Одиночество в большом городе: половина домохозяйств Петербурга и Москвы состоят из одного человека. Что происходит?!

Елена Рождественская 

Профессор кафедры анализа социальных институтов НИУ ВШЭ:

Большой революции в такой доле одиночных домохозяйств нет — мы шли к этим цифрам все последние 20 лет. В целом это общемировая тенденция и причины у нее максимально простые — сегодня такое домохозяйство может себя прокормить. Раньше такое было невозможно — именно поэтому старинная деревенская община не допускала уединенного существования и следила, чтобы человек обязательно нашел себе пару. Это была забота не о семье, а о физическом выживании.

По мере прогресса это давление ослабло, и многие люди могут реализовать свою потребность жить самостоятельно. Именно поэтому очень важно здесь разделять два понятия: «одиночное домохозяйство» (как экономический феномен) и «одиночество» (как состояние, переживаемое человеком). Это очень хорошо видно, когда наши ведущие полстеры (компании, проводящие опросы общественного мнения, — прим. ред.) спрашивают людей не о том, сколько человек проживает в квартире, а о том, чувствует ли респондент себя одиноким. При такой постановке вопроса число одиноких заметно меньше — порядка 25% в крупных городах.

Это похоже на европейские цифры — в целом по ЕС число людей, переживающих одиночество, составляет примерно 16%. Хотя в Северной Европе доля таких людей заметно выше: для Дании — это около 23%, для Швеции — 23,5%, для Финляндии — все 25%. В Германии же даже есть специальные чиновники, которые отслеживают этот параметр общества и разрабатывают меры для помощи уязвимым группам, страдающим от социальной изоляции. Получается такое, если хотите, «министерство по делам одиночества». 

О каких уязвимых группах идет речь? Прежде всего о пожилых людях, для которых необходимо предложить разнообразные формы досуга, программы переобучения. Еще одна группа одиноких людей — молодежь в возрасте 18–25 лет. Хотя им легче адаптироваться к этой ситуации — у них плотная сеть социальных контактов, лучшее проникновение в интернет, но и им может потребоваться поддержка (конечно, совершенно отличная от той, в которой нуждаются более возрастные горожане).

Если же мы говорим просто об одинокоживущих людях, то им зачастую какая-то особая помощь и не нужна. Однако их большое число ставит новые вызовы перед городской инфраструктурой — прежде всего перед транспортной системой, которая обеспечивает связность города, и перед общественными пространствами, где эти самые люди, живущие в single-домохозяйствах, могли бы встречаться и проводить свой досуг.

Мария Элькина

Архитектурный критик

Рост числа одиночных домохозяйств в России — не какой-то модный тренд. Это простое следствие того факта, что благосостояние общества растет. Кому-то может показаться, что люди вдруг взяли и наплевали на семейные ценности да разбежались по отдельным квартирам, но это не так. Даже если вспомнить советский кинематограф, там было много сюжетов о том, как тяжело давалось людям вынужденное сожительство под одной крышей. Как только у людей появилась возможность этого избежать, они ею воспользовались.

Однако у этого процесса есть несколько важных следствий. Самое очевидное — в городской жизни все большую роль играют сервисы. Если человек живет один, то он неизбежно пользуется разнообразными услугами. Происходит то, о чем коммунисты мечтали век назад, — люди едят в заведениях общественного питания, стирают в прачечных и так далее.

Второе важное следствие — огромную роль играют общественные пространства. Когда человек живет один, он становится не менее, а более социальным. Ему очень важны места, где он может с кем-то встретиться. Взаимодействия выходят за пределы того места, где люди спят.

Наконец, несколько меняются требования к недвижимости. Одинокие люди более мобильны, поэтому большее распространение должна получить аренда. По мере того, как площадь квартир уменьшается (это естественный процесс, ведь одному человеку нужно меньше места), все важнее становится городская среда. Она должна способствовать социальным взаимодействиям, а не препятствовать им. В целом архитектура и градопланирование должны стать более социальными.

Видим ли мы это? К сожалению, не всегда — часто адаптация происходит посредством строительства огромных ЖК, заполненных квартирами-студиями. В самом по себе маленьком жилье нет ничего плохого. Дело в том, как этот формат реализуется — как выглядят дома, как спроектировано пространство вокруг них, как проложены дороги. То, что происходит в этом смысле в Петербурге, не является обязательным следствием роста числа одиночных домохозяйств. Заполнение окраин города клетушками, грубо говоря, показывает неспособность приспособиться к этому тренду. 

К чему это может привести? К тому, что всегда происходит, если ты плохо адаптируешься к новым условиям, что-то сломается. Если мы будем продолжать строить районы, порождающие только социальную отчужденность, то вынуждены будем наблюдать, как ухудшается экономика города, как страдает здоровье жителей. В конце концов, городской бюджет в перспективе будет терять довольно большую сумму денег на этом. Ведь социальность — это не блажь, а основа городской экономики. И если мы будем это игнорировать, то последствия будут соответствующими.

Юлия Вымятнина

Профессор Факультета экономики Европейского университета

С точки зрения экономиста, рост числа домохозяйств, состоящих из одного человека, может иметь несколько последствий. Например, можно ожидать некоторого снижения производительности труда на макроуровне. Совместное проживание (не обязательно в формате супружеской пары) улучшает состояние здоровья (особенно психического), что положительно влияет на все сферы жизни, включая работу. Кроме того, оно позволяет разделять работу по дому, что оставляет больше времени для отдыха и создает более приятные условия проживания — это, опять-таки, приводит к улучшению здоровья и самочувствия, а значит, повышает производительность.

