Павел Дуров дал (очень подробное) интервью Такеру Карлсону: о детстве, Илоне Маске и цели в жизни. Пересказываем важное!

О детстве

Я родился в 1984-м — довольно интересное время для появления на свет. Когда мне было четыре, моя семья переехала в Италию, так что я мог воочию сравнить опыт жизни в Турине с тем, что я видел в СССР. Я понял, что капиталистическая система и свободный рынок очевидно лучше, по крайней мере, для меня. 

<…>

Учась в Италии, я становился европейцем. Когда я только пошел в школу, я даже не говорил по-итальянски. Я знал только одно слово. Учителя говорили, что этот парень вряд ли добьется успеха, но к концу первого года я стал вторым учеником в классе, а после второго — лучшим. Это еще раз показало мне, что в честной соревновательной системе ты можешь бросать вызов [таким же, как ты] и побеждать. 

Когда после крушения Советского Союза мы вернулись в Россию, там был хаос. Мой отец — он был известным ученым, занимавшимся древнеримской литературой — получил место на одном из факультетов Санкт-Петербургского Государственного университета. Опыт жизни в России сильно отличался [от Италии], но все еще я наслаждался им. В 90-е в России были экспериментальные школы, в которых вас могли учить буквально всему, у нас было шесть иностранных языков, а математика и химия преподавались на уровне спецшколы. 

<...>

Мой старший брат — в Италии его даже показывали по телевидению как мальчика, который мог в 10 лет решать квадратные уравнения, — становился победителем международных олимпиад по математике и программированию. Я всего лишь побеждал на местных олимпиадах, был лучшим учеником в школе, он же был просто лучшим. Мы оба были одержимы программированием и разработкой. Из Италии мы привезли компьютер IBM PC/XT, так что в 90-е мы были одной из немногих семей в России, в которой могли позволить себе учиться программированию.

О «ВКонтакте»

В университете я создал сайт для одногруппников. Это стало началом для компании, которую потом назвали «российским Facebook*». Мне лично такое название не по душе, потому что многие вещи мы делали до Facebook*, вещи, которые определили то, как будет развиваться индустрия социальных медиа в последующие годы. 

Компания VK появилась, когда мне был 21 год — я только выпустился из университета, — вскоре она стала самой популярной соцсетью в России, Украине, Беларуси, Казахстане и других постсоветских странах. Это был большой вызов для меня: в те времена я был единственным сотрудником компании — сам писал код, сам отвечал за дизайн, сам поддерживал сервера, даже сам отвечал пользователям в качестве поддержки. 

В 2011–2012 мы впервые столкнулись с вызовами в России. Я верил в ценности свободного рынка, свободы слова, свободы собраний. При этом оппозиция в стране начала использовать ВК для организации больших протестов. Нам поступил запрос от правительства, чтобы мы банили эти сообщества — я отказался. Мы не были на одной или другой стороне политической схватки. Мы защищали свободу слова и собраний, кои мы полагали правильными. Но это не делало российские власти счастливыми.

Через несколько лет у нас была похожая ситуация. В 2013 году были протесты в Украине, люди также использовали ВК, чтобы собраться на главной площади и выказать несогласие со своим правительством. Мы получили требование от российской стороны, мол, вы должны предоставить нам персональные данные организаторов протестов. Наш ответ был — стойте, это вообще другая страна. Мы не предадим  наших украинских пользователей по вашей просьбе. Это вновь не было хорошо принято российским правительством, и к концу года мне предложили выбор между двумя плохими вариантами: либо я делаю то, что мне скажут руководители страны, или продаю мою долю компании, ухожу с позиции СЕО и покидаю страну.

О жизни за границей

После отъезда мы [с командой] перепробовали несколько мест: сначала поехали в Берлин, где попытались запустить компанию, потом были Лондон, Сингапур, Сан-Франциско. На одном месте мы не задерживались из-за бюрократических препон. Я привозил в страну лучших программистов в мире, пытался нанять их для работы в учрежденной на территории этой же страны компании, но… в местах вроде Германии я получал ответ следующего содержания: «Нет-нет-нет, ты не можешь нанимать людей, приехавших из-за пределов ЕС. Сначала ты должен дать объявление в местной газете, если через полгода никто из немецких специалистов не отзовется, то можешь начать нанимать иностранцев». Это безумие! 

[Потом] мне показалось, что Сан-Франциско — это место для нас. Ведь большинство технологических компаний базируется тут или поблизости. Но потом случились две вещи. Во-первых, в Сан-Франциско на меня напали прямо на улице. Я возвращался домой после посещения штаб-квартиры Twitter, было около 8 вечера, и тут на меня напали. США — единственная страна, в которой на меня нападали на улице. Трое парней пытались вырвать телефон у меня из рук. 

