98-летняя петербурженка Зинаида Корнева, собравшая 2,5 млн для врачей, — о женской участи на войне и жизни после нее

О жизни до войны 

Я родилась в селе Оренбургской области, там проучилась до четвертого класса. В 1930-е меня перевезли в город Бугуруслан. Там окончила школу и поступила в педагогическое училище. Наше поколение росло в очень тяжелое время: только что закончилась первая мировая война, потом началась революция, все было разрушено. Но люди не падали духом — восстанавливали страну, строили заводы, фабрики, развивали промышленность и жизнь начала налаживаться. До войны я работала учителем — сотрудников в школе не хватало, так что я преподавала географию, химию, черчение, физкультуру и даже пение. Я была очень довольна, что выбрала специальность по призванию. 

О призыве в армию и военной подготовке

Во время моего двухмесячного летнего отпуска совершенно неожиданно по радио сказали, что началась война. Сразу же началась мобилизация мужчин, а потом стали набирать женщин и подростков. Мне пришла повестка — призывали девушек, у которых не было детей. Но брали только комсомольцев, не через военкомат, а через райком комсомола. Это был апрель 1942 года. Нас привезли к железнодорожной станции и разместили в товарных вагонах. По ходу поезда от Урала до Волги в каждом городе прицепляли новый вагон с девушками. Таким составом нас привезли в Сталинград — город тогда еще не был разрушен, был очень красивым. Наш батальон там сформировали и отправили на обучение в Калмыкию. Нам, молодым девчонкам, отрезали косы и учили ползать по пластунски — а земля в Калмыкии с колючками, камушками, вокруг ползали ящерицы. Девушки кричали, когда ящерицы ползали по ним. Еще нас учили собирать и разбирать винтовки, ухаживать за ними, была и политическая подготовка. Нам всем было всего 18-20 лет — нас готовили быть морально устойчивыми в боевой обстановке. Потом была стрельба: тут мне повезло, я всегда попадала только в яблочко, была лучшим стрелком. Изучали мы и самолеты: свои и вражеские по засекреченным альбомам. Силуэты самолетов мы обязаны были держать только в своей памяти, нужно было уметь определять тип, направление и высоту по звуку. Ответственность была очень большая — как понять, свой самолет или вражеский?

О войне

Нас обули и одели, но сначала еще не было женских вещей и предметов гигиены — только мужские. Нам даже положен был табак, но в то время девушки не курили, поэтому взамен нам давали сахар. Но позже мы получили все необходимое обмундирование, даже пояса для чулок.

В Ростовской области я стала начальником наблюдательного поста: собирала данные и передавала из зенитчикам — они настраивали свои орудия по данному курсу. Вокруг были только поля, а ближайший населенный пункт — в 4-5 км. Нам привозили продукты и муку вместо хлеба, который нужно было печь в соседнем селе. Помню движение вражеских самолетов на Сталинград — они летали по ночам на большой высоте группами. Стоял такой гул, что ночью девчонке стоять на вышке было жутко. Несмотря на условия, мы определяли самолеты правильно. 

Через какое-то время мы в Ростовской области попали в окружение и стали выходить через Калмыцкую степь — а там даже укрыться негде было, а самое страшное, что не было воды. Колодцы попадались редко, да и в них воды — чуть-чуть на дне. Вы не представляете, как тяжело было жить без воды — в мешке лежали консервы, сухари, а мы не могли есть, потому что во рту и горле все высыхало. В наших войсках транспорта было мало, поэтому мы передвигались своим ходом, все вещи вешая на себя. Девочкам идти было тяжело, спать ложились втроем: одну шинель стелили, двумя накрывались. Вся земля — в бурьяне и колючках, ноги были стерты в кровь — негде было их помыть и обработать. Но все вытерпели, были молодые, крепкие и, что удивительно, почти не болели. Вышли к Волге, и когда увидели воду, побежали к ней и пили прямо из реки. А потом фельдшер лечила нам желудки — и сама страдала. 

По Волге мы поплыли в Каспийское море, а оттуда по реке Урал в Казахстан. Мы защищали нефтеперерабатывающие заводы, которые снабжали страну керосином и бензином. Хотя это был и тыл, но службу мы несли очень ответственно. Многие говорят и думают: «Какой толк от девчонок?» Но толк был огромный: мы заменяли мужчин. До войны я очень боялась покойников, а на войне, когда вокруг были трупы, бояться перестала. 

Я прошла в составе украинского фронта всю Украину — со мной были девушки всех национальностей, и все были дружными. Оттуда мы отправились до Германии: сначала ехали на поезде, а потом пошли своим ходом. Первым городом был Опель, там были бетонные серые дома, как у нас в Петербурге на Ивановской улице. Разрушений было мало, жильцов не было видно. В одном доме — столовой или кафе — в открытое окно было видно стол, накрытый разными яствами и вином. Все не тронуто — дескать они что-то отмечали и резко убежали. Конечно, мы догадались, что это ловушка и еда отравлена. С этого началась наша служба в Германии.

Мы были во вражеской стране и пулю могли получить в любом месте. Об этом нужно было думать всегда. Помню очень красивую дорогу Варшава — Берлин. По ее краям была посажена черешня — она была уже спелая и очень вкусная.

Война сплотила нашу многонациональную страну — людей сблизило общее горе.

О замужестве и переезде в Ленинград

После войны я собиралась замуж — у меня был жених из моей части. Но когда я вернулась в Союз, он еще был в Германии. Поженились мы в 1946 году — я переехала за мужем в Дагестан, он там служил. Но он не хотел быть военным, офицером стал во время войны — и на основании справки о ранении его отпустили в запас. После этого мы переехали в Ленинград, муж меня в первую очередь повел в Эрмитаж, знакомил со своим родным городом. Мы жили в одной остановке от Невского и ходили в театры, кино, музеи, ездили в Петергоф. И в церковь я ходила записочки оставлять — хотя и была коммунисткой. И детей своих мы крестили в храме «Кулич и Пасха» — он продолжал работать.  

О работе в школе и невозможности ее продолжить 

Я стала снова работать учителем — в мужской школе №330. У меня всегда была самая лучшая дисциплина — не потому что я была строгой, а потому что умела говорить с детьми, меня считали прирожденным учителем. Но потом у меня начал пропадать голос на нервной почве — у мужа были большие проблемы со здоровьем, он несколько месяцев лежал в больнице, а я в это время была беременна. Врачи сказали, что профессию с такой большой нагрузкой на голос придется бросить — иначе его не получится восстановить. РОНО при этом отпускать меня не хотело — но в 1952 году мне все же пришлось уйти из школы. Потом я работала на оборонном предприятии в отделе технического контроля — мы следили за качеством продукции. Но я продолжала быть энергичной, занималась общественной работой, много чего делала бесплатно — за это мне дали орден «Знак почета». 

О сборе средств для врачей во время пандемии

Мне дети и внуки показали ролик, в котором британский ветеран Том Мур предложил собрать деньги для врачей. Мне идея эта понравилась, и я решила провести такую же акцию у нас в России. Я хотела поддержать врачей, потому что мои дочь и внучка медики, я много знаю про их работу. К тому же, я в своем возрасте пережила уже много операций, заболеваний, и врачи меня прекрасно лечили. Мне сейчас их очень жалко — они встретились со страшной болезнью, и сами рискуют заразиться. Сначала я не ожидала, что люди могут дать так много денег, а теперь очень благодарна тем, кто откликнулся на мою просьбу. Мне пишут хорошие слова и из России, и из-за границы.