Также активная деятельность одиноких людей в социальных сетях может не приводить к улучшению психического здоровья и производительности, а напротив, снижать ее, если соцсети превратились в аддикцию, а не в средство социализации.

Еще одно следствие макроэкономического толка — более высокий спрос на медицинскую помощь и услуги по уходу в старости, что приведет к росту расходов государства по этой статье. Хотя есть данные, что хорошие социальные связи в старости могут снизить негативное влияние одиночного проживания, не все люди имеют «сеть поддержки», а завести ее в пожилом возрасте еще сложнее, чем в относительно молодом.

С микроэкономической точки зрения можно добавить, что домохозяйства, состоящие из одного человека, менее эффективны по затратам, чем домохозяйства из нескольких человек, так как все необходимые покупки финансируются из бюджета одного человека. В результате у одиноких людей может оставаться меньше средств для отдыха и развлечений. Кроме того, если думать о здоровье, одиночное проживание создает повышенный риск смерти в ряде ситуаций, когда наличие рядом другого человека позволяет этого избежать. Условно говоря, в случае инфаркта или инсульта лучше, чтобы рядом был кто-то, кто сможет вызвать врача и открыть ему дверь.

Эти соображения также укладываются в тренд на снижение производительности труда, отмеченный ранее. Эффект от него может быть не очень существенным на первых порах, но по мере старения соответствующих когорт может проявиться сильнее.

И еще пара соображений экономиста. Первое связано с приведенными цифрами — я не уверена в качестве статистики. Некоторые люди могут по факту проживать вместе, тогда как с точки зрения регистрации быть двумя отдельными одиночными домохозяйствами. Поэтому повышательный тренд может быть не столь внушительным.

Второе связано с одной не вполне очевидной причиной такой ситуации. Казалось бы, наличие интернета с разными специализированными сайтами и приложениями должно помочь в нахождении хороших сочетаний людей. Но этого не происходит по двум причинам. Во-первых, изменились критерии поиска — чем больше человек видит разных людей, тем выше может стать его планка отсечения потенциального партнера. Поскольку это происходит с обеих сторон пары, потенциальных сочетаний, устраивающих обоих партнеров в паре, становится меньше.

Во-вторых, из большого количества вариантов сложнее выбрать — в эксперименте, когда людям давали в супермаркете попробовать 3 вкуса джема, они обычно уходили с покупкой. Когда им давали попробовать 12, они уходили без покупки, поскольку не могли решить, что из образцов им больше нравится. На выбор партнера это тоже распространяется. И, кроме того, выбор партнера из большого количества вариантов означает и больше времени на перебор, а следовательно, больше шансов остановиться после не слишком большого количества неудачных попыток. В данном случае больше информации (о наличествующих потенциальных партнерах) не значит лучше.

Петр Иванов 

Социолог бюро исследований «Гражданская инженерия»

Складывается впечатление, что сегодня в мегаполисах повторяется ситуация начала XX века. Тогда в крупные промышленные города также активно стекались одинокие молодые люди (в Российской империи это были прежде всего крестьяне), которые приезжали на заработки из сельской местности. Так что, вероятно, в дореволюционных Москве и Петрограде процент одиночных домохозяйств был таким же, как сейчас, если не выше.  

Сегодня крупнейшие города также притягивают молодых людей из более бедных регионов. Причем Москва и Петербург становятся особенно привлекательны для женской «вахты». Если мужчина из небольшого города Иркутской области еще подумает, ехать ему в ХМАО работать в нефтянке или в Питер, то его жена, наверняка поедет в столицы работать в каком-нибудь сортировочном центре Ozon или Wildberries.

Соответственно, город, рынок недвижимости — все подстраивается под их нужды. Однако важно помнить, что это не обязательно дорога с односторонним движением. В середине XX века города вновь стали наполняться семьями — случился послевоенный беби-бум. Если сейчас это развитие событий кажется невероятным, то следует присмотреться к тому, что происходит в Европе. Там тренд на одиночество стал потихонечку ослабевать. Хотя раньше казалось, что с ростом благосостояния детность последовательно сокращается, с какого-то момента она в ЕС вновь начала идти вверх — кто знает, возможно, и нас это ждет в будущем.  

Еще одним важным фактором может стать ослабление притяжения большого города. Мегаполис — это арена потребления, важная часть жизни в нем — это возможность, условно говоря, купить джинсы Hugo Boss или новейшую видеокарту NVIDIA. Однако по мере развития маркетплейсов для этого уже не обязательно покидать родные места. В малом городе ты можешь получить то же самое. Следовательно, желающих покорить столицы через какое-то время может стать меньше.   

Это в свою очередь снизит конкуренцию на рынке труда, людям будет легче оставить в прошлом переработки, ведь они уже будут не так необходимы для построения карьеры. Это высвободит время, что, опять же, кого-то может натолкнуть на мысль завести семью.

К чему все это приведет город? В середине XX века в США это привело к росту субурбий. Вокруг старых промышленных городов возникали коттеджные поселки, рассчитанные на большие семьи. Тогда это казалось хорошей идеей, сейчас мы знаем, что данный процесс привел к экономическим и экологическим проблемам. В СССР на это ответили появлением спальных районов — своего рода вертикальной субурбии, которая, как выясняется, плохо выдерживает испытание капитализмом, ведь аккумулировать ресурсы на содержание таких домов оказывается сложно. Так что, адаптируя город к резкому росту одиночных домохозяйств, следует помнить, что через какое-то время этот тренд может измениться.