Вероятно, они не ждали сопротивления, завязалась потасовка, появилось немного крови, в итоге мне все же удалось от них убежать. Это был шок для меня — я подумал, что все же, возможно, Сан-Франциско не лучшее место и следует поискать другое место в США, где на меня не будут нападать прямо на улице. Но тут сыграла роль еще одна, вторая, вещь, которая меня встревожила в США. Там было слишком много внимания от ФБР. 

Например, когда я последний раз был в США, я взял с собой инженера, который работал над Telegram. Его попытались завербовать, во всяком случае, такова моя интерпретация, во всяком случае, это то, что он мне сказал. Спецслужбы интересовало то, какие библиотеки я интегрировал в Telegram, они пытались убедить его использовать определенные инструменты с открытым кодом в Telegram, интегрировать их в код приложений, что в моем понимании могло стать уязвимостью, которое позволит правительству [следить за пользователями]. Любому правительству, потому что дыра — это дыра.       

У моего инженера не было резонов придумывать эту историю. Потому что я лично испытывал похожее давление в США. Когда бы я ни приехал в США, меня в аэропорту встречали два агента ФБР,  задавали вопросы. Однажды я завтракал в арендованной квартире, и агенты ФБР заявились прямо в 9 утра — это было несколько неожиданно, и это не лучшая атмосфера [для работы].

О жизни в Дубае

Так я переехал в Дубай. Это было семь лет назад, мы тогда решили попробовать пожить там полгодика, но оказалось, что это — великолепное место. Мы никогда не хотели с тех пор променять Эмираты на какое-либо другое место. 

Причин тому много — к примеру, простота ведения бизнеса. Ты можешь нанимать кого бы то ни было, пока ты платишь ему достойную зарплату. Далее, налоги и инфраструктура. Ты получаешь очень много: отели, дороги, аэропорты — все это за минимальное количество налогов. 

Но важнее всего для меня тот факт, что это нейтральная страна, которая хочет быть другом всем. Она не втянута в союз с какой-то супердержавой, так что это лучшее место для нейтральной платформы, которой мы являемся.

О создании Telegram 

Идея Telegram пришла ко мне, когда мы еще находились в России — это была очень стрессовая ситуация, когда вооруженные люди ломились ко мне в дом, потому что я отказывался разобраться с теми самыми оппозиционными сообществами. Именно тогда я осознал, что не существует безопасного средства связи. Тогда я сказал себе: «Это может быть неплохой идеей!»
Мой брат-гений создал стандарт шифрования, который мы используем по сегодняшний день с незначительными изменениями. Я больше отвечал за пользовательский интерфейс, и за то, как приложение работает, какие возможности предоставляет. 

Мы никогда не тратили ничего на привлечение пользователей в маркетинговых целях, никогда не продвигали Telegram на других социальных платформах. Это очень непохоже на [то, как развивались] другие приложения. Весь наш рост был абсолютно органичен и у нас сейчас почти 900 млн пользователей.

Это происходит потому, что людям нравится наш продукт. Люди вообще довольно умны, им нравится пользоваться хорошими вещами и не нравится теми, что работают хуже. Также им нравится независимость, приватность, им нравится свобода. Именно поэтому люди переключаются с других приложений на Telegram.   

О том, как устроен Telegram 

Я на 100 % владею Telegram, что довольно необычно [для таких компаний]. Я вообще старался держаться подальше от больших инвестиционных капиталов на ранней стадии развития. Я хотел быть независимым и понимал, что наша миссия не обязательно будет совместима с целями инвестиционных фондов. 

Я верю, тот факт, что я был и владельцем, и директором, и продукт-менеджером, позволял нам на раннем этапе двигаться быстрее. Я все еще продукт-менеджер, я все еще придумываю большую часть возможностей и напрямую работаю с каждым инженером и дизайнером, которые внедряют их в жизнь. 

Наш HR-отдел состоит из 0 сотрудников. Мы запустили платформу, на которой устраиваем соревнования для разработчиков. По их итогам мы отбираем лучших из лучших из лучших инженеров, которые, возможно, смогут присоединиться к нашей команде, которая всего насчитывает порядка 30 разработчиков. 

Почему так не делают все остальные? Это интересный вопрос, я думаю, что это приводит нас к вопросу независимости. Я спрашивал [основателя Twitter] Джека Дорси об этом, говорил ему, что они могут поддерживать Twitter с командой из 20 человек. На это мне ответили, что да, это так. Но если начать увольнять людей, то это напугает Уолл-Стрит, инвесторы решат, что с компанией происходит что-то очень плохое, поэтому они сохраняют весь этот персонал. 

