Журналист и руководитель созданного историком Львом Лурье фестиваля Довлатова «День Д» 8 сентября впервые проводит «День памяти жертв блокады Ленинграда», цель которого — проработать общегородскую травму, которую предпочитают не замечать.
Инициативная группа «Комитет 8 сентября» призывает жителей города в день, когда замкнулось кольцо блокады, вспомнить ее жертв. В чем суть акции?
По инициативе Льва Лурье мы организуем на разных городских площадках, от Эрмитажа и Русского музея до РОСФОТО и Библиотеки имени Гоголя, чтения поминальных блокадных списков. И в православном соборе будут поминальные службы, и в синагоге, и с лютеранской церковью мы договариваемся. Самое важное для нас — просто это сделать. Второе — чтобы люди пришли. В этом событии, из-за которого мы, кстати, не стали в третий раз проводить фестиваль Довлатова, есть абсолютная самоценность. Это поминовение, называние имени. Когда мы произносим имена усопших, мы понимаем, что это любой из нас, это все мы. Это не прошлое, не настоящее, не будущее — просто поток жизни. В этой акции важна идея соборности, объединения. В такие моменты мы все вместе, чего нам так не хватает. Блокада — сложный комплекс переживаний, от которых люди стремятся уйти. Блокадники не хотят о них говорить, но мы должны помнить. И должны понять, как лучше вспоминать об этой высокой трагедии духа.
Лурье говорит: «Нет ни одного города в мире, который перенес бы большую трагедию, чем ленинградская блокада. Но, в отличие от Варшавы и Дрездена, мы забываем своих мертвецов. День памяти должен стать народным петербургским ритуалом». Чтение поминальных списков — это ритуал, который будет работать?
Мне кажется, этот подход — хороший, правильный, выверенный процесс вспоминания. Один человек просто называет имя другого. Это событие без сцены, без пафоса. Вокруг него нет оркестра. Психолог Людмила Петрановская говорит, что мы не умеем скорбеть: в Хиросиме делают бумажных журавликов, в Израиле отмечают Судный день, а в России в основном празднуют. Почему так важен траур? Горе должно быть пережито, иначе оно трансформируется в какое-то изуверство. Нужно позволять себе горевать, скорбеть полезно. Катарсис — это очищение именно через страдание. Как у Баратынского: «…страданье нужно нам».
С какой реакцией вы столкнулись во время подготовки акции?
Меня поразило то, что молодые люди, работавшие с нами на «Дне Д», сказали: «Ой, Настя, мы не готовы, это так грустно, нам плакать хочется». Да, к блокаде не подойти. Она стала «нафталиновой», обросла административно-правительственным антуражем. Еще чуть-чуть, и будет как «георгиевская ленточка», которая сама по себе ни хороша и ни плоха. Блокада — пережитая и не пережитая — это очень важный опыт. Я вот не понимаю, как себя с ней сопоставить. Не могу «впасть» туда, иначе я буду сидеть и плакать, ничего не делая. Но я хочу выразить свою сопричастность.
А как нам, петербуржцам, выразить свою сопричастность?
Мы предлагаем много вариантов участия в акции. Можно прийти на одну из точек «Дня памяти» — они перечислены на сайте, и список все время дополняется. Если вы не можете оказаться в музее или в библиотеке, где будут читать имена погибших, то мы призываем просто поставить дома свечку на подоконник. Наши друзья и партнеры спрашивают: а как надо делать? Да по-разному можно. Маленький Музей Шаляпина говорит: «Мы почитаем только один час». Хорошо. Кировский завод сообщает: «У нас закрытое предприятие». Ничего страшного, почитайте список своих сотрудников. Нет строгих правил, нет определенного регламента. Не надо песен военных лет, но реквием исполнить можно.
К организации таких акций люди приходят разными путями. Каков ваш путь?
Когда я была редактором «Нева FM», пригласила Льва Лурье делать программы на этом радио. Потом он мне позвонил: «Хочешь поработать на фестивале Довлатова?» А мне только дай отмашку! Ну и Лурье не отказывают. Я ведь не из числа «его детей» — не из выпускников 610-й классической гимназии, одним из основателей которой он является. Школа у меня была простецкая, семья не профессорская: мама — художник, папа — химик, дедушка — военный, бабушка — эстонская домохозяйка. Так что заслужить доверие Льва Яковлевича — круто.
Лурье — гениальный учитель.
Он научил меня правилу французских студентов 1968 года: «Будьте реалистами, требуйте невозможного». На «Дне Д» я впервые в жизни составила смету на несколько миллионов, провела аукцион, вела и пиар, и SMM, потому что лишних денег не было — все шло на дело, а не на зарплаты. Помню, как уже на втором фестивале я приехала перед началом уличного действа на Рубинштейна, 23, и увидела на площадке кучу разбросанных мешков с телеаппаратурой, неэвакуированные машины, слоняющихся волонтеров, несанкционированные или просто некрасивые стенды, мусор и полный хаос. А ведь я так долго выбирала красивые пни и требовала, чтобы везде стояли именно гладиолусы! В итоге всех как-то построила. Поймала за рукав парня: «Пожалуйста, есть десять минут, чтобы расставить пни, это несложно». Только потом выяснилось, что он не был нашим волонтером — просто с девушкой мимо проходил.
И как у вас это получается?
Да все просто: не мешайте мне работать. Не надо рассуждать про концепции и проводить многочасовые совещания по поводу таргет-групп. Лишние слова — лишние. Я сама знаю, когда и что мне делать. Есть задача, я ее решаю. Захожу в кабинет к спонсору или чиновнику и знаю, с чем я должна оттуда выйти. Нет никаких правил, кроме одного: сделать хорошо. Держи дистанцию с властью, ищи ходы и будь честен. Надо делать так, чтобы «звенело». Если «звенит», то и вокруг тебя «звенит».
Текст: Мария Кингисепп
Фото: Наталья Скворцова
Комментарии (0)