Игорь Водопьянов — о том, как кризис 2020-го изменит петербургский бизнес

Как долго страна может существовать в нынешнем режиме

В нынешнем режиме любая страна не может жить дольше трех-четырех недель. После этого у обычных людей закончатся деньги, и начнут происходить социальные взрывы, которые мы наблюдаем, например, сейчас на юге Италии. Единственное, что можно предполагать — долго этот кошмар невозможен, потому что в какой-то момент лекарство становится опаснее болезни.

Мне кажется, мы из этой ситуации начнем потихоньку выходить через две недели — народ, даже не получив сигнала сверху, все равно поползет на рабочие места и начнет чем-то заниматься, потому что нужны деньги. Возможно, подпольно начнут открываться места, в которых можно будет поесть и выпить. К чему все это приведет в итоге, зависит от того, с какой силой будут бить палкой по голове.

Какими будут потери

Если подождать долго, то не откроется 50% ресторанов, если закончить все это через неделю, то сможет продолжить работу 70%. Все зависит от упорства властей — и наших, и мировых. Что будет в моей сфере, мне сложно предполагать. Нужно подождать, когда закончится все это безумие, и посмотреть, сколько арендаторов выжило. 

Как стоит действовать сейчас

Стратегия сейчас только одна — ждать. В такие моменты невозможно вести себя правильно. Вопрос только в том, какой степени неправильности будут ваши действия. В экономическом смысле все равно кто-то будет умирать. Вы не сможете быть хорошим для всех.

И в мирное время компании, вполне способные заплатить, говорят: «Мы ничего платить не будем, потому что обанкротились». Сейчас у нас военное время, поэтому таких ситуаций будет в 20 раз больше. Надо будет разгребать каждую из них отдельно и пытаться понять, что делать в каждом конкретном случае, будем ходить в суды. Это большая тягомотина, которая уже началась. Крупные и мерзкие компании-арендаторы уже начинают писать письма о том, что платить они не планируют. Будем пытаться договариваться, а если не получится – перекрывать доступ к объектам. Единственные, кто на этом точно наживется – это юристы. В России зыбкая бизнес-среда, поэтому юристы востребованы всегда.

Что случится с Петербургом? 

Будет меньше туристов, уменьшатся зарплаты у всех, снизится качество еды – потому что огромное количество ингредиентов закупается за рубежом, несмотря на все наши попытки устроить импортозамещение. Народ будет жить хуже, но катастрофы не будет. В плане бизнеса останется все, просто всем будет хуже. Ресторанов и баров станет меньше, уровень их снизится, хипстеров в них станет меньше. Не будет так много аптек, как сейчас, одежда в магазинах потеряет в качестве. Кому станет лучше, так это рынкам: на Апрашке, «Юноне» и на «Удельной».  

Проблем не будет у служащих «Росгвардии» и чиновников. Но есть, к сожалению для властей, еще большая прослойка частного бизнеса, который не будет в состоянии платить сотрудникам. Возможно, люди теперь поймут, что не нужно идти в частный бизнес, а надо работать на государство. Государство их примет с распростертыми объятиями – создадут какой-нибудь трест столовых Смольного. 

Почему уроки, полученные в предыдущих кризисах, не помогут

Есть большая разница между тем, что происходило в 1998, 2008 и сейчас. Тогда это было пусть и катастрофическое явление, но экономическое. Сейчас это внеэкономическое явление — просто госаппарат бьет палкой по голове. Сколько они будут это делать, мы не знаем. Я не говорю, хорошо это или плохо, но это факт. Мы не знаем, что власти сделают на следующий день. Может быть, закроют метро или наоборот скажут, что эпидемия закончилась. Поэтому никто не знает, как реагировать.

Так что говорить об опыте предыдущих кризисов применительно к этому мне кажется бессмысленным. Тогда была девальвация рубля, отток западных инвестиций, но прослеживалась экономическая логика развития процесса. Сейчас никакой логики нет.

Власть у нас не очень профессиональна в целом, поэтому они сейчас совершают случайные действия. А когда закончится эпидемия, они точно объявят: «Все остались живы только благодаря нам».