка рассказывала, что они после этого случая студень отдали соседям и больше никогда ничего не ели не съедобного. В основном, хлеб и воду. Иногда на заводе давали или удавалось достать немного крупы или картошки, летом – траву. На заводе давали папиросы и иногда вино, бабушка меняла их на крупу или хлеб. Они жили втроем, но съедали только два взрослых пайка. Детскую норму хлеба откладывали. Этот хлеб ели, когда карточки было не отоварить. Еще бабушка всегда говорила, что их спас мешок сухарей. Еще до войны в семье собирали горбушки, корки старого хлеба в мешок, а летом отвозили в деревню в Вологодскую область, кормить свиней. Вот этот мешок и пригодился, а сухари спасли жизнь моим бабушкам. 

Александра Васильевна Каткова награждена медалью "За оборону Лениграда", медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг", памятным знаком "40 лет Победы в Великой Отечественной войне".

О войне и блокаде бабушка почти никогда не рассказывала, на вопросы отвечала нехотя. Старалась забыть эти годы. За время войны были утеряны могилы ее троих детей. Были похоронены на Шуваловском кладбище, но во время блокады деревянные кресты украли, видимо, на дрова. Бабушка искала, но так и не нашла их могилы. 

Мой прадед воевал, но бабушка разошлась с ним до начала войны и никогда ничего не рассказывала, поэтому я о нем, увы, ничего не знаю. 

Мой дед, Волков Владимир Васильевич (1930-1983) с семьей тоже жил в Ленинграде. Его эвакуировали по Дороге Жизни в 11 лет (в 1941-1942 гг.) в Ярославскую область. У него сохранилось яркое воспоминание – он приехал в Ярославскую к родственникам в майке в дырочку, и в каждой была вошь. Майку сразу сожгли в печи, треск стоял на всю избу. Вроде бы малозначительное воспоминание, но в детской голове оно было очень ярким. Мы все знаем про голод и холод в блокадные зимы, а о таких мелочах не задумываемся. Люди по полгода не снимали шапку, помыть голову большинству было негде и нечем.

Все герои этих воспоминаний – замечательные люди. О каждом можно писать и рассказывать очень много. И хотя они не были великими учеными, изобретателями или художниками, они мои герои, те, на кого хочется равняться, на кого хочется быть похожими. Хранить память о людях, живших в блокаду, во время Великой Отечественной войны – наш долг. 

На фото Каткова Александра Васильевна (моя прабабушка) с дочерью Валентиной (моя бабушка). Справа был мой прадед Старухин Василий. Фото довоенное, до меня сохранилось в таком, обрезанном виде. И послевоенные фотографии – моя бабушка Валентина Васильевна и дед Владимир Васильевич (фото, конечно, разных лет). А также Каткова Александра Васильевна, какой ее помню я (конец 1980х)».

Фонд «Старость в радость»

«Пережившая блокаду Лариса Алексеевна написала Деду Морозу такое письмо (в декабре 2017, когда с ней общались наши волонтеры из Петербурга)

"Дорогой Дедушка Мороз! Спасибо Вам, что не забыли про нас и пришли поздравить с праздником. Мы здесь все, как малые дети, ждем встречи с Вами. Я, Т. Лариса Алексеевна, уже давно бабушка, только внуков у меня нет. 

Блокадница я. Мне уже 92-ой год идет, на дворе – наступает 2018 г., а вспоминается встреча 1942 г. – в блокаде. В комнате темно, горит лишь лучина, а на столе у каждого по одной рыбине (салаке), нет хлеба, по карточкам выдано лишь по 80 г. ржи на каждого. 

Наверно, не стоило бы и вспоминать об этом, но страшно, что недруги наши кругом бряцают оружием и угрожают. Одно желание (пожелание), чтобы люди никогда больше не испытывали голода, боли, обстрелов и потерю близких. 

Пусть же наступающий 2018 год будет мирным и сытым, а жизнь людей – спокойной и хоть чуточку радостной. 

А от Вас, Дедушка Мороз, я жду подарок – баночку хорошего кофе".

Лариса Алексеевна затем уехала жить домой и мы надеемся, что по-прежнему там счастливо живет».

Виктория Крючкова

«Когда моей бабушке Юле было три года, они с мамой и папой переехали жить в Ленинград, тогда ее папу перевели по службе в этот город, он служил в НКВД. Через год началась война. Папа воевал. Голод. Пайки мама отдавала Юле. Но когда знакомые принесли большую посылку с едой, мама бабушки не сдержалась. И в марте 1943-его скончалась от завороток кишки. А в апреле погиб и папа. Маленькой Юле друзья передали,что их похоронили на хорошем кладбище. Это было Пискаревское, под табличкой 1943. Там они и лежат. 

Бабушку же с остальными детьми вывезли по «Дороге жизни» на Ладоге во Владимирскую обл., в с.Сима. В соседней деревне моя будущая приемная прабабушка Прасковья, у которой с мужем не было детей, узнала о питерских ребятах. Как она рассказывала, ехала туда с мыслью «кто первый подойдет, того и возьму». И к ней подошла моя бабушка Юля. Та спросила ее: «Будешь называть меня мамой?» И бабушка кивнула. Воспитывали и любили в новой семье всех, как родных. И уже внуков, и правнуков. На фотографии мои молодые бабушка Юля с мужем, дедушкой Виктором».