Я думаю, что большинство основателей технологических гигантов согласятся с тем, что создание публичной компании менее эффективно, чем сохранение статуса частной. Это приводит к подотчетности перед большим количеством людей, появляется излишняя бюрократия, так что с точки зрения чистой эффективности публичная компания не оптимальна. Но у нее есть свои преимущества — ты можешь приобретать другие компании, у тебя есть доступ к дешевому капиталу, есть куча вещей, которые ты можешь делать. Но я не хотел бы делать этого сейчас — мне нравится управлять моей компанией так, как это происходит сейчас.

О давлении на Telegram

Telegram — большая платформа, и мы получаем множество запросов [на контроль за контентом]. Некоторые были вполне легитимны — к примеру, была группа людей, которая занималась терроризмом и публиковала такие вещи, с которыми не может согласиться ни один приличный человек, — мы отреагировали на этот запрос. Но в других случаях мы будем стоять на наших позициях относительно ценности свободы слова. 

Так, была одна забавная история после событий 6 января [2021 года, когда сторонники экс-президента США Дональда Трампа штурмовали Капитолий], мы получили письмо от конгрессменов-демократов. Они просили поделиться информацией о том, кто участвовал в этих событиях. Они писали, что если мы откажемся сотрудничать, то это будет нарушением американской конституции. Через две недели мы получили другое письмо — от конгрессменов-республиканцев — там говорилось, что если мы передадим властям данные участников штурма — это нарушит американскую конституцию. С обоими письмами мы поступили так же, как и с другими аналогичными запросами — проигнорировали. 

Но самое большое давление на Telegram идет не от правительственных структур, а от Apple и Google. Они очень ясно дали понять, что если мы не будем следовать их инструкциям, то Telegram удалят с маркетплейсов. Для нас это важный вопрос, ведь миллионы людей могут потерять доступ к удобному инструменту, который они используют каждый день. Впрочем, это важно и для этих корпораций, поэтому, я верю, мы должны будем искать компромисс. Впрочем, Apple и Google не очень охотно идут на диалог, когда речь заходит об их инструкциях.

О миссии Telegram

Мы используем единый стандарт к любой стороне [политической борьбы], мы не даем предпочтения оппозиции или властям. Не то чтобы нам все равно, но нам кажется важным существование нейтральной платформы, которую могут использовать все голоса. Мне кажется, что такое соревнование идей ведет нас к прогрессу и лучшему миру для всех.

Идея, [что ты должен выбрать сторону], делает наш мир более опасным. Я верю, что нам в конце концов нужно будет попытаться понять друг друга, быть ближе друг к другу, даже если наши позиции разительно отличаются. 

О цели в жизни 

Для меня главный приоритет в жизни  — свобода, и как только ты начинаешь покупать вещи, это начинает тебя привязывать к физическому пространству. Я ничего не имею против людей, которые покупают недвижимость, но это не то, что мне подходит.

Кроме того, мой приоритет — сосредоточиться на Telegram. Я знаю, что если я куплю дом или бизнес-джет, я буду проводить время, пытаясь обустроить их, это потребует больших усилий и времени. Как по мне, я лучше будут решать, как миллиарды людей будут коммуницировать, чем выбирать обивку на креслах.

О Twitter и Илоне Маске

Сейчас Twitter, или уже X, становится все больше про свободу слова, и это огромный шаг вперед. Мне нравится, что Илон купил Twitter, он принес инновации. Вы видите, что X пробует кучу разных новых штук. Да, некоторые из них оказываются ошибками, но некоторые работают, и главное, они стараются внедрять что-то новое. Это именно то, чего не хватает во многих компаниях в индустрии в последние 10 лет.

От больших игроков мы видим копирование проверенных моделей, возможностей, которые приложения вроде Telegram уже давно запустили. Они лишь масштабируют их на большую аудиторию. X же старается делать инновации, старается дать силу творцам, пробует экономические модели — это вдохновляет, и я думаю, что нам нужно больше компаний, которые поступают так же.

О встрече с Марком Цукербергом

Я встречался с Марком больше 10 лет назад, я тогда еще возглавлял ВК, это был год 2009-й. Это была интересная встреча — я рассказал ему о нашем приложении. Потом они стали копировать, причем не то, что мы [реально] сделали, а то, о чем я рассказывал как о том, что мы сделали. Это было забавно.

Помню, он спросил меня, собираемся ли мы запускать что-то на глобальном уровне, приступить к глобальной экспансии. Я сказал, что нет, и спросил, думает ли он больше утверждаться на моем домашнем рынке. Он тоже сказал нет. В итоге мы начали делать то, что [обещали друг другу не делать] в течение буквально 2–3 недель.

*Meta Platforms Inc. запрещена в РФ в связи с экстремистской деятельностью.

*Facebook и Instagram - ресурсы Meta Platforms Inc. — организации, деятельность которых запрещена на территории РФ.