Людмила Грибовская: «Я написала сотни писем — и спасла наш район от сноса»

Люся, расскажи, из какой ты семьи.

Я дочь двух железнодорожных проводников, появилась на свет в роддоме на Старорусской улице в 1932 году. Отец мой из белорусских крестьян, а мама, дочь русского и украинки, родилась в Сибири, где ее родители спасались от голода.

Как для тебя началась война?

Я как раз была в Любани, у прабабушки Екатерины. Мы гуляли на речке — и тут самолет: шесть бомб полетели в мост. Мы бегом домой, а потом всей семьей поехали в церковь. Службы не было, но свечи горели, все помолились. Вскоре меня увезли в Ленинград. Первую блокадную зиму мы с мамой и младшей сестрой Галей жили у бабушки на 10-й Советской, там была круглая печка, а довойны — просто повезло! — купили машину березовых дров, самых жарких. Но это не значит, что у нас было тепло, — из пальто мы не вылезали. Мама за нами строго следила: утром — стакан горячей воды из самовара, сто двадцать пять грамм хлеба каждому — всем поровну и строго три раза в день, одежду проглаживали утюгом, чтобы не было вшей, по этой же причине чесали головы на белый платок. И побольше гулять! А когда бабушка уходила на рынок, менять вещи на продукты, мы залезали под солдатское одеяло, еще и песни пели: не давали себе унывать. Дисциплина!

На что меняли вещи?

На хлеб. Когда мясо предлагали, бабушка отказывалась — из-за случаев каннибализма. Немало мы слышали историй и о том, как воруют детей. А как-то мы с пятилетней Галей вышли на улицу, и незнакомая женщина стала ее подманивать конфетой. Сестра закапризничала, и я еле удержала ее за шкирку, так она рвалась за сладким. Глаза этой женщины я не забуду никогда — алчные и зловещие. Летом 1942 года в осажденный город вернулся папа. Чемодан продуктов, который он вез, у него украли, но остались американская тушенка и четыре ампулы с витамином C. Мы переехали домой на Лиговку, в нашу комнатку в Перцовском доме. Папа работал на лесозаготовке и переболел малярией, мама охраняла вагоны прямого назначения. Опухали, голодали, но выжили. И дождались Дня Победы! В то утро, ровно в шесть, мы проснулись с Надей, двоюродной сестрой мамы, от звуков радио: «Товарищи! Война закончилась!» И мы в пижамных штанах и рубашках побежали по коридору коммуналки, крича: «Хватит спать! Вставайте! Победа!!!» А когда по Невскому пошли войска, их встречали с полевыми цветами и даже кто-то нашел бутылку водки.

Чем ты занялась в мирное время?

Я окончила Ленинградский институт авиационного приборостроения по кафедре электрических машин профессора Завалишина. После учебы попала в электротехническую лабораторию завода «Прибор», где проводила испытания. За мою въедливость и дотошность меня с повышением перевели в отдел главного технолога, а дальше я продолжила ставить опыты и ездить на заводы по всей стране, от Тарту до Ульяновска — передавать свою продукцию в серийное производство, следить за качеством и повышать КПД. Рабочие ко мне относились уважительно: я вникала и говорила с трудягами на их языке, умела их заинтересовать. Все проблемы обычно валили на технологию, а я давай разбираться. Смотрю, дело-то не в технологии, а в конструкции, и начинала ее совершенствовать. Я же инженер и разработчик! Мое правило: делай как следует или вообще не делай! У меня сорок три года стажа в промышленности, в том числе в ЦНИИ технологии судостроения.

Ходят легенды, как ты спасла микрорайон в Пушкине от сноса.

Вот у меня стоит чемодан, в нем вся переписка по этому делу. Мой микрорайон в Пушкине было решено подвергнуть реновации — попросту снести мой дом. С какой стати? Мы с соседями создали инициативную группу, но в результате в ней остались только я и еще одна женщина. Я написала килограммы писем, в совершенстве овладела чиновничьим языком, была на приеме во всех комитетах в Смольном, во всех фракциях, написала каждому депутату ЗакСа. И спустя два года в третьем чтении наш микрорайон с реновации был снят. Я считаю, это большое достижение. Но тяжело далось! А когда я пришла на прием в местную администрацию, они спросили: «Вы считаете, это ваша заслуга?» Тогда я в ответ: «Наша фирма в аплодисментах не нуждается!»

В кого у тебя такой невероятный характер и сила воли?

Моя мама пережила два голода, два тифа и одну блокаду. Ее крепкий хохляцко-сибирский характер передался и мне. В украинцах мне нравится их веселость, напевность, быстрый ум. Я очень самолюбивая и обидчивая, как все хохлы. С годами научилась упрямство переводить в настойчивость, хитрость — в созидательное хитроумие. А вот вынуть из горла, отдать последнее — это уже про белорусов. Они на пол лягут, а тебя на свою кровать уложат. Щедрые, сентиментальные. И эти корни во мне есть — мой сын мне даже табличку подарил: «Умей сказать „нет“».

А про свою русскую кровь ты что скажешь?

Твердость, умение выносить в тяжелых условиях все невзгоды — это у меня от деда Семена, сибиряка. А если ты спросишь, что во мне еще такого русского, я тебе скажу: мой ум и моя придурь. И мне обязательно нужно, чтобы все было интересно в жизни!

Фото: Алексей Костромин