Авторы образовательного паблика «Глазарий языка» написали для нас колонку о том, почему нам нужно перестать пытаться избавиться от «это самое», «все дела» и «ну» и осознать их полезность.
Против «как бы» можно использовать настой из одной измельченной луковицы или головки чеснока, залитой стаканом теплой кипяченой воды. Настаивать ночь, а утром пить натощак. Курс 40–50 дней.
От «типа» хорошим средством является свежий сок моркови: детям выпивать по две столовых ложки, а взрослым пить по трети стакана натощак утром и вечером.
Для того, чтобы избавиться от «блин», делают клизмы с отваром головки чеснока в стакане молока. Курс 40–50 дней.
(Народное средство)
С давних пор я говорил «ну». И на каждое «ну» моя мама отвечала: «без ну». Я честно пытался повторить то, что уже сказал, без «ну», но звуки застревали у меня в глотке. Я чувствовал себя учеником, которого попросили выйти из класса и зайти снова, на этот раз постучавшись. Абсурдность и унизительность этой процедуры была настолько вопиющей, что мне проще было промолчать, а маме — не настаивать, ведь она все прекрасно понимала с первого раза. Шло время, «ну» в моей речи сменилось на «типа», его вытеснило «как бы»; а потом я понял, что самое безопасное — это «э-э». Теперь я говорю «э-э».
Удивительно: мы с таким рвением стремимся очистить собственную речь и речь своих близких от «несносных паразитов», что не задумываемся об очевидной вещи: если нам всем так тяжело перестать употреблять эти слова, если нам так тяжело обходиться без них, вероятно, это свидетельствует о том, насколько они важны для нашего общения?
«Просто надо внимательнее следить за тем, что говоришь», — презрительно скажет какой-нибудь педант, потравивший некогда под чутким маминым контролем все «ну» в своей речи. Такая точка зрения распространена. Но мне кажется, в ней больше гордыни, чем здравого смысла и языкового вкуса. Чтобы спуститься с небес на землю, проведите эксперимент: походите день с диктофоном, а потом послушайте, что вы наговорили. Или, если бережетесь от чересчур сильных потрясений, познакомьтесь для начала с расшифровками записей речи других людей — и поверьте, что в этом плане вы ничем от них принципиально не отличаетесь. Множество любопытных примеров такого рода содержится, например, в материалах онлайн-курса «Живые процессы русской разговорной речи» профессора Н. В. Богдановой-Бегларян из СПбГУ:
— «А это вот ээ нда вот это вот вот тут / тут сложнее гораздо да / потому что // значит / я тут вот э-э вот эти / ну в принципе / значит / ну / по моим понятиям / значит / я же не отличу так скажем таджика от узбека что называется // да да да».
— «Все это когда ты понимаешь когда вот это планирование было / все знаешь что вот это все будет зарплата тэ-тэ-тэ / и все это знаешь вот как бы / человек ждал / ждал / а потом е... а потом раз / оп-оп-оп / и ты понимаешь / что ничего такое / оказывается не происходит».
— «Например если я даю в долг / я всегда расстаюсь с деньгами например ... сразу / чтобы ... вдруг не отдадут // я морально / угу // от... отдаю / прикольно // я (... э) рассчитываю сейчас / что я отдаю / // а потом когда мне приходит долг / типа оппа // ага // ни хрена себе // типа о / кру... круто // мне еще плюс деньги пришли // я на них не рассчитывал».
— «Я наверное одна единственная кто им довольна / кто им доволен льна / но не так все совсем / в общем мне единственной кому / о господи зачем я начала это говорить / вот и мои особенные конструкции [вздох] моего языка».
В последнее время изучение спонтанной речи стало одним из самых актуальных и многообещающих направлений лингвистики. На этом пути уже достигнуто немало, и, пожалуй, один из главных результатов — осознание глубины той пропасти, которая разделяет нашу письменную и устную речь; не только с точки зрения лексического состава и интонационно-синтаксического строения, но и с точки зрения частеречного репертуара.
Современные корпусные технологии позволяют установить: существительное в письменной речи почти в два раза частотнее, чем в устной, а местоимение, наоборот, встречается почти во столько же раз реже. Это понятно: в непринужденном разговоре нам не очень нужны существительные, мы легко заменяем их на местоимения «кто-то», «что-то», «кто-нибудь», «кое-кто», «некто» и другие. Глагол в этом смысле оказывается более защищен, так как заменять его не на что.
Но самое важное — в устном общении резко возрастает процент употребления несамостоятельных слов, прежде всего частиц «ну», «же», «просто», «значит», «типа», «там», «как бы» и десятков других.
Ученые стараются больше не называть их «частицами» — термином из области классической лингвистики, подчеркивающим пигмейский статус таких слов, сравнительно с настоящими «частями речи». В статьях, посвященных этому явлению, можно встретить целую россыпь наименований, одно красивее и звучнее другого: «дискурсивные маркеры», «прагмалексемы», «прагматемы». Общая логика их образования прозрачна — указание на важнейшие прагматические функции, которые выполняют эти слова. Они структурируют дискурс, помогают нам конструировать высказывание, обеспечивают связность текста, маркируют разные этапы его порождения, позволяют вводить чужую речь и обозначать степень достоверности содержащейся в ней информации, помогают устанавливать и поддерживать контакт с собеседником.
Уже упоминавшаяся выше Н. В. Богданова-Бегларян и ее коллеги в своих работах предложили развернутую классификацию современных русских слов-прагматем. В ней представлены, например, следующие типы:
— поисковые («это самое», «как его (ее, их)», «как это») — показывают, что человек ищет наиболее точное слово для выражения своей мысли;
— рефлексивы («или как его», «или как там правильно сказать», «или как там») — человек не уверен в адекватности и точности найденных им слов;
— аппроксиматоры («все дела», «все такое (прочее)», «(и) то (и) другое», «туда-сюда», «пятое-десятое», «бла-бла-бла») — нужны для свертывания текста, показывают, что продолжение перечисления не имеет смысла;
— ксенопоказатели («типа того (что)», «такой», «вот») — для маркирования чужой речи, стилистического размежевания с ней;
— маркеры нетривиальности («так скажем», «как это») — для обозначения неподготовленного, только что пришедшего на язык, а потому потенциального неточного или неверного способа выражения;
— хезитативы («там», «это», «м-м», «э-э») — говорящий колеблется, раздумывает.
В следующий раз, когда ребенок обронит в вашем присутствии «как бы», не заваривайте ему вместо чая корень розенталя и не кладите в кармашек рюкзака измельченные чешуйки бодуэна. Возрадуйтесь: ваше чадо рефлексирует над собственным речевым поведением и ищет наиболее точные средства выражения мысли.
Читайте также: Русский язык от Высоцкого до Шнурова: история потерь
Комментарии (0)