Победительница «Голос 60+» Дина Юдина: «В блокаду я потеряла сестру и бабушку, а папа погиб на фронте под Будапештом»

С тех пор, как вы победили на шоу «Голос 60+», прошло два месяца. Что вы чувствуете сейчас?

Честно говоря, хорошего у меня мало. Неважно себя чувствую, хожу по врачам и поликлиникам, сказался возраст и время года — сейчас как раз обостряются все болячки. Я прекрасно чувствовала себя, пока была в Москве, пока репетировала и выступала, а вот вернулась в Петербург— и как-то стало хуже. Думаю, дело в атмосфере, которая царила на площадке «Голоса». Вроде бы серьезная нагрузка, каждодневные репетиции, но я была в постоянном тонусе. А вернувшись в Петербург, в привычную спокойную среду, сдаю позиции. Еще до шоу обострился ларингит, пела, можно сказать, не своим голосом, но успешно.

Как вы попали на «Голос»?

Я смотрела все сезоны проекта, с самого его начала. И когда в прошлом году я увидела в «Голосе» 91‑летнюю исполнительницу, поняла, что тоже хочу участвовать. Я каждый год (кроме 2020‑го) езжу по путевке в пансионат «Заря» в Репино, выступаю там с романсами. Два года назад у меня был даже персональный творческий вечер! Так что биография для участия была отличная. Внучка помогла отправить видео с моих выступлений (я интернетом пользуюсь, но по минимуму) — со мной связались и пригласили приехать на съемки, минуя кастинг.

И вот вы приезжаете в Москву и почти сразу выходите на сцену, на слепые прослушивания. Камеры, софиты, Гвердцители, Ваенга, Сукачев и Лещенко в креслах наставников. Сильно волновались?

Хотите верьте, хотите— нет, но на сцене я не волнуюсь никогда! Я работала адвокатом, водила экскурсии, и выступать перед аудиторией для меня— не нечто из ряда вон. Многие профессионалы дрожат перед концертами, а я — нет. Собственно, я на выступлениях всегда пою лучше, чем на репетициях. Сцена вдохновляет. При этом реакция публики вообще не имеет значения: аплодисменты— это приятно, но я бы хорошо спела и без них.

Вашей наставницей была Тамара Гвердцители. Как вам работалось?

Она очаровательная женщина, редкой доброты человек! И самое главное— очень проницательный. Она дала всем своим подопечным именно тот репертуар, который им наиболее всего подходил. В одном из раундов она выбрала для меня песню Валентины Толкуновой «Если б не было войны», которую я никогда не исполняла. И это было стопроцентное попадание. Как и «На тот большак» Клавдии Шульженко, который я пела в финале, правда, эта песня уже из моего репертуара.

Многие талантливые участники отсеялись именно из-за того, что им подбирали не тот материал. Мой соперник по финальному раунду Петр Таренков исполнял оперную арию. Если бы пел что-то другое, точно победил бы. Более того, я была уверена, что он выиграет— профессионал, поставленный голос. Но ­проголосовали за меня, потому что я пела о любви, а это отзывается в сердце каждого: «Жить без любви, быть может, просто. Но как на свете без любви прожить?» После окончания проекта я читала отзывы, чего там только не было: и родственники у меня богатые, и Первый канал я подкупила. Просто многие думают, что вокальные данные— это решающий фактор в «Голосе». Но это не так. Голос, образ, песня — что зрителю по душе, за то он и голосует.

Жизнь после победы в шоу как-то поменялась?

Абсолютно никак. Видимо, я такая зазнайка, что меня это не то чтобы сильно тронуло. Вот для Таренкова да— у него теперь концерт за концертом. А я из-за ларингита пока даже петь не могу. Хотя нет, одно изменение есть — замучили журналисты. (Смеется).

Вы пережили блокаду Ленинграда.

И не очень-то люблю об этом вспоминать. Страшное было время: я потеряла сестру, бабушку. Война началась в июне 1941 года, и многие думали, что она будет скоротечной, как советско-финская 1939–1940 годов. А мне в июле приснился сон, в котором над Ленинградом в предрассветной мгле под аккомпанемент «Вальса-фантазии» Глинки плывет гроб. И этот сон оказался вещим — через полгода люди стали массово умирать. У меня вообще было мало хорошего: детства как такового не было, юности тоже. Тяжелая, трудовая жизнь. Но я ее всячески наполняла. Окончила юрфак ЛГУ, но не смогла найти работу по специальности, потому что была дочерью врага народа. Адвокатом стала уже гораздо позже, незадолго до пенсии. После университета работала в библиотеке ЛГУ, через девять лет стала ее заведующей. Затем выучилась на социолога и окончила курсы экскурсоводов, ездила с экскурсиями в Великий Новгород, Вологду, Торжок, Москву.

У вас творческая семья, расскажите о ней.

Творческая и интеллигентная, я бы сказала. Папа был завкафедрой философии в Кораблестроительном институте, в 1934 году его арестовали по обвинению в участии в троцкистской группировке, дали три года лагерей, потом продлили срок до пяти лет. Он вышел в 1940 году, в 1941‑м ушел добровольцем на фронт и погиб в 1945‑м под Будапештом. Мама пела в церковном хоре, но, конечно, не связала свою жизнь с музыкой, ей надо было поднимать семью. Моя внучка окончила хореографическое училище по классу классического балета, выигрывала международные конкурсы, по сложению напоминает Майю Плисецкую. Сейчас готовится к поступлению в Академию танца Бориса Эйфмана. Ее папа, мой сын, тоже получил музыкальное образование по классу вокала, но по творческой линии не пошел — слишком сильно боится сцены, стал геодезистом. Невестка поет в хоре Мариинского театра, у нее меццо-сопрано. Могла бы петь как Анна Нетребко (она с ней, кстати, знакома)! Но хорошо, что она не солистка, она ведь может участвовать почти во всех спектаклях

Текст: Игорь Топорков

Фото: Алексей Костромин

Читайте другие материалы из рубрики «Блокадные портреты»:

Григорий Ястребенецкий: «Я видел, как горел Гостиный двор, а из Эрмитажа эвакуировали живопись»

Раиса Кириллова: «Электричества не было, и я читала Вальтера Скотта при свете коптилки»

Коринна Претро: «От голода я перестала ходить, зато заговорила»

Эдуард Кочергин и Михаил Николаев: «Сильные здоровые мужики уходили раньше – им нужно было больше питания»

Светлана Галушко: «В блокаду у нас уцелели два собрания произведений — Маяковского и Лермонтова»